Обреченный мир - Рейнольдс Аластер. Страница 60

– Как ни странно, везучим я себя не чувствую. – Кильон придержал пилотку, которую грозил сорвать шальной ветер. День ото дня пилотка становилась все свободнее: у него сжимался череп. – Вряд ли я первый ссыльный, который чувствует себя предателем, и вряд ли стану последним.

– Летит, – тихо проговорил Аграф, словно в ответ на слова Кильона.

– Что, простите?

– Летит, – повторил Аграф, показывая Кильону почти невидимую точку на горизонте.

– Ройский корабль?

– Ну разумеется, – ответил Аграф обиженно. – Он же не подбит.

К топливному хранилищу приближалась «Крушинница». Она привезла новости. К предыдущему месту сбора она попала через день после отлета Роя и сейчас нагнала остальных. В кратере оставили аэростат с зашифрованным посланием, извещающим «Крушинницу» о планах Роя.

Как и другие возвращающиеся дозорные, «Крушинница» побывала в ближнем бою. Оболочка, гондола и поверхности органов управления были испещрены отверстиями от пуль и снарядов. Половину хвостового оперения оторвало с мясом. Одного двигателя «Крушинница» лишилась и, чтобы попасть к месту сбора, безжалостно эксплуатировала остальные. Ранения и болезни вымотали экипаж, унесли жизни капитана, старшего помощника и многих авиаторов. Лишь длительный ремонт вернет «Крушинницу» в рабочее состояние, если ее не спишут в утиль, не переработают, а имя не отдадут другому кораблю, получше или хотя бы поновее.

Впрочем, все это казалось неважным в сравнении с информацией, которую привезла «Крушинница».

Разведданные состояли из двух частей. Во-первых, они содержали уточненную информацию о новых границах зон. «Крушинница» осмотрела изменившиеся границы на протяжении нескольких тысяч лиг и отметила, что годные для жизни области расширились и заняли чуть ли не полностью территорию Напасти. Многое выяснить не удалось, карты мира потеряли актуальность, однако уже составлялись новые. Картографы Роя чертили новые границы: сплошной линией – если вопросов не возникало, пунктиром – если сомневались, и точками – если лишь строили догадки. Штриховка и цветовая градация отображали вероятное состояние каждой зоны, символы – что там работает, а что – нет.

Но самым важным было то, что «Крушинница» перехватила телеграфное сообщение. Далеко на восток от нынешнего места дислокации Роя сигнальная цепь возобновила работу или просто не прекращала передавать сообщения. Сигнальщики с Девятой Радиальной отбивались от черепов – по крайней мере, пока. Множество ретрансляционных станций бездействовали, но при благоприятных погодных условиях сообщения пролетают в два раза больше обычного расстояния. То есть станции хоть не в обычном режиме, но работали, и новости, пусть даже сбивчивые и разрозненные, по цепи передавали. После шторма направление передачи диаметрально изменилось – сейчас сообщения текли прочь от Клинка. Даже если бы сообщения не поддавались расшифровке, это означало, что на Клинке кто-то жив и очень хочет связаться с внешним миром.

Однако новости расшифровывались и совершенно не радовали. Как и подозревал Кильон, Клинок бился в агонии. Утешало лишь то, что он еще не умер.

Клиношные зоны резко сместились, сделав прежние районы и реалии пережитками. Говорить о различиях между Пароградом и Неоновыми Вершинами стало бессмысленно. Пароград раздвинулся как вверх, так и вниз и теперь занимал куда больше пространства на Клинке. Неоновые Вершины и Схемоград сжались. То, что называлось Небесными Этажами, растянулось до предела, истертые края уползли еще дальше. Конеград раскололся, то есть вокруг него не осталось пояса низкого технологического уровня, не осталось эффективного барьера для механизированного вторжения. Уже сообщалось о черепах, которые собирались у стилобата и устраивали рейды на нижние уровни – на первый и на второй витки спирали. По той же причине ангелы, или существа, очень похожие на ангелов, спускались ниже привычного уровня – ниже Небесных Этажей. Ангелы вторгались в зоны, прежде для себя неподходящие. Вторгались и не гибли.

Свет, энергоснабжение, бытовые условия, транспорт – ничего этого на Клинке не осталось. Все системы, приспособленные под конкретную зону, больше не работали. Вот почему ангелы спускались: Небесные Этажи погрузились во мрак – погасли и мерцающие символы бесконечных, захватывающих дух вычислений. На бывших Неоновых Вершинах бесшумно дымились электрогенераторы, трассовые машины и фуникулеры замерли, казалось, навсегда. Тепловые станции нижних уровней могли бы работать, но растопки не осталось, а персонал выкосило сильнейшее зональное недомогание. При таких обстоятельствах не верилось, что спецмероприятия проводятся полноценно. Даже если антизональные хранятся на засекреченных складах, четко провести их раздачу практически невозможно. Ответственные за антиаварийные действия сами пострадали от шторма. Из пунктов организованного распространения медикаментов больницы и клиники превратились в промозглые, полные страха приюты, полные умирающих, безумных, паникующих. Персонал и пациенты там не слишком отличались друг от друга. Неудивительно, что драгоценные запасы активно разворовывались. Ни в одной из бывших зон не работали ни органы управления, ни полиция, не действовали законы военного времени. В этом вакууме власти преступные элементы растаскивали все, что можно, и рвались к лидерству, пусть даже к местному, непрочному и недолгому. Они захватывали топливо и антизональные. Никто не представлял, когда кончатся лекарства и зональное недомогание одержит неминуемую победу. В зависимости от ряда малоизвестных факторов Клинок мог протянуть от нескольких недель до нескольких месяцев. Следующую зиму ему не увидеть почти наверняка.

Рано или поздно Девятая Радиальная падет. И передавать сигналы клиношных станций станет некому. До наступления этого момента оставался единственный рациональный выход, хотя, может, и бессмысленный. Крик в равнодушную тишину, отречение от многовековой независимости, – как ни назови этот шаг, сделать его стоило.

Итак, впервые за время своего существования Клинок звал на помощь.

В тот же день, когда откачка топлива еще не закончилась, Кильона вызвали в зал к Рикассо. Кильон уже справлялся о Мероке и обрадовался, услышав, что ей лучше, но огорчился, когда сказали, что она по-прежнему не желает его видеть. Обычно они с Рикассо встречались позднее, и он гадал, что хочет обсудить лидер Роя. Вариантов было много, Кильон с волнением обдумывал вопросы, которые ожидал от Рикассо. Атмосфера, царившая в зале, восстановлению спокойствия явно не благоприятствовала. Лидер Роя стоял у своего любимого окна, но его дородная фигура выглядела непривычно напряженной. Видимо, «Крушинница» привезла и другие новости, настолько удручающие и беспросветные, что делиться ими можно лишь на таком уровне – с людьми, одним секретом уже связанными. Потом Кильон увидел в зале Куртану, Аграфа, доктора Гамбезона, коммандера Спату и Мероку, которой явно не улыбалось сидеть ближе чем в десяти пядях от него, и подумал, что «Крушинница» тут ни при чем.

– Садись, доктор, – не обернувшись, велел Рикассо.

За окном сгущались сумерки, корабли все собирались у «кормушек», только теперь это стало опаснее, чем днем. К тому же с северо-запада наползал густой туман, протягивая к окрестным холмам молочно-белые щупальцы. Скоро плотное марево накроет хранилище. Впрочем, если настроение Рикассо и объяснялось этим, то лишь отчасти.

– В чем дело? – спросил Кильон, устраиваясь в привычном кресле.

Оно показалось ему неудобнее прежнего, хотя мебель не переставили.

– Нам известно про девочку, – объявил доктор Гамбезон. – Про отметину у нее на затылке. А также про то, что эта отметина означает.

– Девочка – тектомант, – медленно, по слогам произнес Рикассо.

– Следует ли понимать так, что именно эту тайну вы стремились сохранить? – продолжал Гамбезон. – Так старались, что рискнули жизнью – вызвали огонь на себя, раскрыв нам свою сущность?