Morbus Dei. Зарождение - Бауэр Маттиас. Страница 30
Бухмюллер убедился, что никто на него не смотрит, и быстро наплевал в каждую кружку. После чего подхватил поднос и с широкой улыбкой направился к баварцам.
– Прошу! На здоровье!
– Какое здоровье от твоего пойла… Хочешь научиться варить пиво – поезжай в Баварию, толстяк, – нагло заявил один из солдат.
– Вас никто не заставляет пить. Но, быть может, после отведаете нашего шнапса и перемените свое мнение? – ответил Бухмюллер елейным голосом.
Баварское пиво, да уж!.. Но было бы неразумно вступать в спор с этим воякой. Его грубое, обветренное лицо не сулило ничего хорошего. Да еще бычья шея, и…
Бухмюллер насторожился. Он посмотрел внимательнее – нет, ошибки быть не могло. Немыслимо! Здесь, в деревне, в его харчевне, при дневном свете…
– Ну… рад служить… – запинаясь, проговорил Бухмюллер и медленно вернулся к своему столу.
Баварцы лениво смотрели ему вслед.
– Недурно ты его отбрил, Ганс, – ухмыльнулся один из солдат.
– Лицемеры, все до одного. Знаю я таких, повидал… Ну, будем!
И солдаты подняли кружки.
– Бенедикт! Бенедикт!
Бухмюллер уселся за стол. Он был сам не свой.
– Ну, что еще стряслось? Неужто баварцы с тобой заигрывают, или…
– У среднего и у того, что слева…
Риглер недоуменно уставился на трактирщика.
– Что с ними?
– На них клеймо! – прошептал Бухмюллер и перекрестился.
Над столом повисло молчание.
– Ты уверен? – спросил Риглер.
– Я своими глазами видел. У них на шее… – Не в силах договорить, Бухмюллер провел пальцем по венам у себя на шее.
Остальные смотрели на него в ужасе. Франц вдруг ударил кулаком по столу.
– Ну что ж… – Он поднялся.
– Франц, постой! – воскликнул Риглер и попытался удержать его.
Но тот стряхнул его руку и направился к столу баварцев.
– Ты смотри, кто к нам пожаловал! – протянул солдат с обветренным лицом. – Чего тебе, свинопас?
Его товарищи засмеялись.
– Расстегни воротник, – спокойно произнес Франц.
Смех мгновенно смолк. Солдат вскочил и грубо оттолкнул Франца, сбив его с ног.
– Ты что себе позволяешь, пес? Как ты со мной разговариваешь?
Его товарищи тоже встали и теперь с тревогой поглядывали на крестьян, обступивших их стол.
Риглер и Иосия Вельтер помогли Францу подняться.
Они переглянулись и, не сговариваясь, бросились на солдат.
Для баварцев это оказалось полной неожиданностью. К тому же они были в меньшинстве. Однако солдаты и не думали отступать, их боевой опыт уравновешивал численное превосходство крестьян. Кулаки мелькали в воздухе, чаша весов склонялась то в одну сторону, то в другую, но потом…
Франц выхватил перочинный ножик и вонзил в грудь толкнувшему его солдату.
Баварец захлебнулся кровью. Он в изумлении посмотрел на свою грудь, откуда торчал нож, перевел взгляд на Франца, после чего снова уставился на нож.
Затем медленно взялся за рукоять и рывком выдернул нож из груди. Кровь толчками хлынула из раны, как вино из пробитого меха.
Солдат вложил нож Францу в руку и стал заваливаться на спину. Когда его тело ударилось об пол, он был уже мертв.
Под ним быстро растекалась темная лужа.
На какой-то миг время в харчевне словно остановилось. Солдаты уставились на своего убитого товарища, потом на крестьян. Те тоже таращились на труп. Затем все посмотрели на Франца – тот, похоже, и сам не верил в то, что сотворил.
Когда оцепенение спало, солдаты попытались сбежать из харчевни. Одному это удалось, но второго схватили Риглер и Вельтер.
– Гнусные убийцы! Мы всех вас перевешаем! – орал солдат вне себя от злости.
– Заткнись! – крикнул на него Франц. – Вы нам еще спасибо скажете… Смотри!
Он склонился над убитым и разорвал на нем рубаху.
Увидев обнаженную грудь своего товарища, солдат в ужасе замолчал.
У остальных выдержки оказалось побольше, но и их увиденное повергло в шок: по всей груди паутиной расходились черные сосуды. Солдат смотрел на них, и они, казалось, пульсировали.
– Колдовство! – заорал он. – Вы его заколдовали!
Никто не обращал на него внимания.
– Господи, помилуй нас! – прошептал Бухмюллер и перекрестился.
Риглер повернулся к Иосии Вельтеру.
– Приведи священника! – распорядился он.
Иосия кивнул и выбежал из харчевни.
Через минуту в харчевню ворвались солдаты под предводительством старого Альбрехта.
Крестьяне подняли руки.
Альбрехт опустился на колени рядом с убитым. Он закрыл ему глаза, пару мгновений посидел неподвижно и только потом поднялся. Затем обвел крестьян холодным взглядом и бросил лаконично:
– Вывести! На площадь!
XXVII
На площади собралась почти вся деревня. Те, кто не пришел, наблюдали из окон с любопытством и страхом.
Две группы встали друг против друга: с одной стороны – жители деревни во главе с Бенедиктом Риглером и Францем Каррером, с другой – баварские солдаты под предводительством капитана.
Между ними на снегу лежал убитый солдат.
Со стороны гор задувал холодный ветер. Жители вполголоса переговаривались между собой.
Капитан взглянул на Риглера. Лицо у него было неподвижное.
– Что произошло? Отвечай!
Не успел Риглер ответить, как вперед выступил Франц.
– На ваших людях Божье клеймо! – выкрикнул он со злостью. – Посмотрите на них, скоро вы все станете такими же!
Он показал на мертвого солдата и черные вены на его груди.
– Он прав. Теперь вас только Господь может спасти! – сказал Иосия Вельтер.
– Молчать! Суеверные олухи! Единственное, что я здесь вижу, так это своего убитого солдата! – Голос капитана громом разнесся над площадью.
Все испуганно замолчали.
– Он его избавил! – упрямо прошептала старая Зальцмюллер.
Капитан резко развернулся.
– Что ты сказала, старая карга?
Старуха выдержала его взгляд. Потом поцеловала два пальца, сложила в защитный знак и сплюнула капитану под ноги.
Тот побелел от ярости, и ладонь его легла на рукоять сабли.
– Старая ведьма, я тебе покажу…
– Успокойтесь. Успокойтесь все! – С этими словами к капитану подбежал Кайетан Бихтер. – Прошу вас. Вы не понимаете, о чем говорите. Кто получит однажды Божье клеймо, станет как они. – Он показал дрожащим пальцем в сторону леса. – Посмотрите же внимательнее на покойного. Видите эти черные паутины? Это верный признак заражения.
Теперь слово взял и Бенедикт Риглер.
– Вам попадался кто-нибудь на пути в деревню? – спросил он капитана.
Капитан кивнул.
– Да. Когда опустились сумерки, мы наткнулись на одного, закутанного в тряпье. Мы хотели только спросить у него дорогу. Он ничего не сказал, а сразу бросился на нас. – Командир выдержал короткую паузу. – Это было последнее, что он сделал.
Бихтер покачал головой.
– Никто не давал вам на это права.
Капитан шагнул вплотную к священнику.
– Заруби себе на носу, поп: никто безнаказанно не нападает на моих людей. И никто не ставит под сомнение мои решения! Если б я допустил такое, то мои люди, за которых я несу ответственность, не прожили бы и часа на поле боя. – Он отступил назад, голос его разносился над площадью. – Когда мы пришли в эту деревню, разве я неясно дал понять, как нам следует держаться друг с другом? – Он обвел жителей взглядом. – Мы придерживались договоренности, вы – нет.
Он встал рядом с убитым солдатом.
– Кто это сделал? Кто убил моего солдата?
Молчание.
Капитан развернулся и посмотрел на бойца, который доложил о происшествии. Тот молча показал на Франца Каррера. Когда капитан повернулся к Францу, остальные невольно отступили от него.
Тот побледнел, но не двинулся с места.
Капитан кивнул. Двое солдат обступили Франца с обеих сторон и крепко схватили за руки.
Капитан взглянул на Каррера и произнес так, чтобы все слышали: