Мнимые люди (СИ) - Белоусов Андрей Константинович. Страница 126
— Товарищ капитан, они нас обходят! — достигло капитана, предупреждение одного из солдат. Подхватило и вынесло из кровавого безумия. Лактионов будто очнулся, будто снова начал жить и чувствовать.
И оторвавшись от перестрелки, он с тоской и с содроганием, осмотрел свой небольшой отряд, внутренне ужасаясь:
«Как мало нас осталось… Мы проиграли. В самом начале уже проиграли, как только «мимы» нанесли удар нам в спину. А мы так глупо на что-то понадеялись, и на что? Без связи, без разведки, без артиллерийской поддержки… Глупцы. Бой проигран бесповоротно и нет уже спасения…».
«Но я нужен этим ребятам, этим героям, — выныривая из мрачных мыслей следом подумал он, трезвым взглядом окидывая свой маленький отряд. — В них теплиться ещё надежда. Надежда выжить, во чтобы-то ни стало. И я не имею право их предать. Им нужен командир! Ведь помимо прочего, их надежда ещё и во мне…».
— Начиная с левого края, через одного! Перенести огонь на сто восемьдесят! — распорядился он, придя к оптимальному решению. — Боковые продолжают прикрывать с флангов! Будьте внимательны! — И далее, уже по-отечески: — Давай ребятушки, не посрамим мундира! Наша жизнь, только в наших руках! Так что не подкачайте! Скоро о нас узнают и пришлют за нами подкрепление, — покривил он напоследок душой. Без этого было нельзя. Никак нельзя. Чем сильнее надежда, да ещё и подкреплённая уверенностью в положительный исход, тем велика вероятность, обмануть судьбу, и вытребовать у смерти лишние минуты жизни, даже когда уже предрешён исход.
И оборону, Лактионов выстроил вокруг себя добротную. Кто оказался поумнее, тоже как и он, до сих пор сдерживали нападки врага, не желая сдаваться. «Мимы» как могли, пытались разбить эти островки сопротивления и всё впустую. Волна их накатывала и разбивалась об камни преткновения.
И слыша стрельбу в отдалении, Лактионова наполняла некая радость, удесятерявшая его святую ярость.
— Мы не одни! Не одни… Ещё не одни! — пело в его душе. — Ещё держимся! Да! Держимся!
И в душу уже лезли крамольные мысли, переполненные дикой надежды:
«А вдруг пронесёт? Вдруг «мимы» плюнут на нас? Вдруг не захотят с нами связываться и уйдут, а мы останемся живы. Нужно выстоять. Нельзя же вот так просто погибнуть, после всего того что пережил. Нет, не возьмёшь! Нужно обязательно выстоять! Нужно выжить…».
Но… Кто-то с верху распорядился иначе, не выслушав молитв людей. И ангел хранитель, что оберегал капитана и весь его отряд, в какой-то момент ударил со старухой смертью по рукам и отошёл покорно в сторону, костлявой уступив дорогу…
Он заметил его уже в полёте. Откуда тот вынырнул, Лактионов так не успел увидеть. «Мим» словно чёрт выпрыгнул из табакерки и предстал перед его глазами. И Лактионов не сомневался в предназначении того, «камикадзе», рубанула мысль в голове. И внутри всё обмерло.
«Слепые надежды, как глупо…».
Он поднял автомат и обжигающая глаза, яркая вспышка обрушила на него вечную тьму. Камикадзе взорвался, унося за собой жизни людей и своих собственных соратником, не к месту оказавшихся в тот момент рядом с ним. Но понесённые жертвы стоили того. «Мимы» разобрались с очередным островком сопротивления и сметая выживших после взрыва, устремились на великий простор.
И вся панорама сражения то и дело окрашивалась яркими вспышками и очередной островок за островком жёстко и безжалостно подавлялись, открывая путь врагу…
Так «мимы» выиграли своё первое крупное сражение. И понесли при этом не такие уж и большие потери, как могло бы показаться на первый взгляд. Основные их потери, легли на выявление слабого звена в обороне людей. А уж затем, пробив в нём брешь, они разделились на два фронта и ударили военным ещё и в спину, тем самым подписывая своему противнику смертный приговор.
— Товарищ генерал, прорыв! — бросая наушники и отмечая на планшете место прорыва, красным карандашом оповестил радист подбегая к штабному столу с тактической картой Москвы.
— Что?! — вздрогнул генерал Овчаренко, отрываясь от карты. — Когда? Где?
— Только что, товарищ генерал. Вот здесь, противник проник за пределы обороны, — указал военный с лейтенантскими погонами, на карте место прорыва, предварительно сверившись с планшетом. — Полковник Берестин докладывает, что расположенный по восточному фронту дивизионный полк, под командованием полковника Рыкова, уничтожен превосходящими силами противника.
— Как такое могло случиться?! — ударяя тяжёлым кулаком по столу грозно вопросил генерал. — Почему не доложили? Почему Рыков не затребовал поддержки?
Лейтенант вытягиваясь в струнку отчеканил:
— Никак не могу знать, товарищ генерал! По не выясненным пока причинам, связь с полковником Рыковым прервалась десять минут назад, — пустился он в объяснения. — За это время на связь он так и не вышел. Со своей стороны, я доложил о факте прекращения связи с дивизионным полком, генералу Стойбышеву. На что генерал отдал приказ полковнику Берестину произвести разведку. Вас решено было не беспокоить.
— Прозевали значит! Ну я вам покажу! — красный от бешенства Овчаренко, отшвырнул лейтенанта с дороги и подскочив к планшетной панели с указанием мест расположения всех родов войск, задействованных в обороне столицы, мельком окинул её взглядом. Нашёл глазами место прорыва. После чего, обернувшись на девяносто градусов, обратился к рядом стоящему майору, — Кто прикрывает восьмой восточный сектор?
— Батарея майора Неверова, товарищ генерал! — доложил майор.
— Приказываю майору, срочно накрыть весь район в радиусе километра! — рубанул Овчаренко.
— Есть! — подхватили приказ на радио пункте и переслали по назначению.
— Второе. Поднять в небо «вертушки». Пускай сделают разведывательный вылет. По прибытии доложить об обстановке.
— Есть!
— Третье. Майору Терещенко приказываю сняться со своим полком с позиций и залатать дыру. И передайте, пусть будут предельно осторожны при перемещении.
— Есть!
Пока всё, — вытирая пот со лба, сказал генерал. И добавив ноту оптимизма, — будем надеяться что в эту дыру не успели проникнуть, существенные для нас, силы противника, — вдруг спохватился, — А как на остальных фронтах?
— Пока что всё относительно спокойно товарищ генерал? — успокоил майор стоящий у планшетной панели. — Случай с полковником Рыковым, слава Богу, пока единственный…
— И будем надеяться последний, — докончил фразу генерал Овчаренко, и подойдя к окну задумчиво уставился во тьму ночную.
До рассвета оставалось два часа. И снова зарядил дождь. Чёрт! Он именно этого и боялся, что «мимы» прорвут оборону. Хотя где там боялся? Он был уверен, что они прорвутся. С таким-то войском? Он же им говорил, говорил, что с таким сбродом не удержит Москву.
— И вот он результат! — зло пробурчал он себе под нос, с силой сжимая кулаки. — Боже, только бы это не повторилось…
Всю оборону столицы, он выстроил по типу шахматной партии, где фигурами выступали живые люди. Одну или две фигуры он ещё мог себе позволить потерять, но не больше. Никак не больше. Слишком мало людей. Слишком… У него катастрофически не хватало людей, чтобы можно было тасовать их как колоду карт. Тронь и передвинь хотя бы три или четыре фигуры и вся шахматная партия развалится как карточный домик, потянув за собою остальные фигуры. И всей его обороне, окажется грош цена.
Тягостное ожидание вестей затягивалось. Он не мог ещё что-то предпринять, он уже сделал всё что мог и потому оставалось только ждать и рассуждать стоя у окна:
«Предположим, майор Терещенко залатает дыру, и понадеемся что больше прорывов на сегодня не будет, а с рассветом, по логике, «мимы» должны будут отступить, то? То появиться возможность перегруппироваться, залатать бреши, укрепить позиции с учётом печального опыта. И в конце концов появится возможность отловить беглецов, для этой цели предположим я найду людей. И что в конце мы получаем? А получаем что с одной стороны не так уж и страшен единичный прорыв и с последствиями справиться можно. Но… Но что дальше? Что делать дальше? С такими результатами, мы получаем грубо говоря, один прорыв за ночь. И тогда наступательная операция автоматически перерастёт в банальную оборону, снова. Но сколько он сможет сдерживать врага такими темпами, вот в чём весь вопрос?».