Дневник переводчика Посольского приказа Кристофа Боуша (1654-1664). Перевод, комментарии, немецкий о - Русаковский Олег. Страница 57

18 декабря ночью, в час вечерни, патриарх неожиданно прибывает из своего Нового Иерусалима в Москву в собор [401], служит обычным образом заутреню, принимает с готовностью свой патриарший посох, который он оставил у своего престола, когда покинул свое место и удалился из Москвы. Затем он вновь удаляется через ворота. Когда Его Царское Величество послал спросить его, почему он без приказа явился в Москву на патриаршее место, которое сам же покинул самовольно, он изволил сказать, что ему было откровение, якобы он должен был сделать это, явиться на то же место и помолиться пребывающим там русским святым. В конце концов, однако, когда к нему послали и отобрали у него посох, который он забрал с собой, он соизволил сказать, что все сделанное им произошло по повелению Его Царского Величества, о котором ему однажды недвусмысленно написал боярин Никита Алексеевич Зюзин. Это письмо он также намеревался отослать и предъявить Его Царскому Величеству через одного из своих священников. За этим последовал розыск, и многие сообщали о тайной переписке с патриархом. Между прочими схватили и боярина Никиту Зюзина и допросили о письме, которое он якобы написал патриарху. Тот повинился перед Богом и Его Царским Величеством и показал, что тщился таким образом покрыть свой долг перед патриархом, которому был обязан многими благодеяниями, и вернуть тому милость Его Царского Величества. Поскольку это не удалось, он просил о милости и ожидал своего приговора. В конце концов его приговорили к смерти. После того, однако, как за него просили оба царевича [402], его отправили в вечную ссылку в Казань, объявив о том, что отберут все его имения, что и было исполнено. Супруга этого боярина, женщина старше тридцати лет, когда ей сообщили, что ее супруг приведен к пытке, потрясенная этим, упала в обморок, лежала три дня совершенно безгласная и испустила дух от печали.

Дополнение к 1664 году

После того как Его Величество король Польский, как полагали, приблизился к русским границам, переправившись через Днепр, русские войска были принуждены стягивать свои силы к границе, чтобы предотвратить вторжение врага в страну. Прежде, однако, чем они достигли границы, польские и татарские отряды разорили все окрестности Путивля, Севска и Брянска вплоть до самого Карачева на этой стороне границы, за сорок миль от столичного города Москвы. Не имея возможности долее медлить, войска, собрав все силы, двинулись навстречу приближающемуся врагу. Главнокомандующий, боярин и наместник новгородский князь Яков Куденетович Черкасский, прибыв в Калугу, немедля приказал боярину и наместнику тверскому князю Ивану Семеновичу Прозоровскому выдвинуться в Калугу лишь с тысячей человек, а сам следовал за ним по пятам со всем войском. Поскольку тогда же польская сторона отправила навстречу врагу также около тысячи человек коронных и литовских войск под командованием генерал-лейтенанта Полубинского, оба отряда сошлись под Карачевом в сильной стычке. Поначалу дела у русской стороны шли плохо, но в конце концов, благодаря храбрости и умению боярина и генерала Прозоровского, русским войскам удалось сдержать сильный польский натиск и вернуться в боевом порядке к главной армии, которая следовала за ними по пятам. Польские отряды также возвратились к своей армии под Севск, где расположился лагерем фельдмаршал Пац [403], так что обе стороны потеряли в этой схватке около тысячи человек убитыми. Король, которому сдались многие казацкие города на этой стороне Днепра, основательно разорил огнем русские пределы и возвратился наконец со всеми своими войсками под укрепленный казацкий городок Глухов, где сидел в осаде полковник Василий Дворецкий [404]. В этом городке собралось множество казаков и горожан, совершенно преданных польской стороне, которые весьма охотно сдали бы крепость королю, но об их намерениях стало известно русскому гарнизону и другим казакам, преданным русской стороне, так что их обнаружили и в конце концов прикончили. Поэтому королевской армии оказали столь сильное сопротивление, что она, потеряв около тысячи человек, принуждена была отступить, не исполнив своего намерения, и возвратиться в Северскую землю. В это же время русские войска перешли со всех сторон в решительное наступление. Генерал и наместник смоленский Петр Васильевич Шереметев и окольничий и воевода князь Григорий Григорьевич Ромодановский, соединившийся с казацким генералом Иваном Брюховецким, двигались от Путивля и Батурина. Главнокомандующий, боярин и наместник новгородский князь Яков Куденетович Черкасский, а также боярин и воевода князь Иван Семенович Прозоровский с иными соединенными войсками выступили из Севска, и все направились прямо на королевскую армию. Поэтому на Украину к королю спешно призвали литовские войска под командованием вновь избранного литовского фельдмаршала Михаила Паца и генерал-лейтенанта Полубинского. Король, однако, заметив ожесточенное и сильное сопротивление русской стороны, ни в малейшей степени не мог положиться на вновь предавшихся ему казаков. В этих обстоятельствах он принял решение не медлить более на вражеских границах с остававшимся при нем небольшим войском, в то время как большинство оставалось с мятежным государственным маршалом и фельдмаршалом [405] Любомирским, который, действуя наперекор всей республике, взял под свое покровительство отъявленных конфедератов, не желавших покаяться перед королем в своих заблуждениях, и оставался в коронных землях, преследуя Его Королевское Величество. Считая еще менее разумным возвращение в коронные земли, король изменил свое намерение, приведшее его к Севску, и направился обратно к мятежной казацкой крепости, называемой Новгород-Северский. Поскольку, однако, главнокомандующий Черкасский со своим соединенным войском не мог двигаться быстрее из-за дальнего и тяжелого пути и своей мощной артиллерии, состоявшей из пятидесяти тяжелых и ста полевых орудий, другие русские армии не решались в одиночку напасть на короля. Окольничий и воевода князь Григорий Григорьевич Ромодановский с белгородским войском и казацкий генерал Брюховецкий со своими казаками и частью калмыков все же отважились напасть на короля и его армию из Батурина и имели несколько мелких стычек с войсками генерал-лейтенанта графа Чарнецкого неподалеку от Воронежа на этой стороне Десны. У них, однако, не доставало мужества дать королю решительный бой до полного соединения всех войск, хотя боярин и генерал Шереметев и прибыл уже с путивльскими войсками. В конце концов Его Королевское Величество, заметив, что враг усиливается день ото дня, а ему не последует в дальнейшем никакой помощи из королевства от Любомирского и конфедератов, не говоря уже о крымских татарах, которых турки призвали в Венгрию, решился очистить Украину и отступить с войсками через Днепр к своим границам. Ведь, как уже было сказано, казакам, перешедшим вновь на польскую сторону, не следовало доверять, поскольку они при приближении русских войск немедленно вы́резали польские гарнизоны и вновь предались русским. Главнокомандующий Черкасский, который проходил мимо Севска со своими соединенными войсками и с трудом выдержал весьма дальний поход по этому тяжелому пути, был принужден по царскому приказу вновь повернуть и направиться в Северскую землю на Почеп. Между тем коронные войска главнокомандующего Станислава Потоцкого и генерал-лейтенанта Чарнецкого переправились у Чернобыля через Днепр под Сорокошичами. Его Королевское Величество же, присоединившись к литовским войскам, направился с фельдмаршалом Пацем на Могилев в Белоруссию. Русский главнокомандующий Черкасский тотчас приказал своему товарищу боярину и наместнику тверскому князю Ивану Семеновичу Прозоровскому, прибывшему в Почеп, преследовать войска Паца, а сам, наткнувшись под Мглином на шквадрону сапежинских драгун под командованием полковника Калькштайна [406], наголову разбил его, захватив в плен самого полковника, его майора, некоего венгерца [407], а также нескольких капитанов и поручиков и часть унтер-офицеров. Все же армия избежала вражеского натиска без больших потерь на незнакомом и тяжелом пути без продовольствия и конского корма, хотя войска, будучи весьма ослаблены, потеряли много припасов и лошадей.