Чужая дорога - Иконникова Ольга. Страница 4

А Настя парирует невозмутимо и даже с какой-то восхитительной небрежностью:

– А разве ты знаешь?

Лида теряется от такой наглости, и Алина Генриховна пользуется этим для разряжения обстановки:

– Девочки мои дорогие, о любви вообще мало кто что знает. Это слишком сложная субстанция. Недаром же кто-то из писателей сказал, что любовь похожа на привидение – все о ней говорят, но мало кто ее видел.

Настя хихикает, я улыбаюсь. А вот Лиде и Эмилии Генриховне эта мысль, кажется, приходится не вполне по вкусу, о чем Демидова и заявляет незамедлительно:

– Алина, это просто возмутительно! Как можно говорить такие вещи? Ты полагаешь, Петрарка, Пушкин, или Есенин могли писать стихи, не будучи влюблены? Да миллионы людей с тобой поспорят!

Ее маленький вздернутый носик бледнеет от волнения, она возмущенно трясет седой головой, и связанная крючком шапочка съезжает ей на правое ухо.

Алина Генриховна машет руками:

– Миля, да я же не про вас с Аркашей говорю! У вас, конечно, отношения были самые романтические. Но, дорогая моя, не всем удается встретить свою вторую половинку.

Андрей встает из-за стола и командует:

– Девчонки, айда на речку!

Купальники находятся для всех – в Купцово привыкли к визитам многочисленных гостей, – но в воду поначалу решается залезть только Андрей. Он с удовольствием заплывает почти на середину Двины, а когда возвращается и выходит на берег, стройное мускулистое тело его покрывается «гусиной кожей». Лида растирает его полотенцем, и он кряхтит от удовольствия.

Отогревшись и понежившись под июньским солнцем, он снова ползет в воду. И мы вслед за ним. Труднее всего дается первый шаг. Вода такая холодная, что зайти чуть дальше кажется почти подвигом. Вот Андрей ныряет рядом с Настей, и она, окаченная миллионом прозрачных брызг, кричит от холода. Но через секунду и сама погружается в воду. И плевать ей на прическу, над которой всё утро бился парикмахер. Нам с Лидой в этом отношении проще – мы на парикмахера не потратились.

Мы плещемся в реке не меньше получаса, а потом бежим в дом и требуем горячего чаю. Глафира Степановна тащит уже готовый самовар, а Алина Генриховна ставит на стол бутылку французского коньяка.

Коньяк пьют все, кроме меня. Не понимаю я его вкуса! Вот если бы шампанское или мартини!

Алина Генриховна извиняется:

– Ничего, кроме этой вот бутылки, не осталось. В прошлые выходные папаша Андрея с коллегами приезжали – на спиртное налетели, как саранча. Вина захудалого и то не оставили. А эту-то бутылку кто-то из них как раз вроде как мне в подарок привез, вот я ее выставлять и не стала.

Глафира Степановна пьет маленькими глоточками и сокрушается:

– Ничем не лучше обычной водки, а такую уйму денег стоит.

Солнышко скрывается за тучкой. В саду появляются комары, но даже они не могут испортить нам настроение. Мы наслаждаемся свежим воздухом, тишиной и каким-то умиротворением, которого в городе не найдешь, и от которого мы уже почти отвыкли.

– Всё тихо! И заря багряною стопой

По синеве небес безмолвно пробежала…

Эмилия Генриховна окидывает нас взглядом, грустно улыбается и, не сомневаясь в нашем невежестве, называет автора строк.

– Это Денис Давыдов.

Мы восторженно внимаем.

Вот что странно – иногда какое-нибудь маленькое, почти незаметное событие становится отправной точкой чего-то очень важного, выступает катализатором, проявляя то, что было незаметно до сих пор. И вот уже крохотный снежок скатывается с горки и с каждым оборотом обрастает новым снегом и, наконец, превращается в огромный снежный ком.

В нашем случае таким событием становится обычный телефонный звонок.

Звонят Павловой. Кажется, из какой-то турфирмы – во всяком случае, речь идет о визе и о фотографиях, которые они не нашли в пакете документов. Лида повышает голос, пытается кому-то что-то доказать.

Я почти не слушаю. При слове «виза» мои мысли мигом переключаются на Великобританию, и я вспоминаю, что мне нужно взять справку в банке и заполнить анкету. И еще нужно позвонить знакомой моих знакомых, которая несколько лет назад училась в Лондоне и может подсказать что-то полезное по бытовой стороне вопроса.

Лицо Лиды становится белее мела, она пытается положить телефон на стол, но промахивается, и он падает в траву. А она этого не замечает.

– Что-то случилось, Лидушка? – вопрошает Алина Генриховна. – На тебе лица нет!

Лида смотрит на нее распахнутыми от ужаса глазами.

– Они сказали, я не принесла им фотографию. Я вчера днем относила документы в «Ветер странствий», и девушка-менеджер всё проверила. Я точно помню, что фотография была вместе с остальными документами – справками, анкетой, квитанцией. Наверно, они выронили ее у себя в офисе. Но они говорят, что уже искали там и не нашли. Не понимаю, как такое возможно.

Для любого другого человека разгильдяйство со стороны представителя сферы услуг – вещь если и не привычная, то вполне ожидаемая. Но только не для Павловой! Сама Лида точна и ответственна до мелочей и наивно ждет от других того же.

– Стоит ли из-за этого так нервничать? – Алина Генриховна смачно отхлебывает чай из блюдца, чем приводит в трепет Эмилию Генриховну. – Сфотографируешься снова и отнесешь им фотографию. Сейчас делают фотографии за пять минут.

Лида смотрит на часы и еще больше бледнеет, хотя еще секунду назад это казалось невозможным:

– Нам нужно ехать!

Андрей отправляет в рот содержимое уже третьей стопки и удивляется:

– Чего ты паникуешь? Еще только половина пятого. За час до города доберемся. Еще и марафет навести сможете.

Но она уже вся дрожит – и, кажется, не от холода.

– Ты думаешь, я о выпускном, да? Я сейчас о турфирме! Ты что, не слышал? Они потеряли фотографии. А сегодня вечером они отправляют документы с курьером в Питер – в консульство для получения визы. Курьер забирает документы в шесть. А ведь мне еще нужно принести им фотографии.

– А что за виза, Лидочка? – интересуется Алина Генриховна. – Ты тоже собираешься в Британию?

– Итальянская, – поясняет Лида, переводит взгляд на Андрея и вдруг начинает заикаться. – Т-т-ты что, пил коньяк?

Трудно было за столько времени не заметить стопку в его руках.

– Ты пил? – она трясет его за плечо. – Ты за рулем!

Кажется, она плачет. Я открываю в ней что-то новое. Я думала, она вообще не умеет плакать.

– А разве обязательно относить документы именно сегодня? – мягко уточняет Алина Генриховна. – Наверняка, они отправляют что-то в Питер курьерской почтой каждый день. Сходишь к ним завтра.

Лида заикается еще сильнее – некоторые слова я даже не могу разобрать:

– Потом выходные будут – консульство закрыто. А сроки и так поджимают. А путевка в Италию уже куплена, и если не будет визы, она пропадет.

– Ноу проблем, Лидок, – заверяет Андрей. – Ты же знаешь – когда я не совсем трезв, я еще лучше вожу машину.

Павлова награждает его полным гнева взглядом. Она всегда – за соблюдение установленных правил. Но, должно быть, итальянская виза значит для нее слишком много.

– В таком виде ты не сядешь за руль! – негромко, но твердо заявляет Алина Генриховна. – Не хочешь думать о себе, подумай о девочках. И о своем отце, которому твое лихачество в пьяном виде может стоить кресла мэра на следующих выборах.

– Мы вызовем такси! – находит выход Настя.

– Такси? – хохочет Лида. – Ты думаешь, в этой глуши есть такси?

Кажется, у нее истерика (я никогда не видела истерик и не могу за это поручиться). Эмилия Генриховна обнимает ее и заставляет выпить полстакана воды.

– Такси есть в городе, – поддерживаю я Настю.

– И когда они приедут? – снова срывается Лида. – Через час? А в город мы доберемся только к семи.

На лице у нее такое отчаяние, что даже мне становится ее жаль.

– Не паникуйте, девочки! – это снова Андрей. – За руль может сесть Варька. Варюшенька, ну скажи – ты же не выпила ни грамма.

Я смотрю на него, открыв рот от изумления.