Сделка Райнемана - Ладлэм Роберт. Страница 87

– Гостеприимный хозяин, нечего сказать, – не удержался Дэвид.

– Герр Райнеман может вести себя как сочтет нужным: ему все позволительно.

Десять минут спустя ворота из металлической сетки медленно открылись. Водитель включил двигатель, и «Паккард» проплыл неспешно мимо домика у ворот и группы охранников. Доберманы снова свирепо залаяли, но вожатые тут же заставили их замолчать.

Дорога, которая шла вверх по склону холма, заканчивалась еще у одной просторной площадки, располагавшейся на сей раз перед высоким зданием с широкой мраморной лестницей. Ступени вели к массивной двустворчатой двери из дуба. Дэвид, взглянув на нее, подумал о том, что доселе ему ни разу еще не приходилось видеть столь широких дверей. Прожектора и тут освещали весь простершийся перед ними участок, в центре которого, в отличие от предыдущего открытого поля, был фонтан. В струях воды весело играли отблески лившегося сверху света.

При виде удивительного памятника зодчества невольно казалось, что в действительности это дом какого-то плантатора-сумасброда, отстроенный на рабовладельческом Юге еще до Гражданской войны в США. Когда-то его полностью разобрали, – камень за камнем, доска за доской, мраморная плита за мраморной плитой, – а затем заново собрали, но уже посреди аргентинского леса.

Здание являло собой необычное зрелище. Несмотря на массивность, оно не давило на зрителя. Сидевший в Дэвиде инженер-строитель, пробудившись ото сна, ощутил восторг. В то же время он сознавал, что сотрудники снабженческих и финансовых ведомств пришли бы в ужас при одном лишь взгляде на это строение: чтобы его возвести, потребовалось бы менять привычные представления о методах ведения строительных работ и наиболее эффективных способах транспортировки.

И это – не говоря уже о невообразимо огромных расходах.

Немец, занимавший переднее сиденье, вышел из машины, подошел к задней дверце, за которой находился Дэвид, и открыл ее.

– Мы покидаем вас. Я получил огромное удовольствие от нашей с вами совместной поездки, большое спасибо. А теперь идите к двери, там вас встретят. Auf Wiedersehen.

Дэвид ступил на холодный бетон перед лестницей. Зеленый «Паккард», завершив свой путь по дугообразной подъездной дорожке, покатил к подножию холма.

Сполдинг постоял с минуту один. Если кто-то и наблюдал за ним со стороны, – а Дэвид предполагал, что так оно и было, – то у него создастся впечатление, что сегодняшний визитер поражен открывшейся его взору величественной картиной. Однако подобное заключение было бы неполным: Сполдинг не только любовался зданием, но и занимался более тривиальными вещами – присматривался к окнам каменного исполина, изучал крышу и подходы к нему.

Как войти и как выйти – вот о чем никогда нельзя забывать. Надо быть ко всему готовым, не теша себя надеждой на то, что не окажешься в неожиданной ситуации.

Поднявшись по лестнице к массивной деревянной двери, Дэвид не обнаружил на ней ни кнопки звонка, ни дверного молоточка. Да он и не думал увидеть их здесь.

Дэвид оглянулся. Внизу, на залитой светом прожекторов территории ни души – ни охранников, ни слуг. Словно вымерли все.

Вокруг – тишина. Казалось, что даже ветер в лесу старался как можно меньше шуметь, продираясь сквозь густую листву деревьев. И только фонтан, взмывая ввысь веселыми прохладными струями воды, не боялся нарушить безмолвие.

Но тишь эта, несомненно, обманчива. Ведущие за ним наблюдение из-за укрытия переговариваются между собой, но шепотом, почему он и не слышит их.

Сполдингу не пришлось долго ждать. Когда дверь открылась, он увидел в проеме Генриха Штольца.

– Добро пожаловать в «Habichtsnest», герр Сполдинг. В «Гнездо ястреба». Символичное название. В нем есть что-то театральное, не правда ли?

Дэвид вошел. Холл, как он и ожидал, был огромен. Люстра из нескольких тысяч хрустальных подвесок освещала мраморную лестницу, уходившую куда-то вверх. Стены были обиты парчовой тканью. Под отделанными серебром бра висели полотна эпохи Ренессанса.

– Насколько я могу судить, ничего общего с птичьим гнездом, – заметил Сполдинг.

– Полностью разделяю ваше мнение. Должен, однако, заметить, что, как мне представляется, слово «Habichtsnest» многое теряет в переводе на ваш язык. Следуйте за мной, герр Сполдинг. Герр Райнеман нас ждет на террасе, с которой открывается прекрасный вид на реку. Вечер сегодня, скажу вам, просто чудесный!

Прошествовав под красивой, хотя и несколько вычурной, люстрой мимо мраморной лестницы, они вышли через открытый проем в виде арки на просторную террасу, протянувшуюся вдоль задней стены здания. Меблировку ее составляли столики с ножками из гнутой стали и столешницами из прозрачного стекла, а также кресла и стулья различного размера, на которых лежали подушки из ярко окрашенной ткани. Несколько больших двойных дверей в стене по обе стороны от арки вели, как предположил Дэвид, в различные секции величественного сооружения.

Терраса завершалась высокой каменной балюстрадой, увенчанной скульптурами и изящными вазами с разнообразнейшими растениями. Впереди, в отдалении, несла свои воды Рио-Лухан. У левого края террасы пристроилось некое подобие небольшого павильона, за распахнутой дверцей которого виднелся толстый кабель. Это было местом стоянки электрокара. Длина проводов позволяла ему, несомненно, проделывать путь до самой реки.

Дэвид залюбовался открывшимся его взору великолепием. Но Райнемана, против его ожидания, на террасе не оказалось: они со Штольцем по-прежнему были одни. Подойдя к парапету, Сполдинг увидел, что футах в двадцати ниже террасы расположилась обширная ровная площадка с большим плавательным бассейном посередине. Керамические перегородки разбивали водное пространство на несколько дорожек. Сине-зеленая вода освещалась снизу прожекторами. Вокруг, укрывшись под тентами, стояли металлические столики и шезлонги. Окаймлявшие площадку ухоженные газоны переливались в лучах мощных электроламп таким совершенным, абсолютно зеленым цветом, какого Дэвиду ни разу еще не доводилось видеть. Чуть в стороне проглядывали смутно сквозь темную завесу столбики и проволочные воротца – неотъемлемые атрибуты поля для игры в крокет.

– Надеюсь, вы когда-нибудь специально приедете сюда, чтобы принять участие в наших скромных развлечениях, подполковник Сполдинг.

Дэвид оглянулся на странный тихий голос. В тени арки темнел мужской силуэт.

Он понял: все это время Эрих Райнеман наблюдал за ним.

Райнеман вышел из тени. Он был среднего роста, прямые волосы с проседью зачесаны назад. Крепко сложенный, он мог бы быть охарактеризован словом «презентабельный», если бы не солидное брюшко, портившее ему вид. В его пухлой изнеженной руке искрился вином бокал.

Когда он вступил в полосу света, Дэвид смог получше разглядеть его. Что-то во внешности Райнемана показалось ему несколько странным. Но что именно, этого он еще не понял. Широкое лицо, высокий лоб, большой рот под плоским носом. Темная от загара кожа, выгоревшие от солнца брови. Вроде бы ничего особенного.

Но недоумение Дэвида длилось недолго. Не прошло и пары секунд, как ему стало ясно, что так смущало его.

Эрих Райнеман был уже в годах. Покрытую темным загаром кожу избороздили мириады оставленных безжалостным временем морщин, к узким глазам подступили вплотную припухлые складки, свойственные людям пожилого возраста. И, наряду с этим, – безупречно сшитая спортивная куртка и такие же брюки, которые естественней было бы видеть на молодом, значительно моложе его, человеке.

Судя по всему, Райнеман сражался – сражался упорно – с наседавшими на него годами. Вел битву, победы в которой так и не смог достичь, несмотря на все свое богатство.

– Habichtsnest ist prachtig Unglaublich [62], – вежливо произнес Сполдинг, не выказывая, однако, при этом безмерного восторга.

– Благодарю, – отозвался Райнеман, протягивая руку для приветствия. – Вы очень любезны. Но я не вижу особых причин, по которым мы с вами не смогли бы говорить по-английски… Присаживайтесь. Хотите вина? – Финансист подошел к ближайшему столику.