Все оттенки роз - Крафт Элизабет. Страница 40

Он только улыбается в ответ.

– Я знал, что ты поступишь.

Тэйт подходит ближе и нежно берет меня за подбородок, возвращая мое внимание к нему. Я бросаю телефон на столик, почти забыв о судьбоносном имейле.

Прильнув к моему рту, Тэйт обхватывает меня и с легкостью поднимает на руки. Дрожа в его объятиях, обнимаю его за шею. Он несет меня в спальню.

Там он осторожно опускает меня на край кровати, и, подняв голову, я смотрю на него снизу вверх. Прикасаюсь к его животу, чувствуя под футболкой твердые мышцы пресса, и он с шумом втягивает воздух. Я хочу любоваться им. Хочу касаться его обнаженной кожи. Мои пальцы пробираются ему под футболку. Он на мгновение замирает, наблюдая за мной, а потом снимает футболку через голову, и его бицепсы напрягаются.

– Я скучал по тебе, – шепотом произносит он. – Чертовски скучал, тосковал.

Мое сердце быстро и легко порхает в груди, словно бабочка. У меня есть все, о чем я мечтала, и нечто, о чем я даже не осмеливалась мечтать. Я больше ничего не боюсь. Я знаю, что мне нужно.

Тэйт.

Ночь пульсирует вокруг нас. Мы раздеваемся и ныряем под белоснежное шелковое одеяло. Его губы рисуют на моем теле карту, отмечают путь, которым прошел лишь он один. Мы целуемся, мы сплетаемся вместе, мы не спешим. И хотя не доходим до самого конца, кажется, что мы связали друг друга нерушимыми узами. С каждым нежным поцелуем, с каждым мгновением, глядя друг другу в глаза, мы обнаруживаем нечто большее, чем просто желание.

Это похоже на доверие. И я понимаю, что для него сделала бы все, отправилась бы куда угодно, рискнула бы чем угодно, только бы быть с ним.

Уже далеко за полночь, когда наши руки замирают, губы встречаются в последнем поцелуе, сон наваливается на нас, и я кладу голову ему на плечо, а его пальцы путаются в моих волосах. Я чувствую себя усталой, насытившейся, переполненной эмоциями. Я никогда не предполагала, что могу испытывать такое. Всегда думала о худшем: о том, как легко моей маме разбивали сердце, как легко она обманывалась. О своей сестре, которая осталась одна с Лео, предав свои мечты забвению.

Но с Тэйтом все иначе. Я здесь, в его объятиях, посреди Манхэттена, а в моей входящей почте – письмо о зачислении в Стэнфорд. Все мои мечты сбылись. Лучше этого момента и быть не может.

– Я люблю тебя, – шепчу я. Слова срываются у меня с языка, как будто у меня нет над ними никакой власти.

Лицо Тэйта на мгновение застывает, его глаза полны тревоги и боли. Потом они темнеют, и он перекатывается на спину, устремляя взгляд в окно, на океан городских огней.

Я прижимаю ладони к животу, ощущая внезапную пустоту. Зачем я это сейчас сказала? Потому что это правда, осознаю я, – потому что сейчас это единственное, что я чувствую. Я влюблена в него, отчаянно, до глубины души. И ничто другое не способно подарить мне таких же чувств, как те, что я испытываю рядом с ним.

Мои губы приоткрываются, но я не знаю, что сказать, как объяснить.

А потом Тэйт поворачивается ко мне, протягивает руку и прижимает меня к себе. Я кладу голову ему на грудь, прислушиваясь к ровному биению его сердца. Он целует меня в висок, но ничего не говорит.

Тишина кажется тяжелой и нерушимой. Он не собирается отвечать мне тем же, потому что он этого не чувствует. Он не любит меня. Вероятно, никогда не сможет полюбить. Или просто не умеет. Я извожу себя всеми вариантами объяснений, ищу возможные причины его молчания. Но в конечном итоге усталость сминает мои мысли своими холодными пальцами, и я проваливаюсь в настолько глубокий сон, что даже не шевелюсь, пока гудок автомобиля на улице не заставляет меня резко проснуться и сесть в кровати.

Но Тэйта рядом нет.

Я поднимаюсь и сжимаю губы, вспоминая, как он целовал меня всего лишь пару часов назад.

Черное платье лежит на полу. Я надеваю его за неимением лучшего варианта, и босиком выхожу в гостиную.

Двери по-прежнему широко открыты, Тэйт стоит на балконе, облокотившись на поручень, в одних джинсах, несмотря на холод снаружи. Воздух кажется ледяным, и я останавливаюсь в дверях, обхватив себя руками за талию.

– Что случилось? – спрашиваю я.

Но он не поворачивается. Может, не услышал. Я ступаю на балкон босиком, холодный воздух обжигает мои голые руки и ноги. Подхожу к нему, но он не реагирует, его напряженный взгляд прикован к помрачневшему городу.

– Тут холодно, – говорю я.

Я хочу прикоснуться к нему, но он, словно каменный. Не обращает на меня внимания. Я уже собираюсь попросить его зайти внутрь, когда он наконец произносит:

– Я вспоминал о том, что было в прошлый раз, когда девушка призналась мне в любви.

Я подхожу ближе, прислоняясь бедром к ограде балкона. Меня пробирает дрожь. Внезапно мне становится холодно не только от ветра.

– Ее звали Элла.

Я потираю плечи ладонями, мне хочется, чтобы Тэйт повернулся и посмотрел на меня, но он потерялся в городском пейзаже, словно ищет что-то взглядом.

– А ты признался ей в любви? – Я не могу удержаться, мне нужно знать.

Он делает долгий, медленный выдох.

– Нет. Все было не так.

– И как же все было? – Я хочу знать, что это за девушка – та, о которой он до сих пор не упоминал – и почему ему как будто бы больно произносить ее имя. В атмосфере ощущается пульсация, напряжение, и я точно знаю: вот оно, это важно.

Тэйт сцепляет пальцы перед собой, облокотившись на ограждение балкона, на двадцатом этаже здания.

– Я наделал много ошибок, – произносит он, и ветер подхватывает и уносит его слова.

– Например?

Его шея напрягается.

– Тогда я был другим – я был брендом, пластмассовой заводной рок-звездой: пел, когда мне говорили петь, танцевал, когда просили танцевать. Но после того, как родители вернулись в Колорадо, все будто полетело в тартарары. Я тусовался. Много. Просто, чтобы отключиться от всего. В турне, после шоу, были ночи, когда я вообще не спал. – Тэйт сглатывает и смотрит вниз, на дорогу далеко внизу. – А фанаты были повсюду. Готовые на все, чтобы прорваться за кулисы, – лишь бы оказаться рядом со мной, прикоснуться ко мне. Творилось какое-то безумие. Ты даже представить себе не можешь, каково это, быть настолько популярным. Начинаешь думать, что тебе сойдет с рук все что угодно.

Мышцы его голых рук и плеч, в ледяном воздухе ночи, похожи на реку, к которой я не могу притронуться. Я дрожу, а ему как будто все нипочем.

– Тогда я и встретил ее – Эллу Сейнт-Джон. – Тэйт делает вдох, потом выпускает воздух из груди – равномерные толчки, похожие на удары метронома. – Она приходила почти на каждый концерт моего турне в том году. Я несколько раз встречал ее за кулисами, вышибалы привыкли к ней, поэтому пропускали. Мы тусовались в нескольких городах, и однажды ночью… – Его рот сжимается в прямую линию, он обдумывает, переваривает слова, прежде чем позволить им сорваться с губ. – Однажды ночью… она пришла ко мне в автобус. – Он умолкает, его взгляд кажется холодным.

– И ты переспал с ней? – заканчиваю я за него.

Он не кивает – ему и не нужно, я вижу ответ по глазам.

– В ту ночь, когда мы были вместе – в ту единственную ночь, – продолжает он, – она сказала, что любит меня. Я был в хлам и подумал, что она шутит. Мы толком и не знали друг друга.

Вот что он от меня скрывал. Именно это тяготило его с первого дня нашего знакомства.

– Следующим вечером я давал концерт в Чикаго. Она тоже там была, пришла за кулисы после шоу. Пыталась со мной увидеться. Я помню ее лицо, когда спустился со сцены, она улыбалась, пробиваясь через толпу. Она думала… думала, что между нами что-то есть. Что мне захочется ее увидеть – что мы будем, я не знаю, вместе. Но для меня все было не так. Для меня это была интрижка на одну ночь.

– Ты видел ее снова после этого? – спрашиваю я, когда Тэйт умолкает.

– Еще в паре городов, где давал концерты, – она пробиралась за кулисы, пыталась со мной поговорить, но я ее игнорировал. Я не хотел причинять ей боль, но она просто не понимала. Как будто считала себя моей девушкой. Даже представилась так паре моих телохранителей. Но они к тому времени уже знали, что ее не нужно ко мне подпускать. Она становилась одержимой.