Мнимые люди (СИ) - Белоусов Андрей Константинович. Страница 122

— К оружию! Всем занять свои места! — рассылая по взводам весь офицерский состав, что доселе гужевался непосредственно вокруг него. — Приготовиться к обороне! Сейчас начнётся… — И передёрнув затвор, приготовился к обороне, положа автомат рядом и снова прилипнув к окулярам бинокля, тщательно наблюдая за действиями противника.

Тем временем, живая волна неуклонно надвигалась, подобно стихийному бедствию, и лишь жиденькая цепочка людей, растянувшаяся на полтора километра, служила ей преградой.

— Попробуют взять нас наскоком, — надевая каску, поделился своим мнением Лактионов со своим личным адъютантом, — пока на «большой земле» ничего не знают. Как только наладят связь, здесь всё к чертям собачьим на воздух взлетит.

— Вы думаете, что они начнут артобстрел, зная что мы ещё живы? — недоверчиво спросил адъютант, рисуя перед глазами безрадостную картину будущего.

— А то! — хмыкнул капитан. — Рисковать они не будут. Как узнают, что первая линия обороны так легко была подавлена, так сразу и накроют всех, чтоб уж сразу и наверняка. Там же не дураки сидят. Они лучше пожертвуют нами, чем всю операцию провалят. Ты представляешь, что будет, если они прорвутся? То-то… Катастрофа будет, милый мой. Настоящая катастрофа… — Выговорившись, Лактионов обернулся к затихшему адъютанту и видя как тот опустив плечи, стоит с несчастным видом, смотря себе под ноги, решил его всё же подбодрить. — Да ты небоись лейтенант, мы скорее и не доживём, до того момента, как нас начнут утюжить. А коли доживём… Тогда мы должны сделать так, чтоб эти твари, сдохли раньше, чем наладят связь с главной ставкой. Ты понял меня?

Лейтенант на вопрос согласно кивнул, но глаз так и не поднял.

— Ну тогда хватит тут сопли разводить! — прикрикнул на него Лактионов. — Лучше сбегай-ка ты братец и передай-ка всем, как бой начнётся, чтобы все, как можно дольше не пускали этих тварей за заградительные сооружения. — Распорядился он, сразу же поясняя свой приказ, — Когда мутанты, со всего маху вмажутся в ограждения, вот тогда мы и заставим их захлебнуться в собственной крови. А там глядишь и сами в живых останемся.

— Ты понял меня? — встряхнув лейтенанта спросил он, и получив утвердительный ответ, прикрикнул для острастки. — Ну раз понял, тогда вперёд! Чего стоишь?! Живо! Бегом марш!

И следя за убегающим лейтенантом, осуждающе покачал головой:

«А сколько сейчас таких же «бойцов», как этот лейтенант, в его роте. С точно таким же настроением. А я же не мамка им, чёрт бы их побрал, чтобы к каждому подходить, гладить и говорить ласковые утешительные слова, дабы поднять их боевой настрой. Тут впору самого кто бы утешил, а то хоть волком вой. А толку? Приказ есть приказ. И оставьте свои страхи при себе…».

Сплёвывая себе под ноги, Лактионов проверил боезапас и убедившись, что всё в порядке, снова прилип к окулярам бинокля. Противник был уже совсем близко. Казалось, что до него рукой можно дотянуться, но отняв бинокль от глаз, убедился, что рановато ещё затевать стрельбу. Нужно дождаться момента, чтобы одним махом срезать передние ряды мутантов.

И такой момент настал…

Правый и левый фланг, не выдержав психологического накала, вступил в бой чуть раньше, чем намечал сам капитан. Махнув на них руками, там мол другие командуют, а у самого, хоть и тряслись уже поджилки, решил немного обождать. И вот когда противник пересёк условную линию, и ожидание становилось равносильно самоубийству, Лактионов швырнул со всего маху, как можно дальше осветительную шашку и заорал что есть мочи, переходя на боевой темп:

— ДАВИ ИХ!!!

И началось…

Шквальный огонь, подобно единому тарану, отшвырнул передние ряды мутантов, в первую же секунду отправив к праотцам сотню из них. Затем вторую.

Тысячи трассирующих пуль, расчерчивали ночной воздух, яркими, пунктирными полосами, врезаясь в живую плоть, дырявя её и разрывая на части. Фонтаны земли и сотни осколков веером разлетались от эпицентра гранат, расшвыривая ряды нападающих.

Шум поднялся неимоверный. Резкие, отрывистые автоматные дроби, сливаясь в единый монотонный гул, запели победную песнь смерти. Вторя основному составу оркестра, забубнили пулемёты. На подхвате защёлкали и зарокотали скорострельные станковые гранатомёты. Разрывы гранат, свист пуль и мат людей единовременно разорвали тишину предрассветной ночи. И среди всего этого шума, гама и людских проклятий, противоестественно-тяжёлое молчание мутантов, ни визгов умирающих, ни стоны раненых ни разу не вырвалось из их глоток. Только тупое упорство и бешеный напор, существ не преклоняющихся перед страхом смерти.

«Мимы», волна за волной накатывали на позиции людей, стремясь сломить их оборону. Но встретившись лоб в лоб с ураганным огнём, были вынуждены, волей не волей, вновь и вновь откатываться назад. Запутываясь в колючей проволоки, раздирая руки в кровь, сшибая противопехотные ежи, лезли они напролом как заведённые, чтобы в конце своего пути пополнить ряды трупов, с неимоверной скоростью заполнявшие всё видимое пространство.

И вдруг вся эта бессмысленная мясорубка как-то сразу закончилась…

Преодолевая звуковой барьер шума сражений, по всему полю боя неожиданно пронёсся вой «крикуна». И подчиняясь негласному приказу, ещё секунду назад бурлившая и перекатывавшаяся с места на место, словно живое море, волна атакующих мутантов, вдруг как-то сразу осела и замерла, сразу выпав из поля зрения обороняющихся, словно чудовищных размеров коса, прошлась по их рядам, выкашивая под основание. Только что бежали, можно сказать, неслись со всех ног, и вдруг, рухнули, будто спелые колосья пшеницы.

И всё произошло так быстро и так стремительно, что люди вначале, не разобравшись в ситуации, ещё с минуту продолжали вести шквалистый огонь, поливая окрестности килограммами свинцового дождя. Пока вдруг не прозрели и не задались удивлённо вопросом, что передавался шёпотом из уст в уста:

— Что происходит?

— Куда они подевались?

— Чёрт где они? Ты их видишь?

— Чертовщина какая-то… Не могли же они сквозь землю провалиться?

Но были среди прочих и другие вопросы, переполненные, в отличие от первых, надеждой:

— Неужто всё?

— Братцы никак они отступили? — робко прозвучало и подхвачено многими затем, тем самым разрежая нервную обстановку. И понёсся шепоток со всех сторон:

— Они отступили, они отступили…

— Хватит пороть чушь! — резкий окрик капитана Лактионова, заставил солдат спуститься на землю. — Всем быть начеку! — скомандовал он как можно громче, пророкотав громом над всеобщим поднявшимся галдежом. — Проверить исправность оружия! Пополнить боезапас! И чёрт возьми, дайте кто-нибудь больше света!

И на смену практически погасшим осветительным шашкам, в воздух полетели новые, разбрасывая снопы искр, а в небо взметнулись с шипением осветительные ракеты, разом немного освещая впереди лежащее пространство.

Капитан прильнул к окулярам бинокля и увиденное им, сквозь колеблющиеся сумерки, очень ему не понравилось.

Оказывается «мимы» никуда не ушли, как многие на то надеялись. Нет, противник по-прежнему был на месте. Просто мутанты, по непонятной для людей причине, все вместе, вдруг взяли, да и улеглись на землю, где настороженно и замерли, будто что-то замышляя.

Лактионову это очень, очень не понравилось. Он нутром почувствовал надвигающуюся угрозу, исходящую именно от замерших на земле мутантов. Но вот какую? Он никак не мог себе объяснить в чем она заключается, но чувствовал он её (эту угрозу), довольно отчётливо. Он знал, понял как-то это сразу, что ни в коем случае нельзя медлить, нужно что-то предпринять. Но что?

Отдавшись чувствам и здраво рассудив, Лактионов передал по персональной рации. Отрывистую команду, всему командирскому составу роты:

— Накройте этих тварей гранатами! Нельзя допустить чтобы они там лежали и что-то замышляли. Внесите панику в их ряды! Всем гранатомётчикам, Огонь! Всем остальным, вести обстрел противника посредством подствольного гранатомёта, у кого есть. Ручные гранаты беречь!