Братья Хоторны - Барнс Дженнифер Линн. Страница 10

– Карточный домик, – ответил Джеймсон с убийственным выражением лица. – Мне пришлось использовать пятьсот карт. Без клея. Вообще без каких бы то ни было связующих материалов. Только карты.

Джеймсон исчез в окне домика на дереве. Грэйсон слышал, как он перемещался по одной из башен, а потом вернулся с навороченным фотоаппаратом.

– Я должен был делать снимки каждый раз, когда все шло хорошо, и каждый раз, когда у меня не получалось.

Семь лет. Пятьсот карт. Грэйсон готов поспорить, что неудач у Джеймсона случилось много. Он протянул руку за фотоаппаратом, и, к его удивлению, брат отдал его. Грэйсон принялся листать фотографии. Сначала Джеймсон пытался строить высокие башни, потом широкие.

За каждым снимком, на котором появлялось что-то прекрасное, шел снимок пола, усыпанного картами. И так очень много раз. Сотни фотографий.

Грэйсон добрался до последнего снимка. Джеймсон построил замок в виде буквы L, высотой в пять этажей, водрузив его вплотную к стенам одной из своих комнат.

– Когда ты закончил? – спросил Грэйсон, не отрывая глаз от последней фотографии.

– Прошлым вечером, – ответил Джеймсон. – Я сделал прорези в полу.

Никаких связующих веществ. Только карты. Но ведь комнату использовать не запрещено? Грэйсон понимал, что все это весьма сомнительно, – и все же!

– Ты сделал прорези в деревянном полу? – переспросил он в благоговейном ужасе.

Старик обожал дом Хоторнов: каждую половицу, каждый светильник, каждую деталь.

– И в стенах, – добавил Джеймсон без капли раскаяния, скрестив руки на груди. – Ты уже решил, что сделаешь с десятью тысячами долларов этого года?

Вкладывай.

– Да, – ответил Грэйсон брату, – а ты?

Джеймсон кивнул. По правилам игры они не должны обсуждать свой выбор.

– Похоже, остается только решить, какой талант мы выберем для развития в следующем году. Я тут подумал… – Джеймсон принял боевую стойку и рубанул руками по воздуху. – Ножевой бой!

Грэйсон посмотрел на камеру. Он подумал о снимках, которые сделал Джеймсон – удачи и промахи, – и его так и подмывало переместить на них фокус, а еще лучше – поймать в кадре карты в момент их падения.

– Фотография.

– Ни за что! – тут же отозвался Джеймсон. – Я в жизни больше не сделаю ни одного снимка!

Грэйсон так и не опускал камеру.

– Делай что хочешь, Джейми. Никто не говорил, чтобы мы выбирали одно и то же.

– Ну и отлично! – объявил Джеймсон. – Тогда я выбираю альпинизм.

Он снова запрыгнул на подоконник.

– Потому что, в отличие от некоторых в этом домике, я не боюсь упасть!

Глава 12

Джеймсон

На этот раз место встречи назначал Джеймсон. Эйвери, стоя рядом с ним, осматривалась: средневековый склеп размером с бальный зал – жуткое, но изысканное подземелье, скрытое от остального мира.

– Ты ведь его арендовал на мальчишник Нэша? – догадалась Эйвери.

Прежде чем Джеймсон успел ответить, из дверного проема вышел Иен и нарочито медленно обвел взглядом похожее на пещеру помещение: колонны из темного камня, устремляющиеся ввысь, к сводчатому каменному потолку, витражи, пропускающие лишь малое количество света из мира наверху.

– Интересное место для встречи.

Джеймсон повел плечом.

– Иногда я впадаю в крайности.

– Хм! – Иен издал какой-то неопределенный звук, а потом взглянул на Эйвери. – И вижу, ты не один.

Эйвери пронзила его взглядом.

– Джеймсон мне все рассказал.

– В самом деле? – Губы Иена изогнулись.

Джеймсон ответил ему точно такой же улыбкой.

– Две головы лучше, чем одна. Расскажите нам про Вантидж.

– Что вы хотите знать? Это не замок, совершенно точно. – Последние два слова только утяжелили предложение. – Он расположен высоко на перешейке в Шотландии, с видом на море. Семья моей матери владела им очень долгое время.

В Америке «очень долгое время» могло означать лет сорок. Но в Британии? Наверняка они подразумевали столетия, многие столетия.

– Когда я был ребенком, мы ездили туда на лето, – продолжал Иен. – Вантидж всегда был для меня домом, в отличие от владений моего отца.

– Кто «мы»? – уточнила Эйвери.

– У меня есть два брата, – ответил Иен. – Оба старше меня, и оба не имеют совершенно никакого отношения ко всей этой истории.

– К какой истории? – подхватил Джеймсон.

– К той, – довольно эмоционально ответил Иен, – которую сейчас пишем ты и я! И Эйвери, конечно.

«Я не называл ему ее имя». Однако Джеймсон не удивился, что Иену известно, кто такая Эйвери. Весь мир знал о наследнице состояния Хоторнов.

– Вернемся к нашей истории, – сказал Джеймсон. – Значит, вы поставили на кон не-замок-совершенно-точно своей матери?

– В свою защиту скажу, что я был очень пьян и мне очень везло. – В глазах Иена мелькнуло что-то темное. – Документы на Вантидж в данный момент находятся у проприетара  [4].

– То есть человека, который руководит «Милостью дьявола», – перебил его Джеймсон. Он начал терять терпение. Это как раз то самое «что-то». – У проприетара есть имя?

– И не одно, я уверен, – ответил Иен, – но мне они неизвестны. Каждые лет пятьдесят руководство «Милостью» передается другому человеку – наследнику, которого выбирает проприетар. Когда этот наследник становится проприетаром, он отказывается от своей прежней жизни, включая и имя, данное ему при рождении. Проприетар «Милости дьявола», возможно, никогда не женится, не будет иметь детей и не сохранит семейные связи.

Джеймсон обдумал услышанную информацию.

– И за членством мы должны обратиться к проприетару?

Иен сухо рассмеялся.

– Это невозможно. Вы должны поступить так, чтобы кто-нибудь из многочисленных представителей проприетара сам обратился к вам.

– И как именно мы должны это сделать? – спросила Эйвери, опередив Джеймсона.

– Есть у меня парочка идей. – Иен развернулся к одному из витражей. – Но сначала спросите меня, что вам нужно сделать после того, как вас пригласят в священные стены «Милости».

– Спросить вас о шаге номер два, – скептически возразил Джеймсон, – когда мы еще не определились с первым?

Иен ухмыльнулся.

– Когда вы получите членство и доступ в «Милость», вам будет необходимо привлечь внимание проприетара, а не его служащих или его правой руки. Вам нужен он. Раз в год проводится игра с самыми высокими из возможных ставок, туда можно попасть только по приглашению. – В голосе Иена появились те же азарт и увлеченность, с которыми он впервые рассказывал Джеймсону о «Милости». – Игра может принимать любые формы. В какие-то годы проводили гонку. Иногда это физическое испытание, иногда интеллектуальное. Когда-то это даже была охота.

То, как Иен произнес слово «охота», заставило насторожиться.

– «Милость» – закрытый клуб, – продолжал Иен низким и густым, словно шоколад, голосом, – но игра… Что ж, это совсем другой уровень, и я, понятное дело, не получу приглашения в этом году.

«Потому что ты не только проиграл Вантидж, но сделал что-то, из-за чего тебя исключили», – подумал Джеймсон, а вслух сказал:

– Вы не получите это заветное приглашение, но ждете, что его получу я?

Ему девятнадцать. Он человек со стороны. «По-моему, это чертовски непросто».

– Действующий член был бы более очевидным выбором, – заметил Джеймсон, – но тогда вам пришлось бы подергать за веревочки – или попросить друга.

Иногда приходится хорошенько поддеть человека, чтобы заставить его раскрыть карты.

– У вас нет друзей, Иен?

– Я прошу тебя, – Иен встал прямо перед ним, чтобы Джеймсон не смог отвести взгляд, – произведи впечатление на проприетара. Привлеки его внимание. Сделай так, чтобы тебе невозможно было отказать в членстве.

На долю секунды Джеймсон вновь ощутил себя в кабинете Тобиаса Хоторна.

– Если я добьюсь приглашения на игру, – сказал он, – если я сыграю в нее и выиграю…