Волны любви - Мэтьюз Патриция. Страница 69

Сама же Марианна наслаждалась тем вниманием, которое ей уделялось – что греха таить, приятно, когда тобой восхищаются, да и друзей у нее стало гораздо больше, – и потому, когда Адам попросил ее отказаться от приглашения на вечер, устраиваемый миссис Броли, Марианна в сердцах заявила ему, что он просто ревнует.

– Это я-то ревную?! – вскричал Адам. – Да плевать я хотел на тех идиотов, которые смотрят на тебя восхищенными взглядами и пускают слезу от умиления! Просто мне до смерти надоели эти дурацкие ужины, где все только и делают, что ахают и охают да талдычат, какая ты замечательная да храбрая!

Марианна со злостью швырнула на туалетный столик щетку, которой расчесывала волосы.

– Черт бы тебя побрал, Адам! Признайся уж честно, что ты ревнуешь!

Адам вскочил с кровати и, прихрамывая, заходил по комнате.

– Что ты несешь, Марианна! Наверное, вбила себе в голову, что я ревную тебя к этому недоумку адвокатишке. Сейчас скажешь, что я не хочу идти на этот вечер, потому что его устраивают в доме Броли!

Марианна задумчиво взглянула на мужа:

– Ну, если уж ты сам заговорил на эту тему... По крайней мере Стюарт Броли настоящий джентльмен. Уж он-то наверняка был бы счастлив, если бы о его жене говорили столько хорошего.

Адам хрипло засмеялся:

– Однако вся штука в том, что у него нет жены, ведь так? Наверное, слишком занят тем, что увивается за женами других мужчин, вот и не успевает завести свою.

Марианна почувствовала, как ее охватывает ярость.

– Ах вот как! Во всяком случае, он не якшается с грязными черномазыми девицами! Бьюсь об заклад, уж если бы он был женат, то не стал бы болтаться по ночам с какой-то полуголой толстозадой...

Ответом ей был стук захлопывающейся двери. Значит, так он с ней поступает? Ладно, она пойдет на вечер без него! Обойдется как-нибудь и без Адама Стрита!

Усевшись на стул перед туалетным столиком, Марианна принялась тщательно укладывать волосы, запретив себе думать о муже.

В тот вечер у Броли Марианна блистала красотой и флиртовала направо и налево, с удовольствием выслушивая комплименты, которые в изобилии расточали ей гости. Вечер удался на славу, и она получила от него огромное удовольствие. Но когда он закончился и Марианна отправилась в своей двухместной коляске домой, тоска и уныние охватили ее с новой силой.

Дом был погружен во тьму, и ей пришлось будить миссис Хорнер, чтобы та открыла ей дверь.

Поднявшись в свою спальню, Марианна обнаружила, что она пуста. Значит, Адам так и не вернулся. И вновь в ней закипели обида и злость. Ну хорошо же! Гуляешь где-то, ну и гуляй! Она и не подумает выспрашивать, где он пропадал!

Чувствуя себя совершенно разбитой, Марианна опустилась на кровать. Кое-как стянув с себя платье, она не стала даже надевать ночную рубашку и легла прямо так. Ей казалось, что она заснет сразу же, едва Голова коснется подушки, однако сон все не шел, и она до самого рассвета ворочалась в постели, пока наконец не задремала.

Адам домой так и не вернулся.

Заявился он на следующий день, в полдень. На Марианну не обратил ни малейшего внимания, не сказал, где он пропадал всю ночь, не поинтересовался, как прошел вечер у Броли, словно она и не жена ему вовсе, а так, совершенно посторонний человек.

Марианна до глубины души была оскорблена его поведением и решила принять условия игры и вести себя с мужем точно так же, как и он с ней. Ужин прошел в полнейшем молчании. Миссис Хорнер, обслуживая супругов, чувствовала себя не в своей тарелке, однако не могла понять, в чем дело, и лишь время от времени бросала на них недоуменные взгляды.

А после ужина, когда Марианна с Адамом, храня наряженное молчание, сидели в гостиной и потягивали херес, Адам наконец высказал все, что у него на уме. Резким, не терпящим возражений тоном он произнес:

– Я собираюсь отправиться в очередное плавание, мадам, как только запасусь продовольствием и наберу новую команду.

Марианна почувствовала, как стальная рука сжала горло, она прекрасно поняла, что означает это «я»: Адам собирается выйти в море без нее. Эта новость, настолько выбила ее из колеи, что прошло несколько минут, прежде чем она, судорожно сглотнув, обрела наконец голос.

– Так скоро? – спросила она, стараясь, однако, ничем не выдать обуревавших ее чувств. – Ведь мы всего несколько недель, как вернулись домой, и нога у вас все еще не зажила.

Адам поморщился:

– Все это так, мадам, но, боюсь, она никогда не заживет до конца и всегда будет причинять мне боль. Но как вам хорошо известно, в силу сложившихся обстоятельств я вынужден был прервать свое плавание и вернуться домой, не добыв достаточного количества китового жира, и потому решил выйти в море как можно скорее. Все необходимые приготовления я уже сделал.

Зная ответ на свой следующий вопрос, Марианна тем не менее понимала, что обязана его задать, и, глядя мужу в глаза, спросила напрямик:

– Полагаю, на сей раз вы намерены отправиться в плавание без меня?

– Да. Считаю, что так будет лучше.

– Но почему? Ведь со мной не было никаких проблем! Вы мне и сами неоднократно это говорили.

– Верно. Но на этот раз, поскольку нам необходимо привезти как можно больше китового жира, я буду драть со своих людей три шкуры. Так что никаких женщин на борту быть не должно. Это вам не какая-нибудь увеселительная прогулка! О дне своего отплытия я вас извещу.

Марианне ужасно хотелось броситься Адаму на шею и умолять его, чтобы он взял ее с собой, но она стиснула зубы и сдержалась.

– Отлично, сэр. Если вы так решили, так тому и быть, – холодно произнесла она.

– Да, я так решил.

Адам, однако, не сдержал своего обещания и не сообщил Марианне день отплытия.

В течение двух недель он почти не общался с ней и ночевал в комнате для гостей, а как-то утром Марианна, проснувшись, обнаружила, что кровать его пуста. Адам уехал, не оставив ей на прощание даже записки.

Целый час проплакала она в своей комнате, после чего, вытерев слезы и посидев еще немного в спальне, чтобы прийти в себя, спустилась в столовую, чтобы притвориться перед миссис Хорнер, что ей заранее было известно об отъезде мужа.

Часть четвертая

1846 год

Сэг-Харбор

Глава 17

Иезекииль Троуг откинулся на спинку кресла и вздохнул. День клонился к вечеру, и впервые за многие недели стол наконец-то очистился от бумаг. Иезекииль потянулся к стоявшему позади шкафу, открыл дверцу и достал бутылку бренди. Налив полный стакан, он залпом осушил его и принялся катать между ладонями, Чувствуя, как по телу растекается приятное тепло.

Мысли Иезекииля вернулись к прошедшему году. Хороший выдался год. Он упрочил свое положение в корабельной компании, почти каждое из тех предложений, которые он претворял в жизнь, приносило большую прибыль, и братья Барт больше не шипели на него по каждому поводу. Иезекииль криво усмехнулся. Oн не сомневался, что они все так же его ненавидят, однако эти людишки тщательно следят за тем, чтобы их ненависть не выплеснулась наружу.

Положение Иезекииля Троуга упрочилось не только в корабельной компании, но и в обществе: он стал одним из самых уважаемых людей Саутгемптона. Этот взлет по общественной лестнице принес ему такое удовлетворение, что он уже почти позабыл о том времени, когда жил на Аутер-Бэнкс и стоял во главе банды мародеров. Он знал, что братья Барт все еще никак не могут найти общий язык с нынешним ее главарем, Питерсом, и несколько раз прозрачно намекали, что было бы неплохо, если бы он снова взял дело в свои руки. И тогда он заставил братьев, несмотря на их отчаянные протесты, осуществить то, что давно уже пора было сделать, – порвать с мародерами раз и навсегда. Корабельная компания к этому времени была уже такой процветающей, что грабители морских судов стали ей больше не нужны. Более того, связь с ними таила в себе угрозу. И вот когда от Питерса в очередной раз прибыл посыльный, Троуг велел ему передать своему хозяину, что корабельная компания «Братья Барт и Троуг» больше не нуждается в мелких услугах Питерса и его команды. Узнав об этом, Питере, без сомнения, придет в ярость, но что он может сделать? Ровным счетом ничего.