Мнимые люди (СИ) - Белоусов Андрей Константинович. Страница 78

— Как вы знаете, Сергей Андреевич, мы пытались протравливать всю коллекторную подземную систему столицы. По нашим предварительным данным, именно там, первое время, могли скрываться мутанты. И станции метро, не исключение. Цель заключалась в том, чтобы после того, как запустив внутрь ядовитые, отравляющие вещества, включить центральную, вентиляционную систему, прогоняя газ по всей шахте метрополитена, выкурить выживших мутантов на поверхность. Сейчас вы видите, как раз, одну из таких операции. — Снова, прокомментировал генерал происходящее.

Тем временем, пропустив немного вперёд, людей с отравляющими веществами, неизвестный оператор, не теряя времени последовал следом войдя в вестибюль. Внутри него царил полумрак. Если в самом вестибюле, в силу его небольших размеров и больших окон, можно было разглядеть хоть какие-то очертания предметов. То, уже, со стороны эскалатора, ведущего вниз на платформу, клубилась, ощущаемая всеми фибрами души, абсолютная чернота, прорезаемая только, слабыми лучами света, фонарей.

Пройдя вестибюль, вслед за основной группой, оператор вступил на неработающий эскалатор и начался неспешный спуск вниз. Картинка на экране сменила спектр, включился режим ночного видения и мир сразу, став зеленоватым, приобрёл чёткость.

Из темноты вынырнул свод, лестница, плафоны освещения, а чуть спереди, по ходу, проступили фигуры солдат, неспешно спускавшиеся по эскалатору, освещая пространство перед собой, посредством ультрафиолетовых фонарей.

Также, по бокам эскалаторов, на стенах, проступали очертания рекламных плакатов, и можно даже было их прочитать. Но самое интересное зрелище ожидало впереди. Камера не обладала высокой чёткостью не способна была заглянуть вдаль и поэтому перед зрителями разворачивалось поистине фантастическое зрелище, как, казалось бы в абсолютной тьме, мелькали лучи множества фонарей и не просто мелькали, а жили, казалось бы своей непонятной и непостижимой жизнью. Они суетно метались по помещению, то приближаясь, то удаляясь; то проваливаясь во тьму, то возвращаясь обратно, весело крутясь. Потом ударялись о стены и ощупью начинали скользить по ней. Затем снова, испуганно вспархивали и уносились прочь во тьму и так раз за разом, как осмысленные живые столбики света, парили они в холодной и бездушной мгле.

Люди чаще всего, даже и не задумываются, насколько может быть, по настоящему темно под землёй, в данном случае, в туннелях метро. Они привыкли, каждый день спеша на работу или по своим личным делам, видеть что метрополитен — это что-то светлое, чистое и более менее просторное и безопасное. Мы даже не обращаем большого внимания на тот факт, что свет, освещающий нам дорогу, на протяжении всего нашего пути, пока мы находимся под землёй — электрический, а вовсе не идущий от солнца, который мы привыкли видеть на улице. И мы не задумываемся, как на самом деле может быть жутко и страшно, в метрополитене, случись беда и электричество отключится — этот бог, всецело властвующий под землёй, без которого вся жизнь в метрополитене замрёт и полностью закончится. Непроницаемая тьма, обрушится на нас, враз дезинтегрировав все наши органы чувств превратив нас в слепую, загнанную в ловушку мышь. Мы превратимся полностью в безвольных существ, не смеющих сдвинуться с места. Мы, даже просто, не будете представлять, куда надо двигаться, дабы выбраться на поверхность, потому что мы полностью лишимся какой-либо ориентации.

Когда же нас накроет абсолютная тьма, мы напрочь лишаемся зрения и как не старайся привыкнуть к темноте и попробовать хоть что-то разглядеть, всё будет бесполезно, абсолютная тьма закроет нам глаза, непроницаемым покрывалом, полностью парализуя. Нас охватить паника и это-то и погубит нас. Не поддавайся панике. И как бы не было страшно находиться в кромешной тьме, старайся не двигаться с места, дождись помощи.

Повсюду тьма, тьма, тьма… Хоть глаз выколи. И ты абсолютно один, хотя и рядом тоже люди, но ты один, привыкший видеть во свету…

Наблюдая за пляшущими светлячками по стенам, неизвестный оператор ненароком засмотрелся и камера мерно покачиваясь, следила за таинственным танцем света. Неожиданно в самом низу образовалось столпотворение и лучи фонарей, бесновавшиеся по стенам, синхронно устремились вниз, как будто тоже заинтересовавшись происходящим. Оператор, от чьего имени велась съемка, обогнал солдат с баллонами и лавируя между военными, поспешно устремился вниз.

Вот уже и голоса людей прорезались в кадре, и их интонация не предвещала ничего хорошего:

— Боже, здесь тела!

— Мёртвые люди.

— Да что же здесь могло произойти? Откуда столько тел?

— Мёртвые гражданские, взрослые и дети.

— Да сколько же их здесь?

— Они повсюду. — Голоса передавались посредством рации, поэтому слышались немного глуховато и рация не могла передать, всю полноту эмоций, охвативших людей в форме, в тот момент. Невольным зрителям самим приходилось эмоционально окрашивать их.

Вот оператор достиг окончания эскалатора и зрителям открылась жуткая картина — мёртвые, всюду, докуда мог только дотянуться глаз камеры, были мёртвые люди. Телами мертвецов была усеяна вся платформа, от самого края и до края. Они лежали в беспорядке, как брошенные, ненужные куклы, создавая некий, дикий хаос. И в то же время присутствовала в этом страшном зрелище некая странность. Несмотря на то, что тела людей лежали на бетонном полу, в полном хаотичном беспорядке их позы находились в полном покое и умиротворении. Мертвецы не были навалены, друг на друга, как если бы их сюда стаскивали кровожадные палачи. И их конечности не были разбросаны в разные стороны, а тела не находились в искривленных позах, как если бы людей застигла внезапная смерть и они попадали бы на месте. Нет. Позы людей, наводили на мысль, что они сами пришли сюда умирать, просто пришли и легли дожидаться неотвратимой смерти…

Вот что предстало перед военными и зрителями сидевшими у экрана. Особенно это зрелище поразило профессора Мирного, видевшего запись впервые. Его глаза расширились, рот его открылся от удивления, руки уцепились за крышку стола, а тело его вытянулось, по направлению к экрану и застыв, замерло, внутренне сжавшись.

Тем временем, солдаты справились с первыми приступами шока и уже появились первые смельчаки, что не побоялись подойти к мертвецам вплотную:

— Уже окоченели, твёрдые как дерево и похоже холодные, как ледышки, — послышался голос.

— Выходит они здесь с конца зимы. Форма одежды зимняя.

— Что же здесь могло такое произойти? Как такая куча народа, разом погибла?

— Спроси Бога, авось ответит. Чё ты, у нас-то спрашиваешь.

— Странно, а следов трупного разложения не наблюдается и трупные пятна на их лица отсутствуют, — кто-то поделился своим наблюдением.

— Скорей всего — это оттого что, здесь до сих пор холодно как в склепе. Метро без вентиляции не успело нагреться. Свежий воздух с улицы не поступает, а этот застаивается и остывает, — пришёл ответ, новоявленного специалиста.

Следом, сквозь общий шум разговора, прорвался особо громкий, командирский голос:

— Хватить трепаться! У нас нет времени, разбираться в обстоятельствах случившегося и на то, чтобы вытаскивать трупы на поверхность, у нас тоже нет времени и средств. Так, что живо принимайтесь за работу, парни! Разговоры закончились! Давайте пробирайтесь в центр и устанавливайте баллоны. Устанавливаем, отходим, пускаем газ — и всё наша работа закончена. Остальное пусть разбирают те, кому это надо, а нам этого не надо. Так что, вперёд марш! И постарайтесь ни на кого не наступить, мертвецы этого не любят, — последними словами, невидимый командир, видимо хотел расшевелить бойцов, немного разрядив обстановку.

И это у него наверное получилось. Бойцы, ещё испуганно, с преувеличенной осторожностью, опасаясь, ненароком наступить на тела лежащих под ногами людей, медленно двинулись вперёд. Камера, покачавшись в нерешительности, последовала следом, осматривая по пути мёртвецов, и заглядывая в их обескровленные и бледные лица.