Morbus Dei. Зарождение - Бауэр Маттиас. Страница 31
– Я объявляю тебя виновным в убийстве моего солдата. И выношу приговор по законам военного времени. Альбрехт!
Он подал знак адъютанту. Тот вынул нож.
Франц стал отчаянно вырываться, но тщетно – солдаты держали его как в тисках. Над толпой прошел ропот.
– По какому праву вы устраиваете суд в моей деревне? – возмутился Риглер.
– Прошу вас, ради Господа, проявите милосердие! – взмолился священник.
Капитан презрительно сплюнул.
– Ту же милость, отче, какую вы проявили к моему солдату? – Тут он холодно улыбнулся. – Раз уж вы заговорили о Господе, не сказано ли: око за око и зуб за зуб?
Он кивнул адъютанту. Тот подошел к Францу и без колебаний всадил ему нож в горло, с левой стороны, затем схватил за волосы и оттянул голову вниз. Кровь ручьем хлынула на снег; Франц широко распахнул глаза и издал звук, похожий на поросячий визг.
Жители словно оцепенели. Даже некоторые из солдат отвернулись.
Франц медленно опустился на колени и рухнул лицом в снег. Его ноги несколько раз дернулись, и он затих.
Люди стали постепенно осознавать, что произошло. Женщины заплакали. Мужчины опустили головы и крестились.
Потом над площадью разнесся гневный крик. Появился Якоб Каррер, за ним Иоганн, Элизабет и Софи. Он стиснул кулаки и медленно прошел вперед. Люди молча расступались перед ним. Якоб склонился над телом своего брата, провел рукой по его волосам.
– Франц… – прошептал он едва слышно, затем поднялся и взглянул на капитана. – Ты… – он набрал воздуха, – ты за это заплатишь, ублюдок!
Капитан посмотрел на него с любопытством.
– Даже так? Тогда лучше не откладывать.
– Отец, не надо! – вскричала Элизабет. – Они тебя…
В этот момент в толпе поднялся крик. Якоб схватил дубину и бросился на капитана. Тот даже не пошевелился, потому как знал, что может положиться на своего адъютанта. И действительно, Альбрехт внезапно оказался на пути у Якоба и так ловко ударил в живот, что вышиб из него весь воздух. Каррер согнулся пополам. Все произошло молние-носно.
– Отец! Отец! – Элизабет бросилась было вперед, но Иоганн удержал ее.
– Пусть это станет для вас уроком! Если кто и может вершить здесь суд, так это я! – заявил капитан.
– Суд вершить может лишь Господь! – проговорил Бихтер и перекрестился.
Баварец сомкнул губы и подступил вплотную к священнику.
– Отче, – процедил он. – Предупреждаю, держите в узде свою паству или крови прольется куда больше.
После этого он повернулся к Риглеру.
– Эй, ты! Ты говорил, что это… клеймо у двоих солдат. Кто второй?
Риглер показал на того, кто был в харчевне. Капитан кивнул ему.
– Оголить торс!
– Но, капитан…
– Оглох?
Солдат принялся послушно стягивать рубаху, и тогда все увидели его грудь, опутанную сетью черных сосудов. Не так явно, как у его убитого товарища, но ошибки быть не могло.
– Я думал, это какое-нибудь заражение или вроде того… – робко пробормотал солдат.
Капитан повернулся к Альбрехту.
– Под замок его. – Он показал сначала на Якоба Каррера, а затем на растерянного солдата. – И его тоже. Запереть обоих в сарае и держать под караулом! Утром решу, что с ними делать.
Солдаты, в их числе и Готфрид, без проволочек исполнили приказ и потащили обоих к ближайшему сараю. И Каррер, и солдат сопротивлялись, но безуспешно. Их втолкнули внутрь и заперли.
Софи в ужасе наблюдала за происходящим. Как мог Готфрид так поступить?
В этот миг тот развернулся и бросил на нее беспомощный взгляд.
Дверь заложили тяжелой доской, и два солдата остались перед ней на посту.
– Вы не можете так поступить, этот солдат заразит моего отца! Прошу вас! – в отчаянии крикнула Элизабет.
– Она права. Вы подписали смертный приговор им обоим! – добавил Бихтер.
Капитан вздохнул.
– Отче, ваши суеверия меня не интересуют, и больше я повторять не стану. Лучше позаботьтесь о благополучии тех, кто еще не провинился. И… обеспечьте достойное погребение обоим убитым!
Он развернулся и зашагал прочь. Солдаты последовали за ним.
Жители, по-прежнему ошеломленные, подняли тела со снега.
– Отнесите их ко мне на задний двор, положите в малый амбар, – распорядился Риглер. – Там пусто. Долго им лежать там не придется, завтра мы их похороним. – Он посмотрел на священника.
Тот рассеянно кивнул.
Под предводительством старосты жители унесли тела с площади. Бихтер, казалось, хотел что-то сказать Элизабет, но потом лишь покачал головой и направился к церкви.
Софи тоже покинула площадь. Она понимала, что Готфрид не мог оспорить приказ своего командира. Девушка вздохнула – теперь все только усугубится… Но когда все останется позади, они вряд ли придадут этому значение.
Иоганн и Элизабет остались одни на площади. Элизабет посмотрела на сарай и на двух солдат перед дверью.
Потом перевела взгляд на кровавое пятно посреди площади – и залилась слезами.
Лист обнял ее – сначала осторожно, а потом крепко прижал к себе.
– Все будет хорошо, Элизабет. Обещаю.
Он запрокинул голову. С неба хлопьями посыпал снег…
Ему вдруг вспомнились слова Игнаца, произнесенные еще тогда, в лесу.
Когда зима особенно суровая, они спускаются к нам.
По всей видимости, солдаты должны волновать их меньше всего.
Он еще крепче обнял Элизабет.
XXVIII
Сгустились сумерки, и в деревне стало совсем тихо. После всех недавних событий жители сидели по домам, хорошенько заперев двери.
Двое караульных расхаживали перед сараем, куда поместили Якоба Каррера и зараженного солдата. Снегопад усиливался, и часовые кутались в плотные плащи. Оба хранили молчание, но потом один ткнул другого в бок.
– Глянь, какие гости…
К сараю приближалась Элизабет с небольшим горшком в руках. Она остановилась перед солдатами.
– Чего тебе? – резко спросил один из них.
– Я принесла отцу поесть, – ответила девушка.
– Поесть? Покажи!
Элизабет неохотно подняла крышку. Воздух наполнился ароматом мясной похлебки. Солдат потянул носом.
– А голодать вам не приходится, как я вижу… С крестьянами вечно так. Сначала утверждают, что у них ничего нет, а как начнешь грабить, так в амбарах столько запасов, что сам курфюрст позавидует!
– У нас запасов ровно столько, чтобы пережить суровую зиму, и вам ничего от них не достанется! – сердито огрызнулась Элизабет.
Солдат невозмутимо пожал плечами.
– А мне бы и тебя хватило, – заявил он с беззубой ухмылкой. – Ладно уж, корми своего папашу. Но к нему я тебя не пущу. – Он постучал прикладом мушкета по дощатой стене. – Эй, Каррер! Сюда!
Второй солдат окинул Элизабет взглядом и осклабился.
– Я тоже проголодался. Для меня что-нибудь найдется?
Она не обратила на него внимания. В стене между досками была широкая щель. Элизабет наклонилась к ней и попыталась что-нибудь разглядеть. Но ничего не увидела, только солома и…
Внезапно из темноты возникло искаженное злостью лицо.
Элизабет отпрянула, но быстро взяла себя в руки.
– Отец, я принесла…
– Что ты здесь забыла? Убирайся! – крикнул на нее отец.
– Но я только хотела…
– Ты не поняла? Отправляйся домой и запри дверь! Мне помощь не нужна!
Столь же внезапно, как и возникло, лицо его скрылось во мраке.
Элизабет не двигалась с места. Даже в минуту опасности отец не проявлял ни капли человечности. К глазам девушки подступили слезы, но ей не хотелось показывать слабость перед солдатами.
А может, отец накричал на нее, чтобы она пошла домой и держалась подальше от солдат?
Элизабет втянула морозный воздух, так что легкие едва не обожгло холодом.
Потом медленно двинулась прочь от сарая, позабыв о горшке в своих руках. Солдаты смотрели ей вслед.
– Эй, девка! – крикнул один из них. – А нам перепадет что-нибудь?