Плач - Сэнсом К. Дж.. Страница 78

— Она была старая, сгорбленная и несла охапку хвороста, — рассказал мой помощник. — Не знаю, что стало с отчимом — надеюсь, что умер.

— Ты поговорил с ней?

Джек покачал головой:

— Она шла навстречу, и я сразу ее узнал. Я остановился, не зная, сказать ей что-нибудь или нет. Мне было ее жаль. Но она быстро прошла мимо, не узнав меня. Вот так. Оно и к лучшему.

— Как ты мог ожидать, что она тебя узнает? Ты не виделся с ней больше двадцати лет!

— Хорошая мать узнала бы собственного ребенка, — упрямо проговорил Барак.

— Ты сказал Тамасин?

Мой собеседник покачал головой:

— Она стала бы уговаривать меня, чтобы я ее разыскал. А я не хотел. — Он сжал челюсти.

— Извини.

— Что сделано, то сделано, — сказал Джек и сменил тему. — Вы понимаете, что Ника может не быть в этом доме, если даже он еще жив. Этим людям нужны вы, чтобы выяснить, что вам известно, и они не будут церемониться. А после этого вы им будете не нужны.

Я встретил его взгляд.

— Знаю. Но если они собираются допрашивать меня, это займет время. Поэтому мне и понадобился ты — чтобы следить за домом. Если я не выйду через двадцать минут, зови своего нового друга-констебля. Я собирался сказать тебе, чтобы бежал в Уайтхолл, но так будет лучше и быстрее.

— Хорошо. — Барак твердо посмотрел на меня своими карими глазами и серьезно сказал: — Вам нужно удалиться от королевы. Каждый раз, когда вы подходите к этой выгребной яме, называемой королевский двор, то попадаете в опасность.

— Королева в опасности.

— Похоже, что по собственной вине.

Я снизил голос до шепота:

— Король умирает.

— Да, я слышал слухи.

— Это уже не слухи. Я дважды мельком его видел. Судя по его состоянию — не вижу, как он может протянуть больше нескольких месяцев.

— А потом?

— Потом, если реформаторы возьмут верх, королева может стать одной из тех, кто будет править от имени принца Эдуарда, возможно, даже сделаться регентом, как это было, когда два года назад король повел войско во Францию. Но эта книга, если попадет не в те руки, может убить ее.

Барак наклонил голову:

— Даже если она уцелеет и реформаторы победят, на власть будут претендовать Сеймуры. В конце концов, они в кровном родстве с принцем Эдуардом. Если они возьмут власть, королева сможет снова выйти замуж. — Он пристально посмотрел на меня. — Вероятно, еще одно политическое замужество, за кого-нибудь, имеющего влияние при дворе.

Я криво усмехнулся:

— Джек, у меня никогда не было никаких отдаленнейших надежд для себя лично, если ты это имеешь в виду. Екатерина Парр была гораздо выше меня по положению еще до того, как вышла за короля. Я всегда это знал.

— Тогда пусть это будет последний раз! — сказал Барак с внезапной свирепостью.

В девять с церкви сквозь сумерки донесся вечерний звон, и таверна опустела. Мы вышли на улицу, и я увидел на углу констебля с зажженным фонарем. Рядом стоял здоровенный парень помоложе.

— Только что заступил, джентльмены, — многозначительно сказал он Бараку, и тот кивнул.

Мы оставили их и пошли по Нидлпин-лейн до вывески с флагом, где тоже расходились посетители. Здесь люди были помоложе и погрубее. Среди них я увидел нескольких подмастерьев. Джек кивнул на дверь позади.

— Я буду ждать там. Чтобы не было видно.

Я набрал в грудь воздуха.

— Двадцать минут.

— Буду отсчитывать. Удачи.

— Спасибо.

Я пошел дальше на подрагивающих ногах. Пройдя мимо бедной хижины, где за окном виднелась семья оборванцев, ужинавших при свете дешевой свечи, я оказался у дома с зелеными ставнями. Как и Барак, я разглядел свет сквозь щели, а взглянув на верхний этаж, заметил и там слабое свечение — кто-то следил за улицей. Но Барака этим людям оттуда видно не было.

Я постучал в деревянную дверь, и внутри тут же послышались шаги. Дверь открылась, и на меня уставился невысокий, плотного сложения человек в заляпанной рубашке. В одной руке он держал свечу, а другой придерживал кинжал на поясе. Элиас описал людей, пытавшихся проникнуть в дом Грининга, довольно расплывчато, но этот человек вполне мог быть одним из них. Ему было под тридцать, и из-под его густой шевелюры на меня смотрело квадратное грубое лицо со злобным выражением, говорившим о вспыльчивости.

— Я мастер Шардлейк, — сказал я. — Я получил записку.

Незнакомец коротко кивнул и посторонился. Я вошел в комнату с тростниковой циновкой на полу. Единственной мебелью здесь был стол на козлах со стоящим на нем большим шандалом и табуреты вокруг. Расшатанная лестница вела на верхний этаж. На одном из табуретов сидел Николас со связанными за спиной руками и кляпом во рту. У него был синяк под глазом, а на губах и рыжих волосах запеклась кровь. Позади него стоял другой молодой человек, высокий, одетый как джентльмен, в хорошем зеленом камзоле, с кружевными рукавами и воротничком рубашки. У него были острые лисьи черты лица и аккуратно подстриженная светлая борода. Внешняя половина левого уха у этого мужчины отсутствовала — когда-то ее отрубили, оставив только гладкий рубец. Он держал у горла Николаса меч, и мой ученик смотрел на меня безумными глазами.

Коренастый закрыл дверь.

— Никого больше не заметил, Гоуэр? — вежливым тоном спросил его товарищ с поврежденным ухом.

— Нет, мастер Стайс. А он наблюдает сверху. — Впустивший меня человек мотнул головой в сторону лестницы.

Стайс кивнул, по-прежнему держа меч у горла Николаса. Я подумал, что раз эти двое открыли нам свои имена, это не сулит нам ничего хорошего. Одноухий уставился на меня — его холодные глаза смотрели холодно, оценивающе. Он медленно убрал меч от горла Николаса и улыбнулся:

— Значит, пришли, мастер Шардлейк… Мы думали, вы не придете, но наш хозяин не согласился с нами. Сказал, что вы обладаете и мужеством, и преданностью.

Гоуэр подошел и тоже посмотрел на меня злобными глазами.

— Наверное, тебе нравится этот парень, а, горбун? Таким, как ты, не очень везет с женщинами. Подумал, наверное, что может выйти с этим долговязым?

— Отстань от него, Гоуэр, — раздраженно перебил его Стайс. — У нас дело, и нет времени для шуток.

Я презрительно посмотрел на него:

— Что вы сделали с Николасом?

— Пришлось как следует стукнуть его, чтобы доставить сюда. И он был не очень дружелюбен, когда очнулся. Гоуэру пришлось поучить его манерам.

— Я пришел, как вы просили. Отпустите его.

Стайс кивнул:

— Можете его получить, хотя Леонард получил бы удовольствие, готовя к отправке его голову. — Он взглянул на сердито насупившегося Гоуэра. — У него куча странных идей. Он, например, считает вас содомитом.

Я бы не посмел дразнить такого человека, как этот Гоуэр, но тот терпел насмешки от Стайса. Одноухий подошел к Николасу сзади и отвязал кляп, а потом мечом перерезал связывающие его веревки. Леонард подошел к нему и встал рядом, многозначительно положив руку на кинжал, пока мой ученик вынимал изо рта кляп. Наконец Овертон проговорил сухим, сиплым голосом:

— Извините, сэр.

— Это моя вина, — тихо сказал я. — Я впутал тебя в это дело.

— Вчера вечером я пошел в таверну, — просипел мой ученик, — а когда возвращался домой, меня хватили по голове сзади. Очнулся я здесь. Где мы?

— В доме у реки. — Я повернулся к Стайсу: — Ну, вы отпустите его?

Тот покачал головой:

— Пока нет. Кое-кто хочет с вами поговорить, а потом, если он останется доволен, мы отпустим вас обоих. А тем временем Леонард посторожит малыша Никки.

Не выпуская меча, Стайс прислонился к стене и стал ждать. Николас по-прежнему сидел на табурете.

— Ради Бога, — взмолился он, — можете мне дать воды? — С трудом глотнул и сморщился от боли.

— Бедный мальчик, — ответил одноухий с наигранным смехом. — Джентльмен должен уметь терпеть… Ладно, дай ему воды из бочки, Леонард.

Когда Гоуэр вышел через заднюю дверь, Овертон встал, покачиваясь, а я, услышав скрип половиц наверху, вспомнил, что в доме есть кто-то еще. Что ж, я уже пробыл здесь пять минут. Еще пятнадцать — и появятся Барак с констеблем. Я надеялся, что они одолеют наших врагов. А пока придется попритворяться. Николас потянулся и ощупал свои синяки. Стайс по-прежнему стоял, прислонившись к стене и положив руку на рукоять меча, и насмешливо наблюдал за ним.