Мнимые люди (СИ) - Белоусов Андрей Константинович. Страница 120

Сержант Васюк, стоял холодея от ужаса и дикими глазами смотрел на «мима». Смотрел неотрывно, даже не пытаясь что-либо предпринять, а в голове бьётся только одна паническая мысль непонимания:

«Но как?.. Как он здесь оказался. Этого просто не может быть. Его просто, не должно здесь быть…».

И вдруг, осознание ужасного, осознание свершения, ими всеми, ужасной ошибки, пронзило его, как яркий луч света, сразу ставя всё по своим местам.

И ещё даже не веря собственной догадке, но уже где-то внутри себя понимая, что это не самообман, сержант Васюк, разлепил губы и прошептал-прошипел:

— Нас предали… — А после, дикий ужас, целиком охвативший тело и разум, заставил Васюка повторить свою фразу, уже громким и срывающимся криком, — Нас предали, нас предали!!!

И в ту же секунду, со спины людей раздались взрывы. Солдаты, в первые мгновения шока, даже и не поняли, что они раздались на их собственной стороне, а не на стороне противника. И только погружение в непроницаемую тьму, явственно показало, что произошло нечто непоправимое и ужасное.

И над расположением военных, воцарилась минутная замогильная тишина, прерываемая лишь раскатами взрывающихся снарядов, на том месте, где всего секунду назад, находился батальон миномётчиков.

Наполовину ослепший, находящийся на пределе нервного срыва, сержант Васюк остервенело тёр глаза обеими руками и, часто-часто моргал, пытаясь хоть частично вернуть себе зрение. Внезапная вспышка справа, больно резанула его по глазам, а плечо, резким ударом, ожгло страшной болью, растёкшейся по всей руке. Сержант, вначале даже и не понял, что случилось. Всё произошло так стремительно, что его мозг не успел обработать звук выстрела и послать соответствующий сигнал опасности. Только получив сокрушительный удар по голове, догадался, что на него напали. Уже лежа на земле, оглушённый и ослепший, вдыхая аромат сырой земли, Васёк слабо забарахтался, шаря рукой вокруг себя, в тщетной попытке отыскать автомат, а в звенящей голове пульсирует:

«Только бы не добили, только бы не добили… Ну где же ты чёрт!».

А совсем рядом шёл бой, не за жизнь, а на смерть…

«Мимы», обманом проникшие в расположение людей, преступили к основной фазе своего плана, и шесть сотен мутантов, в тесном пространстве окопа, вступили в бой с людьми, давая время основной атакующей волне беспрепятственно миновать первую линию обороны людей и вплотную заняться второй.

Сотни камикадзе втискивались в толчеи людей, созданные «воинами», и, подрывались, расплёскиваясь ярким пламенем. Сержант Васюк видел, как немного поодаль, группа солдат, отстреливающаяся от наседавших, с двух сторон, мутантов, вспыхнула как бенгальский огонь и освещая пространство, распалась на живые факелы. И как объятые огнём выбирались они из окопа и дико метались по земле, в тщетной попытке загасить пожиравший их огонь или же просто бегали, крича во всё горло, размахивая руками, покуда не падали на землю и не затихали.

Так же он видел, как «мимы» в упор расстреливали солдат, и как его товарищи, в ответ, мужественно боролись с ними, вступая в неравную рукопашную схватку, а потом падали, словно изломанные и растерзанные, тряпичные куклы и больше не вставали.

Страшные картины побоища, сменяли одна другую, заставляя замирать от ужаса, и сержант Васюк всё это видел, пока вокруг догорали живые факелы, но ничем не мог помочь…

Настоящая война, оказалась не тем ярким шоу, коим представляется вначале, и началась она не так, как должна была начаться. И не в силах более наблюдать за побоищем, сержант зажмурился и сжавшись в комок от страха, тихо захныкал, моля Бога, чтобы весь этот ужасный сон, поскорее прошёл. Он вздрагивал от разрывов гранат зажимая уши, и плача сжимался в комок ещё сильнее, когда слышал страшные крики умирающих солдат, товарищей своих.

Ещё совсем недавно задорно вышагивая перед сослуживцами этаким бойцовым петухом, демонстрируя всем свою удаль и смелость, сейчас забытый и покинутый всеми, лежал он на земле, обмочив штаны, лишний раз боясь шелохнуться. Сколько раз, на протяжении скоротечного боя, Васёк молил Бога, сохранить ему жизнь. Столько же успел он и распрощаться с ней, что даже в первые мгновения, до него не сразу и дошло, что бойня наконец-то прекратилась.

Ещё не веря своим ушам, разлепил он веки и настороженно прислушался. Выстрелов и взрывов больше не было и не считая звона в ушах, расслышал только слабые стоны раненых, что раздавались где-то там, во тьме.

Сделав невероятные усилия над собой, сержант Васюк, придерживая раненное плечо, здоровой рукой и извиваясь как червяк, принял сидячие положение, привалившись к стенке окопа. Потом прижимая руку к пробитому плечу, настороженно осмотрелся, пытаясь отыскать живых людей. Позвать на помощь он не смел. Страх сковал его настолько, что до сих пор мерещатся мутанты, призраками мелькающие во тьме, а измученное сердце каждый раз готово остановиться, дабы не мучит разум страхами.

И сидя один, в темноте, посреди мёртвых тел, сержант Васюк, не мог решиться ни на что, пребывая в некой прострации, мешающей принять определённое решение. С одной стороны он трезво сознавал, что в окопе находиться не в коем случае нельзя. Нужно бежать отсюда, бежать что есть мочи, бежать без оглядки, так чтобы только пятки сверкали. Ведь скоро подойдут основные силы «мимов» и тогда конец. С другой же стороны, неизведанный ранее страх, парализовал его, опутав тело прочными цепями, отбирая силы.

И нервы сержанта были настолько напряжены, что когда на передовой линии обороны раздались возгласы вопрошающие:

— Есть кто живой?! — они лопнули как гитарные струны и его охватила такая эйфория, такое радостное облегчение, что в первые секунды он разрыдался и было попытался голос он подать, но горло перехваченное скупым рыданием, издало лишь хрип невнятного содержания. И после этого, эйфория охватившая его с ног до головы, немного поумерила свой пыл и вновь стал подползать липкий страх со своими острыми когтями. Васёк, испугался, что оставшиеся в живых не заметят его или просто не обратят на него внимания и тогда они бросят его здесь одного. Совсем одного, одинёшенького…

И дикая, просто животная жажда жизни, и желание воссоединиться с нормальными, живыми людьми, заставила его вцепиться здоровой рукой в стену окопа, и вгрызаться всей пятернёй в сырую, пропитанную влагой землю, чтобы подтягиваться и срываться, и снова подтягиваться и вновь цепляться за дёрн и камни, и подтягиваться, подтягиваться… Пока наконец, тело не взгромоздиться на предательски дрожащие ноги.

И в какой-то момент он наконец-таки добился своей цели. Дрожа как осенний лист на ветру, зажимая рану, здоровой рукой, весь покрытый испариной и тяжело дышащий, сержант Васюк, стоял на ногах, привалившись к окопу правым боком и прислушивался к тому, как в окопе перекликались выжившие и стенали раненные.

«Нужно двигаться, нельзя медлить. Нельзя стоять», — голос в голове его, заставлял ещё сделать над собой усилие. Ещё одно, но очень важное, возможно самое важное в его жизни. Но он не мог… Сил осталось так мало. — «Иди же, чёрт тебя подери! — кричал внутренний голос. — Иди же! Давай! Ну! Пошёл!..».

И послушавшись, Васюк, сдавив зубами нижнюю губу чуть ли не до крови, сделал первый, неуверенный шаг. За ним второй, потом третий и, вдруг заворожено, встал как вкопанный…

Разрезая мглу, с шипением и треском, ввысь устремились сигнальные ракеты, рассеивая вокруг себя мертвенно-бледный свет, и достигнув своего апогея, медленно спланировали вниз, разгоняя тьму в округе, чтобы дать возможность людям, в том числе и сержанту, увидеть…

И он увидел. Увидел «мимов»…

Они были повсюду, и уже намного ближе, чем он рассчитывал. Он увидел, как подсвеченные мертвенно-белым светом, миновав противопехотные заграждения, прямо на него надвигалась, серая людская волна. Со спринтерской скоростью и в полном молчании, неукротимой волной приближались мутанты, словно морской прибой. И куда-то бежать, спасаться или просто кричать, не было уже смысла. Оставалось только ждать. Ждать неотвратимого удара, всесокрушающей людской толпы.