Прекрасный яд (ЛП) - Бриддок Мишель. Страница 33

— Как обычно, — отвечаю я. — Мы разрежем его на части, чтобы легче было спрятать, приберемся здесь и дождемся ночи. Потом я отвезу его как можно дальше от Найтчерч и избавлюсь от него. Как всегда.

Калеб кивает, проводя языком по нижней губе. Клянусь, иногда он точно знает, что делает.

— По-моему, звучит неплохо.

— Нам нужно быть осторожнее, чем обычно. Из-за слухов о долбаной дочке священника я не хочу, чтобы кто-то что-то вынюхивал.

Калеб шутливо отдает мне честь.

Я насмехаюсь над ним, поворачиваясь, чтобы разобраться с телом Закери. Пока я причиняю боль демонам в этом мире, я знаю, что не причиню вреда Беннетт Кин.

Глава 19

Беннетт

Меня мало что пугает, теперь я это поняла. Однако по какой-то причине резкий ветер, бьющийся в старые оконные стекла моей спальни, чертовски пугает меня сегодня вечером.

Спальня, которую мне предоставили по прибытии сюда, расположена не в самом лучшем месте этого дома.

Высокие, долговязые деревья склоняются к стеклу, постукивая по нему каждый раз, когда дует малейший ветерок, и выглядят как духи, витающие снаружи в темноте.

Я задергиваю большие шторы, чтобы немного заглушить шум, но все равно его слышу. Деревья за окном постукивают, как ногти. Впервые я по-настоящему начинаю скучать по Сидар-Кросс.

Сегодня был довольно скучный день. Я не видела ни Милли, ни Саммер, ни Кары, ни ее маленьких гребаных приятельниц. Хотя я уверена, что не натыкаться на них было хорошо.

Я взяла часы с прикроватной тумбочки. Одиннадцать вечера. Мне серьезно нужно немного поспать сегодня вечером.

Забравшись под прохладные шелковые простыни, я натянула меховое одеяло повыше, чтобы укрыться и согреться.

Выключив свет, я погрузилась в темноту. Звук постукивания по оконным стеклам и мое собственное прерывистое дыхание были всем, что составляло мне компанию в безжалостной ночи.

Когда я закрыла глаза, с нетерпением ожидая, когда сон заберет меня, я услышала что-то похожее на шепот. Я натянула простыни повыше, прямо под шею. По моему телу пробежала дрожь. Должно быть, мне что-то послышалось.

Я снова закрыла глаза, и вот снова, на этот раз ошибки быть не могло. Это было ясно как день; шепот доносился откуда-то из комнаты.

Выпрямившись, я включила старинную лампу, и теплое желтое сияние наполнило комнату.

Ничего. Здесь никого не было, и ни одна вещь не стояла не на месте.

Когда я потянулась к лампе, чтобы выключить ее, шепот вернулся; только на этот раз казалось, что он доносится не из комнаты, а из стен.

Осторожно и бесшумно я встала с кровати, моя голубая атласная ночнушка задевала бедра, когда я подошла к стене. Я осторожно прижалась ухом к камню.

Шепот, так много шепота. Как будто между десятками людей шел разговор, слишком приглушенный и тихий, чтобы я могла его разобрать.

Доносился ли он из другой комнаты? Я понятия не имела, но одно знала наверняка: стены, блять, разговаривать не могли. Я сходила с ума.

Я ни за что не смогу заснуть в ближайшее время, это я точно знала. Поэтому, прыгнув обратно в постель, я вытащила свернутый дневник Теодоры, готовая прочитать небольшую сказку на ночь.

Теодора Олкотт, июль 1911 г.

Между Карлосом и мной все изменилось. Я не могу объяснить, когда это началось, потому что и сама не могу точно определить время, но он стал холодным и отстраненным по отношению ко мне; тенью того человека, которого я когда-то знала.

Кажется, ему нравится причинять мне боль. В основном в спальне. Это началось со случайных ударов ремнем по моей попе. Следа от укуса на груди или ожогов от веревки на запястьях, когда он привязывает меня к кровати. Я притворяюсь, что мне это нравится, но это не так. На самом деле не так. Я хочу вернуться домой, но не уверена, что мои письма вообще доходят до родителей, или, может быть, они и доходят, но мои признания слишком постыдны для них. Я боюсь, что моя собственная семья отреклась от меня. Я не знаю, что делать.

Все усложняется тем, что я только что узнала, что ношу его ребенка. Сейчас еще небольшой срок, а я даже не сказала ему об этом. Я боюсь, что он сделает что-то, что навредит мне или моему ребенку. Мне так страшно и одиноко.

Я прячу этот дневник под половицами в своей комнате. Если он найдет его, не знаю, что он сделает.

Я начинаю беспокоиться, что слухи о том, что он причастен к исчезновению дочери мэра, правдивы. Вчера вечером я нашла ее кольцо с бриллиантом в его кармане, после того как побывала в его постели. Я знала, что оно принадлежит ей, так как видела, как она надевала его на мероприятия, которые посещала с матерью в Сидар-Кросс.

Знаю, мне нужно убраться отсюда, ради себя и особенно ради моего будущего ребенка.

Я не могу противостоять Женевьеве; она сама убьет меня, если узнает о ребенке. Я должна найти выход сама и как можно скорее. Следующие несколько недель я буду планировать свой побег. Если со мной что-то случится. Он сделал это.

У меня кровь стынет в жилах от последнего предложения. Какого черта. Теодора была такой же работницей, как и я, она даже жила в моей комнате, и у нее был роман с Сильваро, прадедушкой Эзры.

Она была напугана. Боялась за свою собственную безопасность, и за безопасность своего будущего ребенка. Черт! Я думала, чтение дневника поможет мне уснуть, но сейчас от чтения меня пробрало холодом до глубины души.

Свернув дневник, я бросила его обратно в ящик. Я ни за что не стану читать его сегодня вечером. Ветер завывал так, словно за воротами Найтчерч поджидали дикие волки.

Я выключила лампу и зарылась под одеяло, прикрыв уши пушистым покрывалом.

Крепко зажмурив глаза, я молилась, чтобы сон поскорее забрал меня.

— БЕННЕТТ.

Голос эхом разносится по комнате. Я встаю с кровати. Я в своей комнате в Найтчерч, только она не похожа на мою комнату. Занавески короче, мебель старше.

— Беннетт. — Голос раздается позади меня. Я оборачиваюсь и вижу девушку в углу. Ее руки черно-синие. Отпечатки пальцев на ее коже похожи на краску.

Она свернулась калачиком, крепко обхватив руками согнутые ноги, уткнувшись лбом в колени. Раскачивается взад-вперед. Кажется, что она плачет.

Она поднимает голову, из носа и рта у нее течет кровь, глаза опухли и полны слез. Она протягивает тонкую руку, как будто пытается дотронуться до меня. Ее ногти покрыты грязью.

Сердце колотится где-то в горле, когда я делаю шаг назад. Она медленно подползает ко мне.

НЕТ! НЕТ! Я чувствую, что слова застряли у меня на языке, но не могу их произнести, пока она ползет дальше ко мне. Я вижу лопнувшие кровеносные сосуды в ее глазах.

Теперь она уже стоит на ногах, едва держась на ногах, и обхватывает руками живот.

— Посмотри, что он сделал со мной. — Шепчет она, поднимая голову, ее холодные, пустые глаза встречаются с моими. — ПОСМОТРИ, ЧТО ОН СДЕЛАЛ!!!!!!!!

Ее крики переходят в мои, вырывая меня из сна, но я не могу различить, что сон, а что реальность, когда вскакиваю с кровати.

Комната выглядит такой, какой я ее знаю, но стены выглядят так, словно надвигаются на меня.

Я спотыкаюсь на полу, громкий шепот ревом отдается в моих ушах. Он не прекращается. Безжалостный и карающий.

Врезавшись в прикроватную тумбочку, я изо всех сил пытаюсь устоять на ногах, поскольку мое зрение затуманивается, а тени, кажется, мелькают прямо у меня перед глазами.

Мои легкие сжимаются, и дышать становится все труднее с каждой секундой. У меня учащенное дыхание.

Сплю ли я? Бодрствую? Я слышу крики, они доносятся до меня.

Все, что я могу сделать в этот момент, — это убежать.

Схватившись за дверь своей спальни, я распахиваю ее и мчусь по длинным коридорам, мимо всех портретов и вниз по винтовой лестнице.