Там мое королевство - Демишкевич Анастасия. Страница 24

«Потерпевшая» была при тетке, с ней-то он и решил побеседовать, старуха могла оказаться алчной сутенершей, своеобразно приторговывающей своей племянницей. Пообщавшись с ней, Лева быстро отбросил эту мысль: необходимой концентрации изощренного зла в тетушке он не обнаружил, впрочем, как и ума, требующегося для проворачивания таких небогоугодных дел.

После окончания слушания Лева неожиданно для себя решил проследить за девчонкой – врага нужно знать как облупленного, эту истину он давно усвоил.

Ему удалось прокрасться за ней до дома – обычная пятиэтажка, ничего особенного, если только не знать, что в ней поселилось настоящее исчадие ада. Леве, конечно, хотелось пробраться внутрь, установить прослушку, камеры, влезть на пятый этаж и посмотреть какими гнусностями девочка занимается у себя в комнате, но это ему не светило, Лева был далеко не Человек-Паук.

Следующие несколько дней Лева всерьез чувствовал себя трагичной судьбы журналистом, внезапно обнаружившим глобальный заговор. Он вполне бы мог поспать, но вместо этого наливал себе седьмую кружку кофе, беспрестанно курил, раскидывал упаковки от пиццы и не менял носков. Лева штудировал криминальную хронику последних лет, искал подозрительные случаи, сравнивал их с тем, с чем столкнулся сейчас. Всем этим Лева занимался по ночам, а днем он выходил на «охоту», хотя по супергеройской логике, которой он придерживался, все и должно было быть наоборот. Леву это не особо смущало и, нацепив кепку, темные очки и бутафорские усы, он отправлялся на слежку. За четыре дня Лева сумел сделать несколько важных открытий: девица исправно посещала школу (что Леву, признаться, удивило), курила втихаря, а вечером каталась на велосипеде. Хоть какого-то намека на друзей Лева не заметил, что, конечно, настораживало до чертиков. Чем она занималась в остальное время, Леве по-прежнему было неизвестно, но вряд ли она поедала печенье, пялясь в компьютер, и болтала с подружками по телефону.

Для своих лет я довольно сообразительна и не могла не обнаружить за собой слежку. Раньше мне не приходилось сталкиваться с подобными проблемами. Наверное, старею. А может быть, впервые за всю свою карьеру я встретила достойного противника. Разумеется, не я одна заметила, что Лева вьется вокруг меня. В пятницу, когда я возвращалась из школы, я обнаружила угрожающее послание. Рядом с моей дверью было нацарапано слово «бомж», и это было не просто какое-то оскорбление, обозначающее человека с огромной зловонной клетчатой сумкой. В нашей организации «БОМЖ» – это предупреждение, получить «бомжа» – это как получить желтую карточку или отрезанный палец лучшего друга по почте. Кроме того «бомж» – это незавидная перспектива в случае, если ты поставишь под угрозу нашу контору. Это что-то вроде понижения в должности, только гораздо хуже. Повзрослев, мы отходим от дел и получаем приличную пожизненную пенсию, обеспечивающую наше вечное молчание. Но провалившие задание никуда не уходят. Они остаются внутри организации: встречают старость в качестве подставных родителей, тетушек-дядюшек кого-нибудь из агентов, подвергаются постоянным пластическим операциям, получают гроши и бесконечную порцию презрения. Я слышала об одном мальчике, который покончил с собой, не справившись со своим делом, и я его вполне понимаю.

Лева собирался встретиться с адвокатом директора и выложить ему все, что удалось узнать. Однако заведенная им привычка супергеройствовать давала о себе знать, и он решил пошпионить еще денек. С пивом в руке и усами под носом он расположился на скамейке неподалеку от школы. Около двух часов очередная порция школоты, плохо сдерживая свои первобытные инстинкты, прорвалась наружу, и Лева, как заправский педофил, обшарив глазами всех девочек-подростков, сосредоточил свой взгляд на одной из них. Девочки расходились небольшими группами. К той, что практически лишила Леву куска хлеба, это не относилось. «Популярностью она явно не пользуется», – подумал он. И уж конечно, не мог не вспомнить о том, что сам-то тоже был отнюдь не школьным королем. Скорее говнарем. Лева плелся на некотором расстоянии за объектом своих наблюдений, когда девчонку догнала группа школьниц и начала дразнить.

– Тебя из детдома взяли! – выкрикнула одна из них.

– Это неправда. У меня есть родители, – тихо, но с вызовом ответила Левина знакомая.

– Да ну? И где же они, почему их никто не видел? – не унимались девочки.

– Они очень занятые люди.

– Да, конечно, и чем же они заняты? Алкоголизмом? – девочки засмеялись. – Детдомовская! Бомжиха!

Лева отвернулся. Ему почему-то очень хотелось заступиться за объект своей недавней ненависти, но он не мог. Странно, но девчонка больше не казалась Леве такой нахальной и самоуверенной, как в суде. В школе она явно была не в своей тарелке, да скорее всего – не только в школе. Она шла, ссутулившись, шаркая ногами, ничто в такой походке не выдавало беззаботного детства. Неожиданно она остановилась и что-то подняла с земли. Не успел Лева сделать вид, что сосредоточенно шарит по карманам или завязывает шнурки, как девочка обернулась и уставилась на него. Выглядела она устало и старше своих лет. В руке она аккуратно держала бычок.

В тот вечер Лева так и не позвонил адвокату.

Можно было бы пожалеть директора, но я не жалела, я – профессионал. Кто был действительно достоин сочувствия, так это моя бедная тетка. Она чуть с ума не сошла от всей этой истории.

Вечер следующего дня после суда начался совершенно безобидно – видимо, чтобы разрядить обстановку, тетка задала свой обычный вопрос.

– А ты кем станешь, когда вырастешь? – тетка задавала мне этот вопрос каждый день. То ли издевалась, то ли правда забывала ответ.

– Океанологом, как мама.

Тетка фыркнула и выпустила мне в лицо струйку сигаретного дыма. Я сделала вид, что закашлялась.

– А ты кем станешь, когда умрешь? – решила парировать я. Тетка задумалась.

– Вот засранка, – беззлобно сказала она, – ну, наверное, я превращусь в перегной или что-то вроде того. Могилку-то я себе прямо на даче бы и соорудила. Малинка с клубникой тогда уродились бы жирненькими, сочными. А ты бы их лопала и вспоминала свою старую тетушку.

Малина с кусочками тетки решительно не вызывала у меня аппетита, поэтому я спросила:

– А открытки от мамы с папой не приходили?

Тетка недовольно поморщилась:

– Ну иди посмотри, я почтовый ящик давно не проверяла.

Я радостно поскакала по ступенькам на первый этаж. Вернулась с двумя красивыми открытками с кучей марок. На пороге меня ждала недовольная тетка.

«Видимо, обнаружила пропажу сигарет», – догадалась я.

– А гены, я смотрю, берут свое.

– Чего? – не поняла я.

– Нонна Семеновна звонила.

– А, кошатница эта, и что?

– Кошатница-то она, может, и кошатница, – тетка хмыкнула, – но еще она твоя классная руководительница. И знаешь, что она мне сказала?

– И что же она тебе сказала? – передразнила я тетушку.

– Что ты стихи неприличные сочиняешь и одноклассникам их рассказываешь.

– Какие такие стихи? – невозмутимо поинтересовалась я.

– А я же тебе расскажу, вот ей богу, язык не отсохнет.

– А вдруг отсохнет? Может, лучше не надо? – притворно испугалась я. – С кем я тогда буду разговаривать?

– Нет уж, послушай свое творение.

Тетка вдохнула в прокуренные легкие побольше воздуха и начала:

продекламировала она и злобно потрясла кулаком у меня перед носом. – Как тебе вообще такое в голову пришло?

– Ну смешно же, – захихикала я, а про себя подумала: «Не так уж это и далеко от правды».

– Нет! Не смешно! Позоришь меня тут. Сначала эти меня позорили, а теперь, вот, ты…