Чужая дорога - Иконникова Ольга. Страница 6

– Нет, с мобильного как-то по-другому. Я слышала об этом много раз, но как обычно – в одно ухо влетело, в другое – вылетело.

Крови рядом с девушкой – всё больше. Ее левая рука неестественно вывернута, на правой ноге – рваная рана. И это только видимые повреждения. Кажется, она дышит. Но не шевелится. Впервые я жалею, что в школе не ходила на факультатив по оказанию первой помощи.

– Я ее убила! – сама отвечаю я на свой вопрос.

Я чувствую, что по щекам бегут слёзы, и пытаюсь вытереть их испачканной в земле рукой.

– Не говори ерунды! – рявкает Лида. – Ты в этом не виновата! Кто мог знать, что она выскочит из-за деревьев, как сумасшедшая? Она даже не посмотрела на дорогу! Не удивлюсь, если она в стельку пьяна.

На всем пути от Купцово нам навстречу не попалось ни одной машины – не удивительно, что девушка не посмотрела по сторонам. Наверно, привыкла к тому, что машины здесь ездят редко. Она совсем молоденькая – наверно, студентка. А может, даже – школьница. Меня начинает тошнить.

Андрей берет меня за руку и разворачивает к себе.

– Варя, послушай меня! Ты должна успокоиться! Эта девица явно не нормальная. Может быть, она бросилась под машину специально. А может быть, Лида права, и она пьяна. В любом случае, сделать что-то в этой ситуации ты не могла. Затормозить или увернуться не смог бы ни я, ни чемпион мира по автогонкам. Мы ехали с разрешенной скоростью. Ты понимаешь меня? – и он повторяет: – Скорости мы не превышали!

Я понимаю – он пытается меня защитить. А может быть, и себя тоже.

– Девочки, вы слышали? – он требовательно повышает голос.

– Да, конечно, – кивает Лида. – Мы ехали со скоростью восемьдесят или восемьдесят пять километров в час, потому что ехать с большей скоростью по такой дороге – это значит повредить машину – тут же камушки из-под колес летят. Я даже спросила – а почему мы едем так медленно?

Андрей кивает – пойдет, – и переводит взгляд на Настю.

Та напугана, но не потеряла способности соображать.

– Я поняла, не волнуйся.

Этот разговор в такую минуту тоже кажется мне почти преступлением, но так уж устроен человек, что в критические моменты думает, прежде всего, о себе, любимом.

– Я вспомнила, – шепчу я. – С мобильного нужно звонить по телефону сто двенадцать.

– Я позвоню, – говорит он. – Хотя пока они досюда доберутся… Может быть, лучше отвезти ее в больницу на нашей машине?

– Не вздумай! – из нас четверых Лида, кажется, соображает сейчас лучше всех. – У нее могут быть травмы, при которых транспортировка опасна. Мы должны оставить всё как есть – иначе потом мы ничего не сможем доказать. Пригородная больница недалеко – они смогут приехать быстро. Думаю, полиция – тоже.

Мысль о полиции пронзает меня, будто током, и на несколько минут я теряю способность воспринимать окружающую действительность. Я вижу, как Андрей набирает номер, как говорит что-то в трубку – наверно, объясняет, где мы находимся. Но я не слышу ни слова – только вижу, как шевелятся его губы.

Я дрожу. Мне холодно. Андрей кладет телефон в карман, снимает пиджак и набрасывает его мне на плечи.

– Не расстраивайся, Варюха! Ты не пила ни капли спиртного, ты в здравом уме и твердой памяти, к тебе, как к водителю, никогда не было никаких претензий. Ты не можешь отвечать за действия этой дурочки. Главное, отвечай на вопросы спокойно и уверенно. «Скорая» вот-вот приедет. Будем надеяться, что всё обойдется. Я уже позвонил отцу и дяде. Мы и так правы, но тяжелая артиллерия не помешает. И не волнуйся – я буду рядом!

– А-а-а! А-а-а!

Истошный крик прорезает установившуюся на секунду тишину.

Сначала я думаю, что это кричит Настя. И Лида тоже поворачивается в ее сторону. Но нет – Шмыгунь по-прежнему стоит на расстоянии и судорожно кусает губы.

Источник крика обнаруживается сам по себе. Вернее, сама по себе. Из тех же самых зарослей (наверно, там – тропинка от деревни) на дорогу выскакивает рыженькая невысокая девчонка. Волосы собраны в хвост, клетчатая рубашка завязана узлом чуть выше талии, а шорты слишком короткие для ее полноватых ног.

– Лера! Лера! – вопит она и в два шага оказывается рядом с нами. – Что с ней? Она жива?

Она едва не хватает пострадавшую за плечи. Андрей останавливает ее, отводит в сторону.

– Она бросилась прямо под нашу машину. Мы пока не знаем, что с ней. «Скорая» сейчас приедет. А до тех пор ее лучше не трогать – если вы, конечно, не врач.

Девушка испуганно смотрит не него и качает головой – нет, она не врач. Шок у нее проходит через несколько минут. Ему на смену приходят слёзы.

– Я бежала за ней! Я кричала! Я уговаривала ее вернуться. Но она же никогда никого не слушает! Мы праздновали получение дипломов. Мы веселились, подшучивали друг над другом. Я не знаю – может быть, ей кто-то что-то сказал. Что-то, что ей не понравилось. Слово за слово – мы поругались. Она обиделась, схватила свой рюкзак и помчалась – как угорелая. А она здесь впервые. Она даже дороги не знает. Я ей кричала, что здесь автобусы раз в сутки ходят, и следующий – только утром. А она не останавливалась.

– Она много выпила, да? – Лида находит подходящий момент, чтобы задать вопрос, ответ на который может оказаться слишком важным.

Девушка важность вопроса не осознает и отвечает сразу, не задумываясь:

– Да, немало. У нас же праздник был. Я и раньше замечала, что она, когда выпьет, какой-то психованной становится. Мы с ней четыре года в одной комнате в общежитии прожили, но я до сих пор ее толком не понимаю, – она вдруг испуганно подносит ладонь ко рту. – Ой, я, наверно, не то говорю. Наверно, нужно что сделать, правда?

Андрей вздыхает и ничего не говорит.

– Лера немного странная. Неплохая, но странная. Она из детского дома, – она сообщает это таким тоном, словно этот факт сам по себе служит объяснением странности ее подруги. – Вы не поверите, но она и работать там хочет – в том детском доме, где выросла сама. А мы вчера дипломы получили.

Кажется, она болтает без умолку, потому что боится тишины. А я только сейчас вспоминаю о выпускном в ресторане «Север». Вряд ли мы сможем его посетить. Впрочем, это событие сейчас кажется почти пустяковым.

Полиция и «скорая» приезжают почти одновременно. Молодой врач в халате цвета морской волны просит нас отойти от пострадавшей, что мы и делаем, тем более, что усатый полицейский (в званиях я совершенно не разбираюсь, а потому не знаю, кто он – сержант, лейтенант, капитан?) уже готов задавать мне вопросы.

Я отвечаю неторопливо, вдумываясь в каждое слово.

Водительский стаж – два года. Да, пожалуйста, – вот права (хорошо, что они обнаруживаются в сумочке!). Штрафов за превышение скорости или еще какие-нибудь нарушения правил дорожного движения не получала. Нет, не пьяна, хотя мы и ехали на выпускной – но не с выпускного же. Да, владелец машины немного выпил – но он же и не сел за руль. Да, девушка выскочила на дорогу неожиданно. Какая была скорость? Километров семьдесят-семьдесят пять. Конечно, мы сразу же вызвали скорую. Нет, девушка ничего не сказала. Нет, мы не знаем, кто она – об этом лучше спросить у ее подруги.

Вопросы повторяются. Сначала я думаю, что это случайно, по забывчивости полицейского. Потом понимаю – он пытается найти противоречия в моих ответах. Глупо. Единственная неправда в моих словах – это информация о скорости. Наверно, эту информацию они могут проверить. Я как-то читала в газете, что можно вычислить скорость автомобиля по тормозному пути. Но думать об этом совсем не хочется.

Девушку грузят в автомобиль скорой помощи. Андрей – неподалеку. Надеюсь, он смог поговорить с врачом.

Наконец, полицейский изъявляет желание побеседовать с Лидой и Настей. Я выхожу из полицейского уазика и бреду на место аварии. Скорая уже уехала. Я опускаюсь на траву и сижу, опустив голову на колени.

Андрей садится рядом.

– Врач ничего пока сказать не может. Есть серьезные внутренние повреждения. Диагноз смогут поставить только в больнице. Ты как? Я там болтался рядом с уазиком – ты держалась молодцом.