Гроза над крышами - Бушков Александр Александрович. Страница 21

Вполне возможно, это как раз был деревенский политес на такой именно случай — и Тарик принял тяжелый, заманчиво пахнущий

сверток длиной в добрый полмайл. Спросил только, уже не из политеса, а из участия:

— А неприятностей у вас не будет, любезный рыбарь? Ежели рыбка по счету...

Рыбарь подмигнул ему хитровастенько:

— Так ведь счет «шестым хвостам», надобно вам знать, ведется не по хвостам, а по корзинам. Сколько корзин обозначено на бирке, столько я и привез, какие там неприятности? Не обеднеет барин, у него в наших краях три озера из самых больших... Очень вы меня разодолжили, господин городской, со всем сердцем отнеслись, хороший вы человек, сразу видно. Ежели доведется бывать в наших краях, милости прошу в гости, примем как полагается. Озеро Гусиное, деревня Тихая Пристань, а я зовусь Барталаш Фог, еще на околице спросите, всякий покажет. А ваше имечко как будет?

— Тарикер Кунар, — сказал Тарик солидности ради, впервые в жизни величая себя по-взрослому.

— Запомню, память у рыбарей хорошая. Будете в наших краях, заходите без церемоний. Места у нас красивые, городские ездят, даже дворяне — свежим воздухом подышать, на красоты полюбоваться, на лодках поплавать: Гусиное у нас большое! Братила мой по мамке⁴⁸ в гостевой деревне⁴⁹ служит (их у нас две), махом вас устроит... а то и у меня можно, всегда рады будем, у меня гостевая комната имеется...

Распрощались политесно — рыбарь приподнял колпак, Тарик приподнял шляпу, оба пожелали друг другу удачного пути, и рыбарь уехал, а Тарик остался один на пустой улице с тяжеленной рыбиной в руках. Никакой загвоздки в том, как справиться с нежданной ношей, не было: Тарик достал из кармана туго свернутый рулончик, встряхнул — и получилась поместительная матерчатая сумка с двумя длинными ручками-лямками. Отправляясь в город, все брали с собой сумки на случай, если родители поручат что-нибудь купить. А ежели удастся стибрить что-нибудь с воза, следует побыстрее упрятать от посторонних глаз, помня правило: если не было оче- зрителей, Стражники ничего не докажут. Школяру и в форме идти с сумкой вполне политесно.

Лещ — а это, конечно же, был лещ — уместился в сумке целиком, и хвост не торчал. Вот это свезло! Озерный Край (дюжина больших и поменьше озер, невысокие, поросшие лесом горушки, густые чащи) располагался всего-то майлах в тридцати от столицы к северу. И лещи водились только там, не так давно в королевстве Арелат их вообще не было, пока с полсотни лет назад кто-то из владельцев не завез мальков, они прижились и размножились. Только так просто на рыбалку туда не попасть даже тем благородным и богатым, кто имеет такую страстишку: все земли Озерного Края издавна принадлежат старым дворянским родам, они, кроме «шестого хвоста», с самого начала скупают у рыбарей весь улов лещей, а потом их управители с немалой выгодой перепродают его столичным рыбникам, у которых такие цены, что даже иные небогатые дворяне, глотая слюнки, проходят мимо. В отличие от осетрины, пищи людей невысокого достатка, лещ — и сырой, и копченый — почитается большим деликатесом. Есть даже байса про бедного провинциального дворянчика, который в ответ на вопрос, что бы он делал, если бы стал королем, ответил не задумываясь: «Каждый день бы леща трескал!» По причине

редкости копченый лещ такой величины, что лежал сейчас в сумке у Тарика, стоит в лавке не меньше шести серебряных денаров, а на такие траты не всякий дворянин пойдет, не говоря уж о нижестоящих, разве что Ювелиры могут себе позволить.

Леща — и не копченого, а жареного — Тарик пробовал два раза в жизни: два года назад, когда папаня праздновал священные цифры, и год назад, когда старший брат вернулся с войны с наградой и легкой раной — и папаня раскошелился на праздничный деликатес. Откровенно говоря, ничего такого особенного, рыба как рыба, но тешило горделивость то, что она на столе...

Повесив сумку на левое плечо, — ах, этот дразнящий запах! — Тарик быстрым шагом пошел по Дубовой (неведомо почему так названной — там не было ни единого дуба, вообще ни одного дерева). Он крепко сомневался, что когда-нибудь попадет в Озерный Край, но название деревни у Гусиного озера и имя рыбаря прочно засели в голове — память у него цепкая, что здорово помогало на испытаниях.

И по-прежнему думал об Озерном Крае — теперь уже о гостевой деревне, с точки зрения многих дворян совершенно неправильной. Такие деревни, приносящие немалый доход их владельцам, есть в разных уголках Арелата, но все они до недавних пор принадлежали либо городским магистратам, либо земанам из деревень вольных землеробов. А вот два года назад этим же занялся не простой дворянин, а титулованный: граф Замбек, один из четырех владельцев Озерного Края, причем самый захудалый из них — ему принадлежало одно-единственное озеро (правда, большое), кусок леса и четыре деревни землеробов с повинностями. Как бывает со многими, главное его достояние заключалось в древности славного рода, а доходы с продажи лещей никак не позволяли поддерживать «достойный образ жизни», коего требует неписаный дворянский кодекс чести. И вот однажды неведомо на какие денежки (злые языки судачили, взял в долю кого-то из «золотых мешков», столичных Денежных) он огородил внушительной изгородью чуть ли не равнолеглук?³ майлу на берегу озера, построил гостевую деревню из симпатичных кирпичных домиков, а главное — завел дюжины две лодок, с которых за отдельную плату гости могли половить рыбу удочкой (тут была своя хитрость: лодочники зорко следили, чтобы ловец вытащил лишь оговоренную дюжину рыб, а сколько окажется в улове лещей или не окажется вообще — это уж везение или невезение рыболова).

И денежка потекла к графу Замбеку звенящим ручьем, к нему потянулись любители рыбалки со всего королевства. Среди них хватало и титулованных дворян, и даже придворных: рыбалка — та страсть, что одинаково сжигает и герцога, и простолюдина (правда, в гостевую деревню графа мог попасть лишь самый богатый простолюдин вроде Ювелира, а что до герцогов, то не у каждого из

⁵³ Равнолеглая — квадратная. них хватило бы денежек на эту роскошную — и единственную! — рыбалку в королевстве).

Злые языки твердили еще, что остальные трое владельцев Озерного Края, видя ошеломляющие прибыли, тоже собрались было завести на берегах своих озер гостевые деревни через подставных лиц, но граф (а может, его тайный компаньон) оказался прозорливым и хитрым — заведя вскоре знакомства среди придворной знати, он добился королевской привилегии, которая сделала его единственным хозяином гостевой деревни в Озерном Крае.

То, что именно так обстоят дела, Тарик знал совершенно точно — опять-таки от студиозусов, приходивших к худогу Гасперу в гости. Трое из них недавно побывали в гостевой деревне, но до пошлостей, как они говорили, вроде рыбной ловли не опускались — прихватив несколько ящиков вина, четыре дня гулеванили в домике со знакомыми девицами и только раз, наняв лодку, выплыли на озеро, но снова не для того, чтобы цеплять на крючок безвинную рыбку, которая не сделала им ничего плохого: лодка стояла на якоре на середине озера, пока не опустел взятый с собою немаленький бочонок вина. Студиозусы говорили еще, что многие гостевые деревни служат местом для тайных встреч женатых и замужних, как это давно повелось с охотничьими домиками. И, еще более понизив голос, клялись, что видели там всемогущего Главного министра — герцога Талакона, отроду не замеченного в страсти к рыбалке...

Совершенно незачем было думать об этих пустячках, о местах, где ему наверняка никогда не доведется побывать, но себе самому Тарик мог признаться, зачем он это делает: чтобы не обращаться мыслями к предметам гораздо более серьезным, да что там — тягостным. Разговор с рыбарем о цветах баралейника «словно из черного дыма» прояснил все, но теперь перед ним вплотную встал вопрос, на который пока что не находилось ответа: пусть все стало ясно, но что же делать?