Наперекор судьбе - Винченци Пенни. Страница 32

Редактор отдела красоты заявила, что ей нужно освещение, которое давало бы очень высокий контраст.

– Седрик, это должно быть что-то вроде снимков Герти Лоренс, сделанных Полом Танкреем. Мне нужен драматизм и высокое звучание.

Седрику редакторские пожелания не понравились. Он сказал, что свет будет устанавливать по своему усмотрению. Его упрямство не понравилось редактору отдела красоты. Она так и норовила заглянуть в объектив фотокамеры, но Седрик ей этого не разрешал. Чем ближе к полудню двигалось время, тем больше напрягался фотограф. Софиты светили очень ярко. Адели становилось все жарче. Она боялась, что от пота ее лицо начнет блестеть. Бедняжка Венеция еще тяжелее переносила жару и уже дважды отпрашивалась в туалет. Нараставшее раздражение Седрика, невзирая на все его старания, выплеснулось наружу. Он накричал на парикмахера, заставив того снова поработать над локонами, а редактора отдела красоты заставил пудрить сестрам лица. Да, бедная Венеция. Только-только успела очухаться после рождения Генри и уже снова беременна…

– Так, девушки, а теперь сидите очень, очень спокойно. Выражение лица – серьезное. Пожалуйста, никаких улыбок, – сказал Седрик, нажимая кнопку спускового тросика фотокамеры. Он выпрямился и улыбнулся близняшкам. – Прекрасно, – сказал он. – Прекрасно и изысканно. Теперь прошу подготовиться ко второму снимку. Да, очень мило, вот так, а теперь…

Он сделал еще несколько снимков. Время тянулось еле-еле. Ассистент суетился возле камеры, убирая заснятые пластинки и вставляя новые. Он же без конца передвигал софиты. Парикмахер поправлял им локоны, редактор отдела красоты пудрила им носы и щеки. Седрик следил за всем этим через открытую заднюю стенку своего аппарата. Потом Венеция не выдержала. Извинившись, она сказала, что опять должна ненадолго отлучиться, сползла с табурета и удалилась в направлении гримерной. Адель чувствовала: Седрик близок к новому взрыву. Чтобы немного отвлечь фотографа, она в шутку спросила, а не поставить ли у них за спиной зеркало.

– Тогда бы мы еще раз удвоились.

– Удвоились? – переспросила редактор «Вога».

– Да. Это было бы…

– И вас бы уже стало не двое, а четверо, – сказал Седрик. – Интересный ход. Красота, усиленная отражением. Что ж, попробуем. Это подчеркнет красоту ваших причесок. Правда, не все, что мы видим глазами, в точности передается камерой. Но идея стоит усилий.

Венеция вернулась и тихо уселась на свой табурет. Склонив голову набок, Седрик всматривался в близняшек.

– У меня тут возникла идея, – извиняющимся тоном пояснила Адель. Она видела, что сестра заметно устала. – Поставить сзади нас зеркало. И тогда нас будет уже четверо.

Венеция недоуменно посмотрела на нее:

– Я что-то не понимаю. И боюсь. Нас только двое. И в этом весь смысл. Мы двойняшки, а не четверняшки.

– Увы, – усмехнулся Седрик. – Тогда бы в зеркале вас было восемь… Впрочем, если поставить два зеркала, тогда… Конечно, придется полностью переустанавливать свет. Майкл, Майкл! Идите сюда. У меня возникла новая идея. Фабрис, поправьте волосы нашим гостьям. Начните с миссис Уорвик.

У Джайлза отлегло от сердца: дверь ему открыла сама Барти. Он был почти уверен, что нарвется на агрессивную Абби. На Барти был старый, изрядно поношенный свитер и длинная юбка. Лицо бледное, в глазах – никакого блеска.

– Здравствуй, – произнесла она.

– Здравствуй, Барти. Ты позволишь мне войти?

– Сомневаюсь, что тебе вообще стоило сюда приходить, – сказала она.

– Барти, прошу тебя. Я всего лишь… хочу попросить прощения.

– А разве для этого нужно было приходить?

– Нет, – смутился Джайлз. – Наверное, нет.

– Тогда зачем пришел?

Джайлз глотнул воздуха:

– Я… я невероятно виноват перед тобой. Мне даже не выразить, насколько виноват.

– Спасибо, что понимаешь.

– Пожалуйста, прости меня.

Она помолчала, потом сказала тихим, вежливым тоном:

– Сомневаюсь, что я смогу это сделать.

– Барти, ну пожалуйста… – Джайлза охватила паника. – Я понимаю, сколько ужасных гадостей я тебе наговорил. Все мои слова были мерзкими, но особенно… особенно о…

– Да. Особенно об этом.

– Но может, ты все-таки позволишь мне ненадолго войти? Барти, я вовсе не хотел тебя обидеть. Честное слово, у меня этого и в мыслях не было. Я говорил жестокие, ужасные слова, но лишь потому, что сам находился в подавленном состоянии.

– Знаю, – задумчиво ответила Барти, – но ты сказал правду. Я имею в виду не мой разговор с твоей матерью о выпуске детективных романов. Можно часами спорить, надо это было делать или нет. Но ведь ты сказал еще и о другом. И это правда. И теперь… я даже не знаю, смогу ли вообще вернуться в издательство. Особенно после того, как ты развернул передо мной всю картину.

В эту секунду Джайлз почувствовал, будто и он подхватил грипп. Он приложил руку ко лбу, стараясь успокоиться. В горле стоял ком, который он с усилием проглотил.

– Барти…

– Не надо, Джайлз. Не надо повторять, что ты имел в виду совсем не это. Имел или не имел, очень многие согласятся с тобой. Вероятно, кто-то где-то постоянно говорит то же, что и ты.

– Никто об этом не говорит. Клянусь тебе.

– Возможно, не напрямую, – вздохнула Барти. – Или не говорят тебе. Ведь ты один из Литтонов. – В ее устах эта фамилия прозвучала с насмешливо-презрительным оттенком. – Но ты сказал правду, потому-то мне сейчас так худо. Ты заставил меня увидеть то, чего я старалась не замечать. То, что я социальный эксперимент леди Селии Литтон. И какой удачный эксперимент. Какое благотворное влияние он оказал на мою жизнь. – У нее вдруг дрогнули губы. Глаза наполнились слезами. Она всхлипнула и посмотрела на него. – И каково мне сознавать себя предметом этого эксперимента?.. Джайлз, мне не хочется дальше разговаривать. Прошу тебя, уходи.

Джайлз ушел. Никогда еще он не чувствовал себя таким несчастным.

– Как здорово мы все это придумали. – Адель радостно улыбалась.

Седрик держал ее за руку. Измученная Венеция уехала домой. Съемки заняли почти весь день.

– Рад, что вы придерживаетесь такого мнения, – отозвался Седрик и тоже улыбнулся.

Фотографии были сделаны и увезены редактором отдела красоты. Теперь ничто не мешало Седрику еще раз насладиться солнечным очарованием Адели. Сейчас она была такой же, как на вечеринке у Друзиллы.

– Большинство женщин, которых мне приходится фотографировать, скучают и нервничают. Вы обе проявили чудеса терпения. Зеркала – замечательная идея.

– Вы так всерьез подумали?

– Совершенно серьезно.

– Знаете, мне здесь очень понравилось. Наверное, вы чаще снимаете профессиональных фотомоделей. Вы умеете сделать так, чтобы те, кого вы фотографируете, не уставали и не падали с табуретов.

– Иногда, – сказал Седрик, вставляя сигарету в длинный черный мундштук. – Но вы бы знали, каких трудов мне стоит добиться правильного выражения лица, правильного взгляда. Наконец, найти подходящую девушку. Конечно, есть профессиональные фотомодели. Но у многих, очень у многих из них скучные, заурядные лица. Когда возможно, я предпочитаю фотографировать не их, а девушек, наделенных естественной красотой. Таких, как вы. – Фотограф снова улыбнулся. – Конечно, для больших фотосессий, где демонстрируются моды, мы стремимся пользоваться услугами профессиональных моделей.

– И где же вы их находите? На вечеринках, балах, приемах?

– Нет. Обычно они приходят к нам по рекомендациям журнальных редакторов. Редакторы их знают, постоянно видят на показах мод. Но очень часто эти девушки совсем не фотогеничны. Иногда мы приглашаем молодых актрис. С ними бывает интересно работать. Словом, приходится тратить уйму времени, прежде чем найдешь нужное лицо. И конечно, немалую роль играет умело подобранный реквизит.

– Реквизит?

– Да. Вроде сегодняшних зеркал. Нам повезло, что в моем ателье есть зеркала. Но так бывает далеко не всегда. Мне нравится заполнять мои снимки всевозможными предметами: столиками, вазами, цветами. Иногда очень к месту оказывается пепельница или лампа. Все это делает снимок интереснее. У него появляется характер. Завтра у меня опять будет съемка. Придется повозиться с волосами. Боюсь, что у той девушки они не такие роскошные, как у вас. И потом, мне нужна… статуэтка. Достаточно небольшая, но очень своеобразная. Ее я поставлю на столик, рядом с моделью. Волосы у девушки будут прямыми, сильно отличающимися от ваших. Статуэтка должна быть ее эхом. А я до сих пор так и не собрался отправиться на поиски этой штучки. С вашего позволения, я сделаю это сейчас.