Три сестры. Диана (СИ) - Сдобберг Дина. Страница 6

— То же мне новость, — усмехнулась мама. — Её сообщать-то нужно было года полтора назад. И то бы я не удивилась. Бабушка как в воду глядела, когда к Генке присматривалась, и отцу он нравился. Свадьбу-то планируете играть?

— Да мам, какая свадьба? Да ещё и куда отправят, — напомнила я.

— Вот вроде и идëшь за соседского мальчишку, а всё равно судьба от дома ведёт, — вздохнула мама.

На следующий день Гена со своей мамой и сестрой пришёл к нам. Было и ещё несколько приглашённых. Мы с мамой весь день готовили застолье. Сватовство в селе было едва ли не так же значимо, что и свадьба. И пока мы с Геной решали когда и как сказать, наши мамы уже всё поняли и готовились.

— Говорить особенно и нечего. Живём рядом, друг друга знаем. Гена парень домовый, — говорил приглашённый сват, наш председатель. — В надёжные руки ты, Матрёна, передаëшь дочь.

— Ну хорошо, что хоть не домовой, — тихо шепнул мне на ухо сидевший рядом Генка.

Вот и вышло, что на собственном сватовстве, я сидела еле сдерживая смех. А этот рыжий, стоило мне чуть успокоиться, снова начинал комментировать речи всех собравшихся.

Вечером мы пошли гулять уже как официальная пара. Многие и жить начинали со сватовства, но мы возвращались в город. Я в своё общежитие, он в казарму. Единственное, что изменилось, это что на меня не готовили распределение, а его училище заранее заказывало проездные документы на Генку, как на семейного. А двадцать пятого июня тысяча девятьсот пятьдесят третьего года, ранним утром я укладывала перед небольшим настенным зеркалом длинные волосы и наряжалась. Зеркало было размером с альбомный лист и висело в умывальнике.

Обычно я заплетала волосы в две косы и укладывала корзиночкой, или ободком вокруг головы. С распущенными меня наверное только мама и видела. Сегодня я чуть начесала у корней и зажала с боков невидимками. А концы оставила свободными. Зря что ли спала всю ночь с бигудями!

Специально для этого дня было куплено и платье. Насыщенно синего цвета, с пышным подъюбником. От чего юбка, чуть прикрывающая колени, стояла колоколом. Рукавов у платья не было. Небольшой вырез «лодочкой» чуть прикрывал ключицы и был отделан узкой полоской белого воротничка. В комплект к этому платью я купила белый лакированный ремешок и такие же туфли. Посмотреть на эти туфли приходило пол общежития.

— Диина! — восхищённо протянула Зоя. — Вот как надо было на бокс ходить, за Генку болеть. Он бы первое место взял!

— Зой, может умыться пока не поздно? — обычно я не красилась.

Некогда, да и ни к чему. И к сегодняшнему дню недели две училась правильно наносить косметику. Чуть припудрилась, правда от волнения чуть не рассыпала половину содержимого круглой картонной коробочки с нарисованной веточкой жасмина и соответствующим названием. Ресницы я красила при помощи зубной щётки. А потом ещё минут по десять разделяла слипшиеся ресницы швейной иголкой. А вот для губной помады я купила кисточку в канцтоварах. Такие брали для рисования. Ей было очень удобно брать помаду из круглой баночки и наносить на губы. Брала я совсем немного и старалась как можно тщательнее растушевать, чтобы не слишком ярко было. А брови я ещё за три дня сходила чуть подправила. Красить не стала и сильно выщипывать тоже, хоть мне и предлагали.

Дальше весь день был расписан по минутам. В девять утра, я среди прочих выпускников получила свой диплом и поздравления от наших преподавателей. А через час уже входила в ворота училища, куда сегодня можно было пройти свободно.

Курсанты вызывались по одному к нескольким столам, давали клятву служить Советскому Союзу и получали документы и первые офицерские погоны. И только когда последние по алфавиту получили свои погоны и вернулись в строй, уже офицерам разрешили получать поздравления.

— Гена, — окликнула я высматривающего меня в толпе парня.

Он обернулся, радостно улыбаясь, и замер. Только взгляд бегал по мне с головы до ног и обратно. А потом в два шага оказался рядом, схватил меня за талию и подкинул вверх.

— Гена, юбки же! — переживала я, что задерëтся подол.

— Ничего, я прижму, — это выражение глаз я прекрасно знала.

Когда оно появлялось, Генка лез целоваться.

— Эй, молодожёны, — крикнул ему кто-то из однокурсников-приятелей. — Вы в ЗАГС не опоздаете?

В ЗАГС мы не опоздали, вступали в брак мы в один день с получением я диплома, он удостоверения личности офицера. Так что двадцать пятое июня стало самым насыщенным на праздничные события днём.

И уже тем же вечером мы уезжали поездом сначала на Москву, а потом на Дальний Восток, где мой муж должен был начать службу на границе.

Глава 7

К концу поездки я думала, что разучусь ходить по недрожащей поверхности. Ехали мы с целыми пятью чемоданами. Правда, одежда и всякие необходимые вещи, вроде постельного белья и полотенец, помещались всего в два. У меня во втором чемодане ехали книги и словари, большая часть которых перекочевала сначала в институт, а потом и в чемодан из дома и принадлежали ещё моему отцу. А вот Гена ехал к месту службы с «приданным». С собой он вёз один чемодан, в который бережно был упакован фотоаппарат и масса ещё всего необходимого для проявки фотографий, включая какие-то корытца и бутыли с растворами. А во втором были сигареты. Курить Генка начал ещё в шестнадцать.

С вокзала мы отправились в военкомат, адрес которого стоял у Гены в документах о направлении к месту службы.

— О! Ребята, вам повезло. В часть сегодня машина идёт с грузом для медсанчасти. Доедете с ветерком, — заверял нас улыбчивый капитан с повязкой дежурного.

Дальний Восток в разгар лета, это необыкновенное зрелище. А для нас с Геной, не видевших ничего, кроме Лопатина с окрестными деревнями и Саратова, то, что мелькало сейчас по сторонам казалось чем-то невероятным. И ни ветер, ни пыль, ни кочки, на которых мы подпрыгивали всю дорогу, не смогли испортить того первого впечатления.

— Не укачало? — спросил нас сопровождающий груз офицер, когда мы приехали.

— Да мы после поезда, — улыбнулся Генка. — Сами пока качаемся.

Мы ещё где-то час ждали на въезде в часть, когда за нами придут. Я в это время рассматривала высоченный сплошной деревянный забор, который в этот момент красили в тёмно-зелёный цвет. Поверх забора была намотана колючая проволока, и через равное расстояние торчали, словно скворечники, вышки.

— Ну, добро пожаловать, — после долгой и скурпулëзной проверки документов пригласил нас на территорию части проверяющий офицер.

Он махнул рукой в сторону прохода. Рядом с входной дверью висела большая табличка «Посторонним вход запрещён». Я засмеялась.

— Так вы теперь не посторонние, вы теперь местные. Документы на вас уже несколько дней как пришли. Да и у вас ещё пара дней есть, на довольствие встать, обжиться, хоть немного по части пройтись. Пойдёмте, я вас передам на заселение. — Понял он причину моего смеха, — Часть у нас уже обжитая, здесь военные на постой встали ещё в русско-японскую, до революции.

Уже после кучи всяких оформлений, подписей и записей, мы наконец-то шли к положенной нам комнате в офицерском общежитии. Но чем ближе мы подходили, тем все больше узнавания было у нас с Генкой, как-то странно знакомо выглядело это самое общежитие.

— Здесь царская кавалерия стояла, потом конная Красная армия. А это до войны конюшня была, — рассказывал нам сопровождающий.

— Конюшня? — переспросила я.

— Да, так что вы не сомневайтесь. Здание хорошее, тёплое, — заверяли нас, пока я пыталась сдержать смех.

Но смех закончился, когда мы вошли в стойло, теперь нашу комнату. Деревянные полы, окно под потолком, восемь самодельных солдатских табуретов, составленных вместе, и видимо должных заменять кровать. И вместо ковра политическая карта мира на стене над ними.

Гена сложил чемоданы в углу и куда-то ушёл. Я опустилась на одну из табуреток и пробежалась взглядом по стенам. Когда-то мой отец, принимая решение о переезде, говорил, что его дочери на ферму работать не пойдут. Знал бы папа, что на ферме, пусть и бывшей, я буду жить.