Мнимые люди (СИ) - Белоусов Андрей Константинович. Страница 79

Для зрителей, смотревших на экран, в зелёном спектре, ночного видения, особенно жутко выделялись, на фоне зелёного сумрака, белые как полотна, расслабленные лица трупов. Картинка искажая действительность, создавала ощущение нереальности, казалось, что перед глазами, вовсе даже и не люди, а некие восковые куклы, с фарфоровыми лицами, до ужасти схожие с человеческими. Изображение, просто не в силах была передать всю ту полноту, жуткой реальности и ощущений сопутствующей ей, с коими пришлось столкнуться солдатам в тот момент.

Неожиданно, разрезая тишину, раздалось тихое всхлипывание, но почему-то слышимое всем:

— Ой! — И камера сразу же метнулась в ту сторону, откуда пришёл звук, успев запечатлеть, как какой-то солдат нервно перекрестился.

— Что такое? В чём дело? — раздался недовольный голос командира.

— Да нет показалось, — оправдался провинившийся солдат.

— И что же тебе показалось? — сухо поинтересовался командир у солдата.

— Да нет всё нормально, — опять ушёл от ответа тот.

— А всё-таки. Ну… я жду.

— Ну, показалось, что вот этот мёртвый мужик, — рядовой указал пальцем себе под ноги, — открыл глаза и уставился прямо на меня. Да нет, не может быть, оно наверно так и было… — Тут же, успокоил он сам себя, снова пробормотав себе под нос, — показалось.

— Фу, напугал идиот, — облегчённо выдохнул, рядом стоящий. — Когда кажется, креститься надо.

Следом раздался бодрящийся голос:

— Смотрите, братва, Леший зассал, мертвяков испугался и Славка вместе с ним чуть в штаны не наложил.

— Да пошёл ты, — послал остряка, по догадке профессора Мирного, рядовой Славка.

— Ну мужики так дело не пойдёт, — не успокоился остряк, тем самым скрывая за бравадой свой собственный страх, — а ежели Лешему ещё чего привидится, так этак мы все тогда отсюда ломанёмся. Один Серый останется, наши зады на камеру снимать, для потомков, — в ответ на остроту, кто из солдат ухмыльнулся, а кто и откровенно хохотнул, представив свой позорный побег и как всё это действо будет заснято.

— Отставить веселье! Рядовой Ковалёв, опять за своё?

— А чё, я ничего.

— Я те дам ничего. Вот заноза, — пожурил рядового командир. — Ладно парни посмеялись и хватит, давай за работу, а то действительно не по себе как-то. Тут глядишь и не такое пригрезится, так что побыстрее двигайтесь, чтобы поскорее убраться из этого склепа.

Солдаты с осуждением во взгляде, но с улыбками на устах, поспешили последовать совету командира и уже без особого трепета двинулись, на ранее обговоренные места своей дислокации. Невидимый оператор, по кличке Серый, не переставая снимать, медленно последовал за центральной группой, на середину платформы. По пути, он опустил камеру себе под ноги и камера запечатлела, как Серый медленно и осторожно переступал, временами дергая объективом, через трупы мужчин, коих здесь было в большинстве, женщин, детей и стариков лежащих на цементном полу, облицованном мраморной плиткой, холодном и таком неуютном.

Наконец, обойдя все препятствия, оператор, достиг середины платформы, где и замер, наведя объектив на деловито снующих солдат. Военные осторожно, похватали несколько трупов и перетащили их в сторону, освобождая места баллонам с газом. Работало три группы, две устанавливали баллоны в шахтах метро, в противоположных направлениях, а третья группа устанавливала баллон напротив оператора, прямо по середине станции. Установив баллоны, основная часть солдат, принялась бесцельно осматривать пространство, а взрывотехники принялись за свою часть работы.

Камера особенно тщательно, запечатлела, процесс подготовки баллонов с газом к взрыву. Было видно, как солдат без лишней суеты, отточенными, многочисленными тренировками, движениями подсоединял контакты и тестировал систему, перед тем как привести бомбу в рабочее положение.

Оператор ни на что не отвлекаясь снимал как раз завершение манипуляции с бомбой, взрывотехником, как снова раздался полушёпот, полу вскрик:

— Мамочки! Смотрите… — и столько было в это фразе мистического трепета, что все находящиеся на станции, невольно стали шарить глазами, звук-то раздался по рации и понять сразу кто кричал было попросту не возможно. И солдаты нервно озираясь, водя перед собою фонарями, отыскивали причину волнения, а наткнувшись на неё, застывали, как громом поражённые.

Камера вначале было, тоже метнулась по сторонам, но сразу же вернулась обратно. Оператор краем глаза, заметил впереди себя, на расстоянии пяти метров, нечто странное и повернул объектив в том же направлении…

От увиденной перспективы у профессора Мирного перехватило дыхание, а по коже побежали мурашки. С экрана на него пристально смотрела женщина с мертвенно бледным лицом Десятки лучей, освещая её со всех сторон и позволили рассмотреть восставшую во всех деталях. На вид, женщине было лет сорок, сорок пять. Одета она была в зимнюю шубу, порядком покрывшуюся пылью и в зимнюю меховую, под кролика, полу спадающую шапку. Женщина, как женщина, ничего удивительного. Если бы не одно но… Минуту назад она была мертва и лежала среди себе подобных.

Камера мелко подрагивая, наехала на женщину, показывая крупным планом её мертвенно бледное лицо, напоминающее маску, с сатанинскими огоньками в глазах.

А в следующий момент, неожиданно для всех, женщина, будто очнувшись от долгого сна, более осмысленно посмотрела на людей. А разглядев кто находится рядом с ней, выпучила глаза и запрокинув голову, душераздирающе закричала во всю силу своих лёгких. И было в этом крике, столько боли и ужаса, существа попавшего в лапы своего врага, что солдаты, просто-напросто, приросли ногами к земле, а члены их сковал мороз. Не смея двинуться, они во все глаза, неотрывно смотрели на женщину, а она продолжала кричать, раздирая воплем души людей. Наконец воздух в её лёгких закончился и долгий, протяжный крик-вой прекратился. И следом, военные не поверили своим глазам, мертвецы ожили…

Камера в панике заметалась, ловя в объектив жуткие подробности происходящего.

Мертвецы, сначала два-три, за ними уже десять, а потом и все остальные, стали конвульсивно двигаться. Они дёргались и дрожали, их тела, то застывали в диких позах, то вдруг дёргались с силой и натягивались как струна, а из многочисленных глоток вырывались стоны и хрипы.

Так мертвые дёргались в конвульсиях на бетонном полу в течение минуты, постепенно пробуждаясь к жизни. И в тот момент, как не странно, у профессора Мирного, глядевшего на жуткую картину, в духе ужастика, со стороны, родилась некая ассоциация с червями. Точно так же, ведут себя дождевые черви угодивших на мокрый асфальт. Но скорее всего ему больше это напомнило опарышей, толстых, белых червей, что конвульсивно ползают, на разлагающемся месиве. Точно так же вели себя в тот момент и ожившие мертвецы, усеявшие платформу станции метро.

Наконец, дикое представление приблизилось к развязке. Пережив дикие приступы конвульсии, ожившие мертвецы, стали покачиваясь, подниматься с пола, иногда снова и снова падая назад, на бетонный пол. А через десять секунд, уже основная масса оживших, поднялась с пола и неуверенно стоя на ослабевших ногах и ещё полностью не придя в себя, они, как один, словно сговорившись, уставились, налитыми кровью глазами, в сторону людей.

Словно выйдя из комы, пелену вязкого ужаса, разорвал, срывающийся на крик, голос командира группы:

— ОГОНЬ!!! Стреляйте, вашу мать! Вы сонные мухи, очнитесь! — и следом, подавая пример, в туннеле метро, одиноко загрохотал автомат, отдаваясь гулким эхом, в бетонном пространстве. За ним потянулись остальные и уже десятки дул автоматов, нервно запели свою грозную песнь. Следом, пронзая клубившуюся тьму, подземного царства, заметались струи огнемётов, слепя объектив камеры и засвечивая картинку.

В первые секунды завязавшегося боя, мертвяки мёрли как сонные мухи, натыкаясь на раскалённый свинец и на яркие сполохи огня. Попав под град пуль, ожившие мертвецы в корчах падали на землю и затихали, а загораясь живыми факелами, отталкивая всех со своего пути, бросались в разные стороны, размахивая руками, дико вереща, чтобы в конце концов свалиться грудой обуглившейся плоти на бетонный пол и уж точно, снова больше не подняться.