Исключение из правил (СИ) - "Villano". Страница 3

— Тебе придется, Юджин. Пока жив прямой наследник вожака, другому оборотню главой клана стать невозможно. Наверное, поэтому никто из претендентов так и не смог удержать власть. Магию, что делает оборотней оборотнями, не обмануть.

— Ты загнала меня в западню, из которой нет выхода. Главой клана я стать не могу, потому что наполовину пес. Забыть об оборотнях и идти своей дорогой не могу, потому что наследник. Что мне делать? Пустить пулю в голову, чтобы всем полегчало?!

— Надо успокоиться и подумать. Обоим.

— Тебе надо, ты и думай, а я к деду поехал, его вариант сказки про белого бычка слушать, — зло бросил я, нашаривая в карманах ключи от машины. К черту! Пора возвращаться в город. Там, в тепле, уюте и безопасности, обо всем и подумаю.

— Ко мне без предупреждения не приезжай. Ты теперь иной. Скрыть это от остальных невозможно, а нам нужно время.

— В отеле только иные останавливаются, да? — озарила меня очередная светлая мысль.

— По большей части.

— Чер-те что! Знал бы, что тут такое творится, ноги бы моей здесь не было!

— В том числе поэтому ты и не знал, — хмуро сказала бабуля, открывая входную дверь. Потрепала меня по руке ласково. — Не рассказывай о себе никому, Юджин, и не руби с плеча, когда будешь разговаривать с Патриком. Он не так силен, как хочет показаться.

— Ты что, переживаешь за него? — замешкался в дверях я. Слышать такое от той, которая терпеть не могла деда все то время, что я себя помню, было странно.

— Мы слишком долго ненавидели друг друга, — усмехнулась она. — Если он умрет раньше меня, мне будет его чертовски не хватать.

— Переживешь. Тех, кого ты ненавидишь, — вагон и маленькая тележка. Есть из кого выбрать!

— Не волк, а ехидна какая-то. В кого такой уродился, спрашивается?

Бамс! Дверь едва не приложила меня ручкой по копчику, я по-козлиному прыгнул вперед, выругался и поспешил свалить в Бозмен.

…

60 км до города я ехал долго. Почти сутки, если быть точным, и за это время со мной много чего приключилось. Дорога превратилась в пытку, едва я выехал на трассу, потому что мой пес сцепился с моим волком и устроил невиданную доселе потасовку. Я держался изо всех сил, но когда полетела шерсть и полилась кровь, оставил машину на обочине и ринулся в лес, меняя ипостаси ежеминутно. Волк позволять псу командовать телом отказывался наотрез, пес не сдавался, а я-человек представления не имел, как их утихомирить, и потихоньку сходил с ума.

Не знаю, сколько, в каком направлении и в каком облике мы пробежали, очнулся я, только когда вокруг меня сомкнулась вода. Волк, ненавидящий всякого рода купания, заскулил от страха и немедленно заткнулся, а пес, обожающий плескаться даже в грязи, что уж о нормальных водоемах говорить, взял бразды правления телом в свои лапы и вынырнул на поверхность… реки, которая несла нас черт знает куда довольно быстро. Пес, оценив масштабы бедствия, ожидаемо слился, и я, наконец, стал человеком, первым делом ощутимо приложившимся ребрами о какой-то подводный камень.

Умирать мне не хотелось, так что, собрав остатки сил, я с руганью, скулежом и даже подвываниями через десять минут спринтерского заплыва сумел-таки выбраться на густо поросший деревьями и кустами берег. Обернулся волком и вырубился.

Очнулся я от того, что мне стало тепло и уютно, словно я пришёл в то место, которое искал с рождения. Оставалось открыть глаза и увидеть мой персональный Рай, что я и сделал. Ночь. Берег реки. Угасающий костер. Я в человеческом обличии лежу в объятиях… объятиях…

— Тсс, спокойно, — не дал мне удариться в паническое бегство лежащий вокруг меня огромный медведь-гризли. Провел аккуратно острыми когтями по моему плечу и положил лапу на мое бедро, скрывая под ней сжавшиеся до невозможности причиндалы. — Не бойся. Я оборотень, такой же, как и ты.

— Шутишь? — пискнул я, потихоньку приходя в себя. — Да в тебе три меня поместится!

— Ты еще в волчьем обличии посчитай, — насмешливо фыркнул он. — Глядишь, с десяток наберется.

— Не буду я ничего считать. Мне одного по самые гланды хватает, — буркнул я, успокаиваясь. Раз прикалывается, то жрать или потрошить не будет.

— Не любишь своего волка?

— А чего мне его любить? Лезет вечно, куда не надо, злится почем зря и втравливает в неприятности!

— Какие у такого замечательного парня, как ты, могут быть неприятности? — совершенно по-человечески рассмеялся гризли, сжимаясь вокруг меня плотнее: моя макушка где-то у него под горлом, вокруг всего тела лапы, вдоль спины и задницы туша, и даже ноги укрыты тяжелой задней лапой. Блять, меня наверное в нем даже не видно!

— Всякие разные, — обтекаемо ответил я и попытался из него выбраться. Не тут-то было! Он и не подумал меня отпускать. Я по этому поводу здорово напрягся. — Дружище, спасибо, что согрел, но мне того… этого… домой пора.

— А ты знаешь, в какой стороне твой дом?

— Пока нет, но если ты меня отпустишь, узнаю.

— Отпущу, не переживай. Дай мне немного времени.

— Для чего?

— Ты уверен, что хочешь это знать? — с такой многозначительной насмешкой в голосе спросил гризли, что меня жаром опалило. Он это почувствовал. Обнял крепче. Лизнул шершавым языком мою шею и плечо. — Волк из тебя получился шикарный, но человек… Ты собрал в себе все, что мне нравится в людях: стройный, но не худой; мускулистый, но не мясистый; красивый, но не смазливый; а твоя задница…

— Заткнись! — оборвал его я, с ужасом чувствуя, как нарастает возбуждение, справиться с которым было сложновато.

Пес успешно делал вид, что мертв, а вот волк принюхивался к медведю с блаженным выражением на морде и сопротивляться не собирался, принимая главенство гризли как данность.

— Если я заткнусь, то займусь с тобой сексом. Ты этого хочешь?

— Не… нет.

— Точно? — потерся о мое многострадальное плечо мордой гризли и уложил меня на спину, чтобы пройтись носом по моей груди к паху. — Пахнешь нереально вкусно! Весной и первыми цветами.

— Твою ж мать, отвали! — недовольно прошипел я, скрывая удовольствие и цепляясь за его уши в безнадежной попытке убрать любопытную морду от причиндалов. — Я не зоофил!

— Я тоже, — вернулся к моему лицу пастью с внушительными клыками он. — Давай займемся сексом, а? Без обязательств, прошлого и будущего. Как животные — потрахались и разбежались, чтобы никогда больше не встретиться.

Тоска в его голосе ударила меня в самое сердце. Несладко ему, похоже, в человеческой жизни приходится. Жалость, конечно, не повод для секса, но… о себе подумать тоже стоило. Мне в ближайшее время совершенно точно не до секса с парнями будет. Наследник же. Ни бабуля, ни дед с меня не слезут до тех пор, пока я им правнука не предъявлю. Или двух: волка и пса, чтоб всем хватило. Всерьёз думать о клановых заморочках, битве за жизнь и прочих сложностях не хотелось. Завтра подумаю. Как выберусь из этой передряги целым и невредимым, так сразу и подумаю.

— Соглашайся, вкусняшка-потеряшка. Взамен я выведу тебя к людям. К твоему сведению, мы находимся глубоко в парке, и, если не знать дорогу к трассе, тут можно блуждать вечность.

— А что, без секса ты меня здесь на произвол судьбы бросишь? — улыбнулся его вкрадчивому голосу я, почесывая за маленькими на фоне огромной головы ушами.

Гризли довольно засопел, склоняя голову то к одной руке, то к другой, и зажмурился от удовольствия. Спохватился, услышав мой тихий смех, засопел обиженно и придавил своей полутонной тушей к земле. Несильно, но достаточно для того, чтобы я охнул.

— Сдурел? Раздавишь же!

— И раздавлю! Чтоб не издевался! — немедленно слез с меня он.

Прошлепал к костру, сел возле него на задницу и обиженно уставился на реку. Прям как я к холодильнику ходил, когда меня бабуля обидела. Мне стало ещё смешнее, но вслух я смеяться не стал и отправился мириться.

— Я не издевался.

Подошел к нему сзади и прилег на его мощную спину и холку грудью. Мех был на удивление мягким, чистым и очень ухоженным. У настоящего зверья такого не бывает. Оборотнические приколы, наверное.