Прекрасный яд (ЛП) - Бриддок Мишель. Страница 37

Сама комната была прекрасна: такая чистая и свежая по контрасту с готическим особняком.

Но человек, сидящий на кровати, выглядел неуместно. Его темные волосы и темная одежда контрастировали с кристально белым интерьером.

Эзра сидел, уставившись перед собой, уперев локти в колени.

Услышав, что я вошла в комнату, он повернулся ко мне лицом.

— О, мне очень жаль… Я…

— Все в порядке, — ответил он. — Входи, пожалуйста.

Я медленно вошла, закрыв за собой дверь. Оценив красивый декор и белую мебель в стиле шебби-шик⁴, я села на кровать рядом с Эзрой.

— Это была комната Элеоноры. — В его глазах мелькнула боль.

— Твоей сестры?

Он кивнул.

— Папа всегда говорил ей, что она похожа на детскую, что она слишком взрослая для розового, но она не слушала. Она была упрямой, эта девочка. Всегда была. Но она была добрейшей души человеком, которую ты когда-либо встречал, и она любила свою семью всем сердцем. Она была чиста, и не была запятнана, как я.

Запятнана?

Его красивое загорелое лицо светлеет при упоминании о сестре, но затем по нему снова разливается печаль.

— Она где-то там, Эзра, должна быть.

Минуту он сидит молча.

— Поначалу я верил в это, но теперь… теперь я уже не так уверен.

Я смотрю на его лицо и впервые вижу, как из его глаза скатывается одинокая слеза.

Наклоняясь к его лицу, я нежно целую слезу, вытирая ее губами и надеясь, что вместе с ней уйдет и боль.

Он прижимается своим лбом к моему. Его пальцы скользят по моим обнаженным рукам и доходят до пояса моих леггинсов, аккуратно оттягивая ткань, чтобы обнажить буквы "Э.С.".

Его ослепительные глаза встречаются с моими, и я обнаруживаю, что снова теряюсь в этих глубоких водоворотах синевы.

— Моя! — Говорит Он. Ни больше, ни меньше.

Я улыбаюсь, мой взгляд сосредоточен исключительно на нем.

— Твоя.

Глава 22

Беннетт

Время, предшествующее вечеринке в честь Хэллоуина, было потрачено на создание потрясающих декораций и придумывание костюмов для сотрудников.

Милли окончательно решила отказаться от попыток выкорчевать хоть какие-то признаки жизни на своей маленькой садовой грядке, а Эзра почти не появлялся в Найтчерч, поскольку у него и его отца, очевидно, были какие-то дела, так что я его вообще почти не видела.

У меня не было ни секунды, чтобы почитать дневник Теодоры, поскольку я была так занята днем, а к вечеру была настолько измотана, что сразу же заснула.

Кошмары, казалось, немного утихли, и было приятно чувствовать себя более освоившейся к жизни в Найтчерч. Наконец-то, казалось, все наладилось.

Наконец-то наступила ночь бала в честь Хэллоуина, и все мои труды по украшению дома и организации питания, с небольшой помощью Саммер и Эстель, казалось, окупились.

Огромная люстра в бальном зале сверкала серебристой паутиной, которую мы с Саммер с трудом развесили.

Черепа, украшенные черными и розовыми цветами, занимали видное место на каждой боковой панели, а маленькие синтетические пауки были закреплены в разных местах стены.

Больше всего мне понравились белые тыквы. Доставать их в саду было очень интересно, тем более что нам с Саммер помогали Райли и Элейн. Кара была слишком занята, чтобы помогать, занимаясь, конечно, другими делами, что меня более чем устраивало. День, проведенный без нее, казался мне совершенным блаженством.

Райли упала в грязь, а Элейн весь день жаловалась на то, что ее новенькие замшевые сапоги скоро испортятся, так что они определенно были не теми людьми, которых я бы выбрала для помощи в нашем деле.

Однако теперь тыквы, вырезанные в виде ужасающих лиц и светящиеся оранжевым пламенем, стали идеальным декором в этом и без того жутком бальном зале.

Жители Сидар-Кросс стекались сюда толпами. Отчасти я объясняю это нездоровым любопытством, особенно когда появились Хантер Джексон и его дружки-полицейские, но некоторые, как я поняла, искренне хотели увидеть процветание Найтчерч.

В основном это были миссис Поттон и мой отец, которые прибыли к дверям, держась за руки, одетые как викторианская пара. Мой отец, опираясь на трость, шел, слегка прихрамывая.

Когда я впервые увидела его, мне показалось, что я вот-вот разрыдаюсь. Мои эмоции усилились из-за того, что я не видела его уже несколько недель.

— Папочка! — Я крепко обняла его.

— Беннетт. Как твои дела, малышка? — Он улыбнулся мне, его кожа покрылась морщинками по краям глаз.

У меня потекли слезы, как я ни старалась их остановить.

— Да ладно тебе, милая, ты испортишь этот прелестный макияж.

Я хихикнула над его комментарием, прекрасно понимая, что мой макияж далеко не прелестен.

На мне было облегающее черное платье-корсет длиной до пола и белая раскраска в виде черепа. Мои темные волосы были собраны в беспорядочные локоны, уложенные высоко на голове. Наверное, кто-то мог бы назвать это красивым, но это точно был не тот образ, который я хотела создать.

— Я просто скучала по тебе, папа.

Папина хватка на моей руке стала крепче.

— Я тоже скучал по тебе, дорогая.

Миссис Поттон берет под руку моего отца. Он смотрит на ее изящную руку, а затем снова на мое лицо.

— Беннетт, мы должны тебе кое-что сказать. Не сейчас, но мы можем…

— Я знаю, пап. — Ему не нужно произносить слова, я и так догадываюсь, что будет дальше.

Его глаза расширились.

— Знаешь?

Я улыбаюсь.

— Конечно, телефонный звонок раскрывает миллион секретов. — Я подмигиваю миссис Поттон. — Я рада за вас обоих.

Папа широко улыбается мне, а затем целует миссис Поттон в щеку. Она застенчиво улыбается ему. Я давно не видела его таким счастливым, а ведь он уже много лет был один, и я не могла придумать никого лучше, с кем можно было бы его обрести, чем с этой милой женщиной.

Когда папа и миссис Поттон направляются к гигантской чаше для пунша слева от танцпола, звучит завораживающая классическая музыка.

Саммер сказала мне, что это ее секретный рецепт, но, попробовав ядовитый коктейль, я начала опасаться, что до конца вечера у нас будет несколько случаев алкогольного отравления.

Эзра стоял в углу большого бального зала, освещенный свечами, которые я расставила по всей комнате.

Его черный как смоль костюм подчеркивал каждый изгиб подтянутого тела, а воспоминание о моих руках, скользящих по его рельефному прессу и вверх по груди, вызывает дрожь по моей коже и жар, собирающийся между ног. Господи, неужели здесь вдруг стало жарко?

Его лицо было разрисовано в тон моему. Череп, изображающий воплощение секса и зла. Один только взгляд на него сводил меня с ума и ужасал одновременно.

Эстель и Андреас сидели сзади на стульях, похожих на троны. Они были без костюмов, просто одеты во все черное, но само их поведение вызывало тревогу и создавало мрачную готическую атмосферу. Король и королева поместья.

Кара, Райли, Элейн и Саммер были одеты одинаково. Шифоновые платья в пол всех цветов радуги, а их лица были разрисованы, как у сломанных кукол.

Должна была признать, что как бы сильно я ни ненавидела Кару за то, какой сукой она была, она действительно была красива. Тот факт, что Эзра, по-видимому, ничего с ней не делал, сам по себе был странным. Впрочем, в этом человеке вообще все было странным.

Я видела его уязвимым всего один раз в комнате Элеоноры, и это воспоминание пробудило во мне чувство, которое было мне незнакомо. Чувство, которого я раньше не испытывала, но от которого, должна признаться, не хотела избавляться.

Всякий раз, когда я смотрела в его сторону, буквы на моем бедре покалывали, несмотря на то, что они давно зажили, вызывая во мне всплеск похоти.

Подойдя к чаше с пуншем, чтобы взять себе напиток, я заметила, как к Эзре подошел еще один высокий, широкоплечий мужчина в костюме. Короткая стрижка выдала его еще до того, как я увидела его лицо.

Калеб Фокс, как и Эзра, был видением.