Гроза над крышами - Бушков Александр Александрович. Страница 22

Глава 5 МИЛАЯ СЕРДЦУ ЗЕЛЕНАЯ ОКОЛИЦА

Быстрым шагом Тарик миновал Дубовую, прошел по короткой Жемчужной, где располагалось с полдюжины роскошных ювелирных лавок, совершенно его не занимавших, пересек небольшую площадь королевы Ирианы с фонтанчиком посередине и книжными лавками (и они нисколечко не интересовали: книги там продавали исключительно ученые, дорогущие, в коже и аксамите, это Чампи-Стекляшка, глотая слюнки, с тоской взирал на здешние вывески, но товар был ему не по денежке).

И вот наконец он вышел к милой сердцу Зеленой Околице, хоть и не вступил еще в ее пределы. Незримого рубежа здесь не имелось, но близость места, где он орущим комочком появился на свет и прожил всю недолгую сознательную жизнь, себя обозначила. По обе стороны короткой неширокой Хрустальной росли деревья — чем дальше, тем они выше, тем их больше... Снова непонятно, почему улицу так назвали: тут не было ни единой мастерской хрустальных дел мастеров и ни единой лавки, где торговали бы хрусталем. Зато на широком промежутке немощеной земли горделиво возвышался могучий старый дуб, далеко распустивший узловатые корни, словно морской зверь спрутус из «Зверятника»⁵⁰. Дерево стояло в окружении деток — молодых дубков, вымахавших уже повыше Тариковой макушки. Вот эту бы улицу и назвать Дубовой... Хрустальная еще мощеная, но у доброй половины домов имеются палисаднички, пока небольшие (и один из них сплошь засажен подсолнечниками — сразу видно, здесь обитает большой любитель жареных семечек).

Теперь ноги сами несут налево, на широкую Аксамитную. Вот тут-то и начинается Зеленая Околица, предмет гордости ее обитателей и легоньких насмешек каменяров (сплошь и рядом, как справедливо здесь считают, порожденных чистой завистью). Ушцы немощеные, хотя и не поросшие травой, земля убита ногами и колесами. Деревьев превеликое множество, полдюжины названий; дома небольшенькие — как правило, в один этаж с чердаком, но, как полагается, каменные и кирпичные (деревянное строение дозволено только Бродягам на Вшивой Горке, отсюда и старая поговорка: «Видок у него такой убогий, словно в деревянном домишке живет»). И при каждом — палисадник, а за домом немаленький огород, порой с птичником и хлевом для коз, а то и для коровы, и уж часто — со своей конюшней. Только свинарников нет — из-за вони и грязюки магистрат запрещает, они дозволены лишь на северной окраине, где стойкие южные ветры уносят дурные запахи за околицу в чисто поле.

Слева показалась коричневая черепичная крыша с рядком каменных фигурок танцующих лесных фей вдоль карниза, и Тарик невольно улыбнулся, вспомнив, как он в Недорослях⁵¹ обходил это место шестой дорогой, а если уж не удавалось — несся мимо опрометью, замирая от ужаса, как все его годочки. Среди Недорослей неведомо с каких времен держалось стойкое убеждение, что у обитательниц дома зубы не человеческие, а острые, лисьи, они ловят неосторожного мальца, затаскивают к себе и откусывают писю напрочь. Никто никогда не видел ни одного пострадавшего, но эти страшные рассказы ходили по всей округе с незапамятных времен. Только став Школяром, Тарик узнал немало о взрослой жизни, но и тогда еще с годик обходил заведение стороной (уже по другим причинам).

Вот только он давно избавился от прежней робости, а потому шагал смело, даже неторопливо — сейчас веселым девкам не смутить его своими обычными подковырками...

Дом был большой и длинный, в два этажа. Половину первого занимал танцевальный зал с окнами раза в два повыше и пошире прочих; имелся и обширный двор с коновязями и каретными сараями — ну да, многие приезжали сюда верхом или в каретах. Вывеска в три краски гласила: «Лесная фея. Танцевальное заведение Шалората Букана», а ниже, как положено, помещался шильдик — многие гости денежные, но Темные (тех же Ювелиров взять).

«Танцевальным» это заведение именовалось политеса ради — начиная от Школяров, все знали, как оно обстоит на самом деле: на сцене и в самом деле пляшут здешние прелестницы, а для всего остального отведены небольшие, но уютные комнатки, где и танцорки, и подавальщицы, и остальные жительницы дома уединяются с гостями известно для чего. В самом деле весьма политесное заведение: веселые девки как на подбор симпотные и свеженькие, не то что, как о том болтают, в заведениях гораздо более низкого пошиба; пляшут в легкомысленных, но все же платьицах (а в тех домах, что называются неполитесно, бают, и голышом выплясывают); комнаты снимаются на всю ночь, а не на пару часов или вовсе на полчаса; ну и напитки с кушаньями высшего качества. Не зря справа от вывески большой золотой трилистник — таким считаное число подобных домов может похвастать.

Студиозусы, тоже мимо не проходившие, говорили как-то, что этот Шалорат Букан — персона подставная, а на самом деле все здесь от флюгера на крыше до веселых девок принадлежит вхожему в королевский дворец сановнику (чье имя и бесшабашные студиозусы ни разу не назвали, умолкая, честное слово, испуганно). Мол, это роскошное заведение потому и устроено на окраине, вдали от многолюдных городских улиц, что здесь, вдали от любопытных глаз зевак, неизбежно проистекающих отсюда пересудов и ревнивых супружниц, развлекаются такие господа, чьи имена не разбалтывают даже злоязычные студиозусы. Да и прислуга здешняя с оглядочкой болтала в тавернах, что «Лесная фея», вопреки иным негласкам, не платит ни гроша мзды никакой Страже. И все здешние веселые девки не без горделивости носят бляхи Танцорок, а не стоящего гораздо ниже Цеха Гулящих. Ну, предположим, все знают, чем занимаются танцорки, но политес соблюден...

Ну, само собой! На верхней ступеньке широкого низкого крыльца вольготно разместились пять веселых девок — понимающему ясно, маявшихся от скуки, потому что до вечера еще далеко. Одна другой краше, заразки, платьица гораздо короче обычных, а вырезы поглубже (танцоркам дозволяется, хотя на люди даже в ближайшую лавку они выходят в самом политесном виде). Все пятеро уже освоили недавно появившуюся фантазийку⁵², какой следуют и благородные дворянки: концы волос примерно на мизинец окрашены в яркие цвета, волосам не свойственные — синий, алый, фиолетовый и даже зеленый (везде есть свои фантазийки, но у женщин они порой весьма причудливые). Болтают, что это распространилось и на другие прически, но Тарику еще не выпало случая убедиться, правда ли это.

Танцорки грызли жареные тыквенные семечки и о чем-то весело болтали. Завидев Тарика, захихикали, толкая друг друга локтями. Ну конечно, сейчас зажжет самая разбитная...

Так оно и оказалось. Красивенькая черноволоска (концы завитых прядей крашены в багрянец) в розовом платьице сладеньким голоском позвала:

— Школярчик, а Школярчик! На минуточку!

Остальные приготовились всласть похохотать. Нет уж, не на того напали, где сядете, там и слезете! Тарик остановился, развернулся к ним лицом, без смущения глядя на высоко открытые стройные ножки и пленительные вырезы, политесным тоном спросил:

— Это вы ко мне обращаетесь?

— А к кому же еще? — задорно продолжала черноволоска. — Заучился, наверное, света белого из-за книжек не видишь? Хочешь, размыкаем твою заученность? Пойдем к нам в гости, а? — Она якобы невзначай извернулась на ступеньке так, что ножки оказались совсем уж заманчиво открытыми. — Не бойся, всей толпой набрасываться не будем, сам выберешь, которая тебе первой приглянется, а какая следующей будет. Поди, никогда девушке подол не задирал до пупа? Научим тебя всяким ухваткам, от которых девчонки с твоей улицы в восторг придут и давать будут тебе первому. Что мнешься? Не думай, денежек с тебя трясти не будем, сами серебрушек приплатим, святое слово!

Она замолчала, глядя лукаво, а остальные, по смазливым рожицам видно, приготовились разразиться хохотом. Нет уж, Тарик не собирался доставлять им такого удовольствия. Выдержав долгую паузу, он политесно приподнял школярскую шляпу с надлежащей кокардой и вежливо сказал:

— Благодарю за любезное приглашение, девичелла⁵³, но аккурат сейчас у меня неотложных дел накопилось выше трубы...