Триединый (СИ) - Сухов Александр Евгеньевич. Страница 61

Не стану углубляться в последовавшие за этим кровавые подробности. Через полчаса, когда мой нож, пробив очередную грудную клетку, лишил жизни сорок девятого чернокожего, я был с головы до пят перепачкан человеческой кровью, при этом безмерно счастлив, ибо ни один негодяй не избежал заслуженного наказания. Я не садист по натуре и, убивая врага, как правило, ни морального, ни тем более эстетического удовлетворения не испытываю. Но тогда было приятно резать черножопых тварей.

Впрочем, всех я не убил. Командира мне удалось спеленать без особых проблем, поскольку тот был пьян в зюзю и дрых без задних ног в объятиях местной шестипудовой красавицы. Любят здешние негры дам упитанных, чтобы, как в одном старом анекдоте от моего деда, уходя утром на работу, шлепнул подругу по заднице, вечером вернулся, а оно всё еще колышется. Для приведения его в чувства я использовал персональный медицинский модуль. Прилепил круглую бляшку на грудь в области сердца и ждешь пять минут. За это время впрыснутый в организм человека комплекс нанитов очищает кровь и пострадавшие органы от всякой гадости, в данном случае от последствий алкогольной интоксикации.

Ничего особо нового от главаря я не узнал. Мике Свартбуи оказался не абы каким бандитом, а убежденным членом боевого крыла партии Объединенный Демократический Фронт. То есть боролся с оружием в руках, как бы, за счастье народа, при этом без зазрения совести грабил и убивал представителей этого самого народа, не без указки, разумеется, регионального руководства своей партии, которому был формально подчинен.

Политические предпочтения той черной обезьяны меня мало интересовали, мне от него требовалась информация иного рода. Впрочем, я так и не докопался до истины, ибо Мике оказался банальной пешкой. Утром, получил приказ от командования с координатами места, куда ориентировочно после полудня, заявится группа французских наемников, которую следует ликвидировать всеми доступными средствами, в плен никого не брать.

По всем признакам получалось, что меня и моих парней специально направили на заклание.

Вообще-то, еще сидя в смердящей куче, я успел прокачать сложившуюся весьма престранную ситуацию. Ясен пень, от нас пыталось избавиться наше же непосредственное командование, чтобы окончательно запутать всех потенциальных интересантов этой мутной истории с ограблением алмазного каравана. Теперь выясняется, что для бандитов мы вовсе и не русские, а группа французских наемников. Ловко. Вне всяких сомнений, генерал Павлов в этом деле не самый последний человек. Также меня смущает роль моего заместителя по воспитательной работе с личным составом старшего лейтенанта Попова. Этот говнюк всё знал и ничего не сделал, чтобы хотя бы полунамеком предупредить о грядущей «жопе».

Так вот к чему весь этот длинный рассказ. В настоящий момент этот самый старлей… пардон, уже майор (неплохой карьерный рост для профессионала, средней паршивости, каким мне в свое время показался этот человек) находится в метре от моей беспомощной тушки, и взирает на неё брезгливо-недоумевающим взглядом, в котором буквально читается вопрос: «Для какой такой надобности этот кусок мяса потребовался высокому начальству?». Кстати, считываемый с его ауры ментальный настрой вполне соответствует выражению его физиономии. Впрочем, помимо брезгливости и недоумения мне показалось, что Попов видит во мне источник некоего душевного дискомфорта, от которого был бы рад избавиться как можно быстрее. Теперь у меня не осталось ни малейших сомнений в том, что этот человек причастен к гибели моих парней.

— Андрей Валентинович, — майор перевел взгляд с моей обнаженной тушки на гражданского, насколько я понимаю, одного из представителей местного начальства, — для удобства транспортировки просьба ввести бывшему вашему подопечному чего-нибудь позабористее, чтобы не очухался до самой Москвы.

— Как скажете, Сергей Глебович, пяти кубиков старого проверенного диазепама будет достаточно, чтобы парень продрых не меньше пяти-шести часов.

После этих слов мужчина ненадолго удалился, но вскоре вернулся со шприцом в руках. Уколол меня в шею. Когда подействовало лекарство, мою духовную составляющую насильно втянуло в телесную оболочку. Как следствие я провалился в темный колодец безвременья. Лишь краем сознания ухватил фразу Попова, обращенную к его подчиненным:

— Пакуйте, парни. Через полтора часа вылет.

Что с моей бренной оболочкой происходило дальше, я могу лишь догадываться. В конечном итоге, я очухался в позе прикованного к скале Прометея с той лишь разницей, что «скалой» в моем случае служила гладкая поверхность то ли металл, то ли пластик, неприятно холодящая мое полностью обнаженное тело, в то время, как нижние и верхние конечности были вполне надежно зафиксированы прочными металлическими захватами. Теперь остается ждать прилета какой-нибудь «птички», которая станет клевать… нет не сердце, как это было с нарушившим приказ богов мятежным титаном, а мозг. Определенно кто-то меня опасается, коль таким примитивным образом решил ограничить мою подвижность. Впрочем, то что моя свобода ограничена, лишь кажется моему неведомому недоброжелателю…

Ха! Отчего же неведомому? Сам недавно имел «удовольствие» наблюдать ненавистную рожу своего бывшего зама. Сука, процветает, карьеру делает, в то время, как тела моих ребят так и остались по большей части на далеком Африканском континенте, поскольку после беспощадного минометно-гранатометного обстрела, с применением крупнокалиберных пулеметов там и взять-то было особо нечего. Запихнули то, что удалось собрать, в общий ящик со встроенным холодильником и отправили ближайшим бортом в Москву для генетической идентификации с последующим захоронением того, что осталось от каждого в персональной могилке.

Маленькие дети!

Ни за что на свете

Не ходите в Африку,

В Африку гулять!..

Пришедший на ум стишок из далекого безоблачного детства неожиданно всколыхнул во мне очередную порцию воспоминаний.

После расправы над бандой, я связался с руководством базы «Шершень» и вызвал подмогу. Примерно через час прибыла транспортная вертушка. Бойцы обошли деревню, здорово подивились учиненному мной кровопролитию. Сами остались для сбора останков моего отряда. Меня же грязного вонючего (благо срам все-таки прикрыл найденными в одной из хижин шортами) доставили в расположение российской войсковой части. Там отмыли, накормили, на всякий случай или по распоряжению свыше поместили на гауптвахту.

Далее я был переправлен в Москву и оказался в застенках моей родной конторы, где мной вплотную занялись следователи из военной прокуратуры. Судя по характеру задаваемых вопросов, меня пытались подвести под трибунал с формулировкой «вопиющая халатность и некомпетентность, повлекшие за собой гибель личного состава». Я понимал, что по замыслу моих кураторов Игоря Ветрова уже не должно быть на белом свете. Следствие продлилось два месяца, по большому счету, не так уж и долго. В тот раз виртуальной каторги мне удалось избежать. Мне заблокировали память и, лишив всех званий и наград, отправили на пенсию.

Несмотря на блокировку памяти, кто-то из моего бывшего начальства опасался утечки информации, чреватой, насколько я теперь понимаю, серьезными политическими последствиями в отношениях между Россией и Китаем. Долго находиться на свободе мне позволено не было. Как я понимаю, «Контора» провела очередную акцию, дабы окончательно дискредитировать бывшего спецназовца Игоря Ветрова, именно так я и оказался в застенках виртуальной каторги.

Вот только дальше все пошло не совсем по их плану. Мне удалось удачно слинять с зоны и получить официальный игровой статус. А вот чего теперь опасаются бывшие мои кураторы мне совершенно непонятно. Оставили бы в покое, всем было бы хорошо. Ан нет, что-то, касательное меня, уж очень сильно беспокоит моих бывших отцов-командиров, и, вне всяких сомнений, это что-то связано с той акцией (будь она неладна) по ограблению китайского каравана, повлекшей за собой резкое охлаждение отношений между Китаем и Францией.