Заговор «Аквитания» - Ладлэм Роберт. Страница 111

– И вы считаете, – сказала Валери очень спокойно, но слова как-то странно вибрировали у нее в горле, – что именно поэтому он решил убить Холлидея?

– Затаенная месть. Это – широко распространенная теория, если хотите, всеобщее мнение.

– Нет, не хочу. Потому что это неправда и правдой быть не может.

– Таково мнение высококвалифицированных экспертов, Вэл, бихевиористов – врачей, изучающих поведение человека. Они тщательно проанализировали все источники и считают, что в его поведении есть определенная логика. Это – шизофрения, вызванная шоком.

– Очень впечатляюще. Пусть бы они вышили этот рассказ на бейсбольной кепке Снупи [100], там ему самое место!

– Не думаю, что мы можем оспаривать…

– Нет, черт побери, я вполне могу, – прервала его бывшая миссис Конверс. – Да только никто не поинтересовался моим мнением, мнением отца Джоэла или его сестры – которая, кстати, и была той самой одержимой, выступавшей тогда против войны. Так что Холлидей никак не мог спровоцировать Джоэла – ни за завтраком, ни за обедом, ни за ужином.

– Вы не можете этого утверждать, дорогая. Вы просто не знаете, что там происходило.

– Могу и знаю, Ларри. Потому что Джоэл считал, что эти, как вы их называете, холлидеи были абсолютно правы.

– Трудно этому поверить, учитывая, что ему пришлось испытать.

– В таком случае обратитесь к другим источникам – кажется, так вы их называете. К тем записям и докладам, которые ваши жрецы от бихевиористики дружно не заметили. Когда Джоэл вернулся, на авиационной военно-воздушной базе Трэвис, штат Калифорния, его встречал почетный караул, ему поднесли на блюдечке буквально все, кроме разве что ключей от квартир всех киностарлеток Лос-Анджелеса. Разве не так?

– Я помню, что командование устроило ему торжественную встречу, как человеку, совершившему побег при столь исключительных обстоятельствах. Государственный секретарь лично приветствовал его у трапа самолета.

– Совершенно верно, Ларри. А что потом? Где еще его встречали почетные караулы?

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– Загляните в отчеты. Нигде. Сколько приглашений он получил? Сколько городов и местечек, компаний и организаций прислали ему свои приглашения? Да все, кому намекал на это Белый дом. Сто, пятьсот, пять тысяч приглашений? По меньшей мере именно столько, Ларри. А вы знаете, сколько из них он принял? Нет, скажите мне, Ларри, вы знаете? Эти ваши мудрецы от науки говорили вам что-нибудь об этом?

– Об этом вообще не было речи.

– Конечно, не было. Потому что это разрушило бы их схему, исказило бы нарисованный ими образ Джоэла. Так вот, Ларри, – ни одного. Он не принял ни одного предложения. Ему было ничего не нужно. Ничего! Он считал, что один лишний день этой войны длиннее, чем один лишний день пребывания в аду. Он не дал им воспользоваться своим именем.

– Что вы хотите этим сказать? – сухо спросил Тальбот.

– Холлидей не был ему врагом, как вы пытаетесь изобразить. Мазки явно ложатся не туда или вообще не попадают на полотно.

– Ваши метафоры выше моего понимания, Вэл. Что вы хотите сказать?

– Что все это дурно пахнет, Ларри. И вонь эта идет не от моего бывшего мужа. А от всех вас.

– Прошу исключить меня из общего числа. Единственное, чего я хочу, – это помочь ему. И надеюсь, что вы это знаете.

– Знаю, конечно же, знаю. Это не ваша вина. До свидания, Ларри.

– Я позвоню вам сразу, как только узнаю что-нибудь новое.

– Обязательно позвоните. До свидания. – Валери повесила трубку и посмотрела на часы. Пора отправляться в аэропорт Логана в Бостоне, чтобы встретить Роджера Конверса.

– In Koln urn zehn nach drei! [101] – прокричал голос из динамика.

Конверс сидел у окна, почти касаясь стекла, а мимо проносились городки, лежащие на пути к Кельну: Борнхайм, Везель, Брюль. Поезд был заполнен примерно на три четверти, каждое двойное сиденье было занято хотя бы одним пассажиром, а иногда и двумя, но и свободных мест хватало. Когда они тронулись, на том месте, которое он занимал теперь, сидела элегантная обитательница пригорода. Сзади, через несколько мест от них, оказалась, по-видимому, ее подруга. Соседка сказала что-то Джоэлу. То, пусть незначительное, внимание, которое она привлекла к нему, обеспокоило его. Не поняв ее, он пожал плечами и отрицательно покачал головой; она сердито фыркнула, раздраженно поднялась со своего места и присоединилась к своей приятельнице.

Уходя, она оставила развернутым на сиденье тот самый номер газеты, где на первой странице была помещена его фотография. Некоторое время Конверс сидел, уставившись в газету, пока не догадался пересесть на соседнее место, при этом он подобрал газету и сложил ее так, чтобы не было видно его фотографии. Затем он осторожно огляделся по сторонам, небрежно приложил руку к губам, нахмурился – одним словом, изобразил человека, погруженного в свои мысли. Но тут же заметил пару пристально разглядывающих его глаз, владелец которых оживленно разговаривал в это время с сидевшей рядом с ним пожилой женщиной. Мужчина этот сразу же отвернулся к окну, но Конверс успел рассмотреть его лицо. Лицо было знакомо, он, несомненно, разговаривал с этим человеком, но вот где и когда?.. Конверс никак не мог вспомнить. Это пугало и одновременно нервировало. Где же они встречались?.. Когда?.. Узнал ли его этот человек, помнит ли его фамилию?

Впрочем, если бы он что-нибудь и вспомнил, это бы все равно ничего не изменило. И Конверс, сосредоточившись на женщине, которая по-прежнему вела оживленную беседу со своей приятельницей, все же решил нарисовать себе облик этого человека – может быть, это оживит его память. Крупный, но не за счет роста, а за счет тучности, с веселым выражением лица, однако Конверс ощущал в этом человеке что-то неприятное. Может быть, это как-то связано с прошлым? Где же они встречались?

Прошло уже минут десять или около того, но Джоэл так и не смог пробиться в глубинные слои своей памяти. И это пугало его.

– Wir kommen in zwei Minuten in Koln an. Bitte achten Sie auf Ihr Gepack! [102]

Многие пассажиры поднялись со своих мест, одергивая куртки и юбки, и потянулись за своими вещами. Поезд замедлил ход, и Конверс буквально вдавился в окно, стекло холодило правую часть лба. Он расслабился, стараясь ни о чем не думать, – следующие несколько минут сами подскажут, как ему действовать.

Время шло, а он бездумно следил, как одни пассажиры сменялись другими – с портфелями, атташе-кейсами, как две капли воды похожими на тот, что он опустил в мусорный ящик в Бонне. Он предпочел бы сохранить его, но не мог. Это был подарок Валери, как и золотая ручка, и на обоих стояли его инициалы, проставленные в те, лучшие дни… Нет, не лучшие, поправил он себя, просто – иные. Ничто не бывает ни лучшим, ни худшим, когда дело касается отношений между людьми. Отношения эти либо складываются, либо нет. У них отношения не сложились.

Почему же в таком случае он отправил содержимое этого портфеля именно Вэл? Ответ вроде бы прост – она поймет, что делать, остальные – нет. Тальбот, Брукс и Саймон исключаются. Его сестра, Вирджиния, совершенно не подходит. Отец? Этот вечный пилот-мальчишка, у которого чувство ответственности не простирается дальше кончика крыла самолета? Нет, пилот для этого не годится. Он любит старого Роджера, и, как он подозревал, даже больше, чем тот любит его, но пилот никогда не умел справляться с земными обязанностями. Земля – сложное переплетение отношений, а старый Роджер не смог наладить их даже с женой, которую, как он уверяет, нежно любил. Доктора сказали, что она умерла от сердечной недостаточности, однако сын был уверен, что погубил ее недостаток сердечности. К тому же Роджера нет сейчас дома и не будет еще несколько недель. Таким образом, оставалась только Валери, одна и единственная, его бывшая Валери.

вернуться

100

Снупи – известный персонаж американского мультипликационного сериала.

вернуться

101

Поезд прибывает в Кельн в три десять! (нем.)

вернуться

102

Через две минуты мы прибываем в Кельн. Пожалуйста, не забывайте свои вещи! (нем.)