Волна вероятности - Фрай Макс. Страница 31

– Да, – подтвердил Виталик. – У меня к тебе огромная просьба. Рассказывай всем про меня.

– Кому – «всем»? – удивилась Анэля.

– «Всем» значит всем, до кого дотянешься. С кем сможешь поговорить или в письме написать. Написать – даже лучше. В написанных словах больше силы, чем в произнесенных вслух.

– А что именно надо рассказывать?

– Да все равно. Можно правду. Что забрела в очень странное место и встретила тут меня. Или только часть правды, как на пустой троллейбусной остановке к тебе пристал какой-то дурковатый алкаш. Приврать, если что, тоже можно, мне это не повредит. Главное, чтобы как можно больше народу узнало, что я – Виталик. И есть.

– Не понимаю, – вздохнула Анэля.

– Да я тоже, – усмехнулся Виталик. – Но точно знаю, что сейчас надо так. Сделаешь? На тебя вся надежда. Пока еще кто-то сюда забредет!

– Ладно, – растерянно сказала Анэля. – Но у меня здесь не очень-то много знакомых. И работаю на удаленке, даже с коллегами редко получается поболтать. Если хочешь, могу еще твое имя на стенах в подворотнях писать.

– Писать в подворотнях? – удивился Виталик. – А ведь да! Гениально. Пожалуйста, сделай так.

– А кто ты вообще? – наконец спросила Анэля.

– Так Виталик, – ответил Виталик. – Я же тебе только что сказал. Ну, за знакомство!

Он еще отхлебнул из бутылки, встал. Но не ушел, а навис над Анэлей, дохнул ей в лицо ароматом цветущей акации и сказал:

– Чуть не забыл. Ты оставила в кофейне свою монетку с удачей. За кофе с булкой, честно говоря, многовато. Так не пойдет. Поэтому монета пусть остается, где ты ее положила, а удачу забирай обратно себе.

Он взмахнул бутылкой, как колдун магическим жезлом и, картинно пошатываясь, как пьяные в кинокомедиях, пошел в направлении улицы Траку. Анэля потрясенно смотрела ему вслед. Только после того, как он свернул за угол, спохватилась, что так и не спросила, что здесь вообще происходит, куда все делись и как ей быть. Вскочила, побежала следом, но тут же врезалась в какого-то толстяка. Рассыпалась в извинениях, получила в ответ добродушное: «Да ничего страшного», – и наконец осознала, что на остановке полно народу, и к ней подъезжает троллейбус под номером семь. Подумала: «Я живая, я проснулась, я в Вильнюсе, закончился Сведенборговский рай». Но вместо радости ее охватила тоска такой силы, что была похожа не на эмоцию, а на физическую боль. Не заплакала только потому, что никаких слез на свете не хватит для такой огромной тоски. И еще потому, что Виталик сказал: «Не реви», – таким убедительным ласковым голосом, что невозможно его не послушаться. Хотя он свернул за угол и за ней не следит.

Вильнюс, апрель 2021 года

– Да, – сказала Юрате, – еще как бывает. Ты не первая и не последняя, факт. Нет, не опухоль. Не психическое заболевание. Все нормально с тобой. Молодец, что мне позвонила. Что говоришь?.. Вот и правильно, продолжай в том же духе, пока я не приду. Что? Ну естественно, как иначе. Никакой беды с тобой не случилось, но в не-беде я тоже тебя не брошу. Адрес давай. О, у вас там рядом кофейня хорошая. По идее, должна быть еще открыта. На тебя кофе брать?

Спрятала телефон в карман, накинула куртку и вышла. Уже во дворе спохватилась, что на ногах домашние тапки, в чем была, в том пошла. Вернулась, переобулась. И уставилась в зеркало. Есть такая примета: если что-то забыл и вернулся домой, обязательно надо посмотреться в зеркало, а то весь день псу под хвост. Это, положим, полная чушь, просто здесь любят грозить друг другу несчастьями, что ни сделаешь – жди беды. Но с зеркалом хорошо придумали: если несешься куда-то в беспамятстве, забыв обуться, кошелек и ключи, притормози, перестань суетиться, вспомни, кто ты и что из этого следует, выдохни, соберись.

Глядя в зеркало, удивилась, как всегда удивлялась, увидев себя. Крупный нос, широкие скулы, сурово сжатые губы, круглые, как у куклы, голубые глаза. Странная тетка, мне бы такая понравилась. Но какое она имеет ко мне отношение? Это что, действительно я?

Отражение сочувственно ухмыльнулось и развело руками – дескать, как вышло, так вышло, ничего не поделаешь, извини.

– Да ладно, не парься, – сказала ему (себе) вслух Юрате. – Какая разница, кем здесь быть.

Когда Юрате вошла, держа в руках два закрытых крышками картонных стакана с фирменной надписью «Brew», Анэля первым делом подумала: ну ничего себе «рядом»! «Брю» – аж на Пилимо возле МО.

Но стакан оказался такой горячий, что она почти обожглась, и вот тогда уже по-настоящему удивилась. И обрадовалась – сразу всему. Так страшно было писать Юрате, аж руки тряслись. Вдруг не поверит и просто забанит, чтобы не отвлекала своей ерундой. А она сразу же перезвонила, терпеливо выслушала сбивчивый бредовый рассказ, сама предложила встретиться и даже кофе с собой принесла.

– Я не от музея кофе тащила, – объяснила Юрате, заметив ее удивление. – У вас тут совсем рядом на Альгирдо их филиал. Так хитро спрятались во дворах, что фиг их отыщешь. Но от меня не скроешься! Я их еще прошлым летом нашла.

– Спасибо, – сказала Анэля. – За кофе, и что вообще пришла. Я в порядке, в смысле: на стены не лезу, не ору и не плачу. Но все равно сама не своя.

– Это как раз хорошо, что сама не своя, – усмехнулась Юрате. – Было бы хуже, если бы ты пожала плечами, подумала: «Примерещилось», – и дальше спокойно жила, как будто ничего не случилось. Нет уж, оно случилось! И это неотменяемо. Не отмотаешь назад.

– Случилось, – повторила Анэля. – Ты знаешь, что это было вообще?

– Да я-то знаю, – вздохнула Юрате. – Но совершенно не представляю, как такие вещи человеческим языком объяснять. Ладно, попробуем так: ты увидела сон наяву. Только не свой. А, предположим, города.

– Города?! Городам снятся сны?

– А почему нет? Город – существо большое и сложное. И, несомненно, одушевленное. Честно говоря, гораздо более одушевленное, чем человек. Ничего удивительного, что время от времени он засыпает и ему снятся сны. Один из этих снов ты увидела. Хотя, наверное, правильней будет сказать, что это город увидел тебя во сне.

– Ничего себе! – вздохнула Анэля. – Я приснилась городу и гуляла в его сновидении. Красиво звучит. Но про такое только в книжках читать приятно. Или мечтать. А на практике очень страшно, хотя никто специально меня не пугал. Просто там все совершенно другое и одновременно такое же самое. То же самое, но другое совсем! На Вокечю стоят зеленые домики, в центре бульвара цветет алыча. И тротуары в клеточку, как будто их раскрашивал Мондриан. Но все равно как-то сразу понятно, что это именно Вокечю, а не какой-то посторонний бульвар. И люди исчезли, все до единого, причем буквально всего полчаса назад – кофейни и магазины открыты, кофе еще горячий, теплая выпечка, свежие цветы на прилавках стоят. И счастье разлито в воздухе, но я сама не была там счастлива. Ощущала счастье физически, как тепло или воду, не как эмоцию. Оно было не для меня, не мое. Это городу снилось, что он очень счастлив?

Юрате неопределенно пожала плечами:

– Что-то вроде того.

– Чокнуться можно. Невозможно не чокнуться! Я там все время дышала, как ты учила, руками, ногами и головой. Считай, была под наркозом. Очень-очень спокойная. Это мне повезло.

– Ты имей в виду, с тобой случилось хорошее, – мягко сказала Юрате. – Страшно и странно, я понимаю. Но не беда и не зло.

– Хорошее, – согласилась Анэля. – У меня там все время крутились мысли про Сведенборговский рай. И когда все закончилось, это ощущалось как огромное горе. Как будто все самое лучшее в мире отобрали у меня навсегда. Хотя казалось бы, надо радоваться, что то ли очнулась, то ли вернулась; короче, спаслась. Ну и в голову сразу полезло всякое. В основном про болезни. Разная жуткая ерунда. Ты мне еще по телефону сказала, что это не опухоль мозга. Я тебе всегда верю, но тут засомневалась: а вдруг? ну мало ли? Может, она меня просто так успокаивает, потому что я обречена? На всякий случай записалась в платную клинику, там есть МРТ [17] и толковые вроде врачи…