Жнец - "РуНикс". Страница 37

Тристан потерял контроль.

Бросился к ней со скоростью света, не обращая внимания на остальных. Морана не могла отвести глаз. Ее сердце, которое многое перенесло за эту ночь, наконец-то успокоилось. Она смотрела на него вся в слезах, готовая рассыпаться в пыль от одного его присутствия. О здесь. И господи, как же ей больно.

Едва Морана попыталась рвануть к нему, он кинулся к ней. Обхватил руками, поднял с дивана и сел, усадив ее к себе на колени. Одной рукой придерживал за бедро, вторую запустил ей в волосы и крепко прижал к себе. Морана прижалась ухом к его груди прямо над сердцем и услышала, как быстро оно стучит. Ощущая напряжение в его теле, слушая стук его сердца, воплощавшего биение ее собственного, Морана почувствовала, как ее тело сжалось в ответ на его зов.

Расслабившись впервые за эту ночь, Морана уткнулась носом в изгиб его шеи, в то самое место, к которому прильнула на этом самом диване много часов назад. Затем прижалась носом, губами, всем лицом к его теплой коже, намочив ее слезами и согревая своим дыханием. На миг он сжал руки, а потом снова их расслабил, после чего принялся нежно поглаживать ее по бедру успокаивающими движениями, а рукой, которую запустил Моране в волосы, прижимать ее голову ближе к себе.

Она заменила в своих мыслях воспоминание о холодной подушке на ощущение тепла его шеи, грубое удушение – на нежное прикосновение к ее носу. Морана вдыхала, позволяя знакомому запаху – мускуса и его неповторимого аромата – проникнуть в ее кровь вместо адреналина. Обхватив руками его крепкое, твердое тело, она изо всех сил сжала пальцами ткань его футболки, когда дрожь в ее теле усилилась, а адреналин в конце концов пришел в норму.

Все это время он держал ее в объятиях.

И постепенно, несколько минут спустя, когда дрожь стихла, а пульс успокоился, Тристан прижался к ее уху в нежном, простом поцелуе.

Ее губы задрожали возле его шеи.

Он обнял ее крепче.

И в его объятиях Морана почувствовала себя в безопасности. Под защитой. Будто все убийцы мира не могли до нее добраться.

Она знала, что он им этого не позволит.

– Морана, – снова мягко обратился Данте.

Она слегка повернула голову, глядя на него из-под опухших век, ее зрение слегка затуманилось.

– Что случилось? – спросил он, интонацией побуждая ее ответить.

Морана сглотнула сквозь ком в горле. Сосредоточившись на биении сердца в груди Тристана прямо возле ее носа, на том, как его грудь вздымалась с вдохом и опускалась с выдохом, Морана старалась дышать с ним в такт, как делала и в пентхаусе, когда ее настигла паническая атака. Сосредоточившись на кипящей в нем жизни, она открыла рот и попыталась пошевелить языком. Он словно отяжелел. Она всюду чувствовала тяжесть.

– Кто-то… – начала она хриплым голосом, – кто-то был в моей комнате.

Как и тогда на вечеринке, она ощутила, как Тристан замер, каждый его мускул напрягся. Грудь, спина, бицепсы, предплечья, бедра. Даже шея. Все его мышцы сковало в один миг от внезапного оцепенения.

– Что значит, кто-то был в твоей комнате? – переспросил Данте, и гнев в его голосе прорвался сквозь ее размышления о мужчине, на руках которого она сидела.

Искоса глянув на Данте, она заговорила, но ее голос отчего-то все еще звучал тихо и спокойно.

– Когда я проснулась, в комнате кто-то находился, – сказала Морана едва ли не шепотом, но достаточно громко, чтобы оба мужчины услышали ее в тихой комнате. – Он напал на меня. Я убежала и добралась сюда.

Данте окинул ее взглядом, и его глаза, вспыхнув яростью, метнулись к Тристану, чьих глаз ей было не видно. Морана могла либо смотреть ему в глаза, либо уткнуться лицом в теплое удобное местечко у него на шее. И сейчас она выбрала второй вариант. К тому же в его объятиях было так приятно. Устроившись в тепле, уюте и безопасности, Морана разнежилась, ее веки начали закрываться, а тело потяжелело.

Она услышала, как Данте что-то тихо произнес, и в груди Тристана раздался рык, но все вокруг звучало приглушенно, когда Морана устроилась поудобнее у него на руках, закрыла глаза и стала погружаться в сон с одной только мыслью: когда она проснется в следующий раз, на нее никто не нападет.

Морану разбудило какое-то движение.

Разум охватила паника вместе с воспоминаниями о нападении и уверенностью в том, что ее заманили в ловушку и удерживают против воли.

– Тише, тише, – ее окутал приятный шепот с ароматом виски и греха, проникая в уши, наводняя кровь, разливаясь по всему телу и согревая изнутри.

Морана полностью расслабилась. И тогда ее посетили другие воспоминания: о побеге, доме Данте, о Цие и, наконец, о Тристане. Она заснула у него на руках, как маленькая коала, в которую превращалась рядом с ним. Она не могла поверить, что в самом деле заснула не рядом с ним, а на нем.

Движение не прекращалось.

Открыв глаза, Морана увидела лишь темноту и поняла, что Тристан куда-то ее несет, держа одной рукой под коленями, а второй обхватив за плечи. Обняв его за шею, она попыталась всмотреться в темноту, но не смогла.

И даже притом что на нее напали, вокруг стояла непроглядная ночь и Морана понимала, что убийца может быть где-то рядом, она не испытывала ни капли прежнего страха, когда смотрела во тьму.

Мужчина, несший ее на руках, сам являл собой тьму. Ему было хорошо в темноте, он растворялся в ней, повелевал ею. И пока он держал Морану в своих безопасных объятиях, эта темнота принадлежала и ей. Моране было спокойно в ней, безопасно, они сливались друг с другом. Она не знала, куда он ее несет. И это совсем ее не волновало. Он мог отнести Морану в пещеру, да куда угодно. После того, как она полжизни провела в борьбе, после той ночи, когда отвоевывала свою жизнь – именно за это она и боролась, именно ради этого и жила. Ради драгоценного, безмолвного и нежного мгновения, когда даже в самую темную ночь она была не одинока. Морана сама выбралась на берег, а дальше Тристан нес ее на руках.

Она снова услышала стук его сердца – тук-тук-тук — в груди прямо под ее ухом. Теперь оно билось, как обычно, а не в том бешеном ритме, как раньше.

Прохладный ветер обдувал голые руки и ноги, и по ее телу пробежала дрожь. Тристан прижал Морану ближе к своему телу, источавшему тепло, и продолжил идти. Она хотела расспросить его, но тогда пришлось бы нарушить тишину, потревожить звуки его размеренного сердцебиения и ночных существ, а ей совсем этого не хотелось. Даже когда в ее теле заныли мышцы, о существовании которых она даже не подозревала, плечо, прижатое к его груди, отозвалось болью, а бедра будто были рассечены, она держалась спокойно.

Свет заставил Морану повернуть голову и посмотреть в сторону его источника. Он исходил от дома.

Его дома.

Морану охватило удивление, когда она, прищурившись, взглянула на свет, чтобы убедиться, не спутала ли его с какой-то другой постройкой. Нет. То же озеро, та же терраса, то же кресло, в котором она хотела посидеть.

Он нес ее в свой дом.

О господи.

О боже.

Она почувствовала, как сердце вновь пустилось вскачь и ее вот-вот сразит мощное потрясение.

Сглотнув, Морана собралась что-то сказать, на сей раз не зная, что стало причиной ее молчания: нападение или шок. Повернула голову, чтобы повнимательнее взглянуть на него, а несколько минут спустя, почувствовав на себе ее взгляд, Тристан тоже посмотрел на нее. Посмотрел в ее глаза скрытыми тенью глазами, и Морана невольно крепче сжала пальцами его шею. Она знала, что в ее глазах читается множество вопросов, и видела в его глазах ответы.

Они дошли до берега озера, как раз до того места, где рухнуло тело другого убийцы, и направились к крыльцу дома.

Она должна была что-то сказать.

– Что…

Но прежде чем успела произнести хоть слово, Тристан остановился перед тем удобным на вид креслом, в котором она подумывала посидеть, и опустил прямо в него. Не отпуская его шею, Морана обратила внимание на слабый свет, который струился из дома и отбрасывал тень на его лицо. Всмотрелась в его голубые глаза, пока он изучал ее лицо, оглядев сначала лоб, а потом снова посмотрел в глаза.