Птицы - Торин Владимир. Страница 63

– Профессор Кнеппин, я… – начала было Кора, но носатый перебил ее:

– Свои оправдания, мисс Кнауэ, оставьте для мадам Воррты! И вы, двое, – он пристально глянул на Финча и Арабеллу, – советую вам снять личины! Кто там под ними прячется? Хм… Кажется, я догадываюсь… Мистер Райвери и мисс Таррк: самые непослушные ученики в Фогельтромм. И почему я не удивлен?.. Вы все идете со мной, вам ясно? В кабинет госпожи директрисы! Вперед марш!

Он развернулся и пошел в сторону лестницы, дети понуро поплелись следом.

«Как же это глупо, – подумал Финч, – отправиться за провинность в кабинет директора даже не в своей школе. Только я мог встрять в подобную несуразную неприятность!»

Отметив, что Арабелла оглядывается по сторонам, выискивая пути побега, он перехватил ее взгляд и покачал головой. Что-то ему подсказывало, что с этим профессором Кнеппином лучше не шутить. К тому же их побег для Коры сделал бы все только хуже. Кто знает, не наказали бы ее из-за них еще сильнее.

Кора шла, низко опустив голову. Кажется, она беззвучно плакала.

– Все будет хорошо, – шепотом попытался утешить ее Финч, сам не веря своим словам, но наивная девочка немного приободрилась. Почему-то она ему верила.

Вскоре они уже были у двери кабинета госпожи директрисы.

Профессор Кнеппин отрывисто постучал.

Дверь в тот же миг распахнулась, и на пороге появилась женщина в багровом платье, будто в крылья завернутая в ореол строгости и непреклонности. У нее были неимоверно спутанные красные волосы, в которых торчали алые перья, на клювообразном носу сидели круглые очки – сквозь них черные глаза буравили профессора и пойманных им детей.

– Что здесь такое? – спросила госпожа директриса. – Профессор Кнеппин, объяснитесь!

– Мадам Воррта, – начал профессор, – я шел в свой кабинет, когда услышал перешептывания в свечном чулане. И вот… полюбуйтесь, кого я там обнаружил.

– Что они там делали? – спросила госпожа директриса, повернув голову сперва к Финчу, затем к Арабелле и напоследок к малышке Коре.

– Полагаю, подслушивали вашу беседу.

– Что?!

Мадам Воррта гневно вскинула брови. Финч понял, почему Кора так боялась наказания от госпожи директрисы. Да все его дополнительные часы в школе Фьорити, кажется, ни в какое сравнение не шли с тем, что могла устроить эта жуткая женщина.

– Кто вы такие? – спросила она ледяным тоном. – И как оказались в моей школе?

Профессор Кнеппин склонился к детям и поморщился.

– Это не личины… подумать только, и как я мог принять вас за…

– Отвечайте мне, дети! – прокаркала Вирджиния Воррта. – Не то хуже будет!

Из-за ее спины выступила высокая женская фигура в черном пальто и шляпе с вуалью.

– Они со мной, Джинни, – сказала мадам Клара. – Я велела им дожидаться меня на улице у входа, но это же дети… они такие непоседливые. Я с ними поговорю, Джинни. Объясню, как плохо пробираться в чуланы и подслушивать.

Финч поднял умоляющий взгляд на няню и госпожу директрису.

– Мадам Воррта, не наказывайте Кору! – воскликнул он.

– Что? – мадам Воррта поглядела на него как на червяка, которого собиралась вот-вот отправить себе в рот.

– Она ничего такого не сделала! – заявил Финч. – Если хотите, можете наказать меня вместо нее.

Повисла тишина. Мальчик и сам не заметил, как эти слова сползли с его губ. Но как только они отзвучали, он понял, что сказал то, что было у него на уме. Он не хотел, чтобы эту кроху наказывали. Кора и Арабелла глядели на него пораженно. Мадам Клара – выразительно и с легкой улыбкой. Она больше не походила на ту отчаявшуюся женщину, разговор которой слышали дети, и снова была собой – великолепной и неподражаемой мадам Кларой.

– Нет уж, юная мисс совершила ужасный проступок и будет за него наказана, – безжалостно ответила мадам Воррта. – И как будто этого недостаточно – еще и решилась подслушивать! Возмутительное поведение! Я предвосхищаю слезы вашей матери, юная мисс, и разочарование вашего отца!

– Мисс, – обратилась мадам Клара к Коре. – Как вас зовут и за что вы ждете наказания?

– Коралина Кнауэ, мадам Шпигельрабераух, – испуганно представилась Кора. – Я боялась учиться летать.

Мадам Клара усмехнулась и поглядела на госпожу директрису.

– Джинни, думаю, на первый раз можно простить мисс Кнауэ ее проступок. Уверена, в следующий она соберется с силами и преодолеет свои страхи.

– Но ведь есть же порядок, Клара!

Было видно, что мадам Клара обладает недюжинным авторитетом в этой школе.

– Ой, прошу тебя, Джинни! – все еще улыбаясь, сказала няня. – Половина здешних профессоров, если мне не изменяет память, а она мне никогда не изменяет, будучи учениками, цеплялись за бедное дерево так, что их пальцы приходилось разжимать клещами. А все из-за этих старых пыльных страшилок, которые передают из поколения в поколение, о том, что кто-то якобы разбивается…

– Я подумаю, – раздраженно сказала госпожа директриса и бросила быстрый взгляд на профессора Кнеппина. Тот стоял, стыдливо потупившись, – очевидно, он был одним из упомянутых боявшихся учиться летать профессоров.

Мадам Клара кивнула мадам Воррте на прощание и покатила коляску по коридору.

– За мной, дети! – бросила она, не оглядываясь.

Финч и Арабелла глянули на боявшуюся поверить, что, кажется, все обошлось, Кору и двинулись следом за няней.

Они шли молча. Мадам Клара катила коляску, а дети брели рядом, будто прикованные к ней цепью.

Финч ожидал, что няня начнет кричать и обвинять их, стоит им покинуть школу носатых существ Фогельтромм, но она не сказала им ни слова.

Это молчаливое шествие действовало на Финча удручающе. Ему казалось, что буря все копится, с каждым шагом все нагнетается, будто воздух, надувающий резиновый шар, и что вот-вот этот шар лопнет.

Когда они прошли весь Гротвей и оказались на пустыре, а вдали уже замерцали редкие огоньки Горри, Финч не выдержал.

– Мадам, пожалуйста, не отбирайте наши воспоминания, – попросил он.

Мадам Клара медленно повернула к нему голову.

– С чего бы, скажи на милость, мне этого не делать?

В ее голосе звучали насмешливые нотки, но мальчик был так испуган, что не заметил их. Арабелла же просто брела с грустным видом, глядя себе под ноги.

– Мы никому ничего не расскажем, – клятвенно заверил Финч. – Честно-пречестно!

Мадам Клара молчала и просто катила коляску по пустырю. А мальчик решил не сдаваться:

– И вообще, это несправедливо!

– Несправедливо, ты говоришь? – проворчала мадам Клара.

– Да! – с вызовом сказал Финч. – Вы бы точно не хотели, чтобы вам стерли воспоминания!

Няня покачала головой и отвернулась.

– Уж поверь, я бы предпочла забыть многое.

Финч явственно разобрал в ее голосе застарелую тоску.

– Что вы слышали? – спросила мадам Клара.

«Ну вот, началось!» – с тревогой подумал Финч.

– Что вы слышали? – чуть громче и гораздо жестче повторила мадам Клара. – Неужели вся твоя храбрость, Финч из двенадцатой квартиры, иссякла?

Финч осмелился ответить:

– Мы слышали, как вы просили мадам Воррту помочь вам. Помочь убедить какого-то мальчишку, чтобы он передумал. Только мы не поняли, что это за мальчишка…

– О, он давно вырос, – с показным безразличием ответила няня. – Но для родителей, нянь и учителей дети навсегда останутся детьми. Поэтому он навсегда останется для меня мальчишкой, тем, о ком я, не смыкая глаз, заботилась когда-то. За кем приглядывала, чтобы он не превратился однажды… в своего дядю. Но он превратился.

Слова няни очень походили на жалобу. Конечно, при условии, если бы мадам Клара в принципе умела жаловаться. Она была непреклонной и непримиримой. А еще очень сильной. Но она будто бы и сама не заметила, как на свободу вырвалось признание, полное сожалений, явно копившихся в ней долгое время. Кто знает, быть может, мадам Клара считала, что тихий вечер на заснеженном пустыре – это не худшие время и место для подобных признаний.