Исключение из правил (СИ) - "Villano". Страница 4

— Так что насчет секса? — шумно засопел гризли, и я понял, что меня на своей спине он прекрасно чувствует.

— Я не против, но…

— Что?

— Я спал с парнями всего два раза в жизни, и оба раза был сверху.

— Ух ты…

Тишина, наполненная тысячами лесных звуков, повисла над нашей маленькой полянкой надолго. Гризли молчал, а я его торопить не собирался. Он должен понимать, с кем собирается сексом заниматься. Костер за моей спиной практически погас, когда медведь, наконец, отмер.

— Боюсь, сейчас я совершу ошибку, которая дорого мне обойдется, но… ты слишком хорош, чтобы я мог отпустить тебя, не отлюбив. Лучше мучиться воспоминаниями, чем сожалеть об упущенном.

— Звучит несколько… мелодраматично, не находишь? — поспешил испортить романтический момент я.

Нахер мне это все не надо! Песо-волк сохнущий по медведю. Или наоборот. Бред сивой кобылы! Секс — все, что между нами может быть.

— Нахожу, — смущенно засопел гризли. Поднял морду к небу, где висела почти полная убывающая луна, частично скрытая облаками. — Гряду облачную над лесом видишь? Дождемся ее и начнем.

— Не хочешь, чтобы я видел твое лицо?

— Да. Мне не нужны неприятности.

— Ты биг-босс? — почесал его за ухом я, улыбаясь своим мыслям.

Угораздило же меня нарваться в глухом лесу на того, кто, судя по манере разговора и ходу мысли, был из тех, с кем мой дед в гольф играл два раза в неделю. Серьезный бизнесмен или политик.

— Это так заметно?

Гризли зашевелился, меняя положение, оперся спиной о сосну и усадил меня к себе на пузо, обнимая лапами так, что я в нем утонул. Дышать стало трудновато. Ну и хрен с ним. Зато тепло и уютно. Я пригрелся и заклевал носом, но он меня встряхнул:

— Вкусняшка-засыпашка, на вопрос ответь!

— Да ни на кого ты не похож, — соврал я. Скажу правду, у него ко мне вопросы появятся, а я парень, как выяснилось, очень непростой. Оно мне надо — титулами светить? Пусть думает, что я среднестатистический американец, видевший элиту только по телевизору. — Сочиняю я. Для поднятия самооценки. Переспать с президентом Америки вовсе не то же самое, что с байкером.

Медведь хохотал долго, громко и совсем по-человечески, а потом лизнул меня в щеку и сказал ласково, щекоча шерстью всего меня:

— Не переспать, а отдаться. Я, конечно, не президент Америки, но… тоже молодец, так что за свою самооценку можешь не переживать.

— Надеюсь, у тебя большой опыт в сексе с анальными девственниками, молодец, — хмыкнул я, запоминая каждый оттенок и интонацию в его ответе намертво.

Ну, а что? Надо же мне учиться быть властным, добродушным, снисходительным и… восхищенным. Да. Именно восхищенным. Так я и буду разговаривать со своей будущей женой, размечтался я-пес, пользуясь тем, что волк в очередной раз унюхал голубых пони с розовыми феечками на носу и отвлекся. Королева красоты, оборотень с безупречной родословной…

— О ком ты сейчас подумал?

Невнятная угроза в рыке гризли мигом вернула меня с небес на землю и заставила хмуриться. Это что за нафиг сейчас был?

— Какая разница? Ты сказал: секс ради секса, так что не стоит задавать дурацкие вопросы, нарушая свои же правила.

Он рыкнул и обернулся человеком за миг до того, как костер погас, а луну затянули облака, так что я успел увидеть его лицо — ясноглазое, светлобородое, широкоскулое скандинавское великолепие, нависшее надо мной с нечитаемым выражением.

— Никакой разницы, — сказал он и жестоко укусил меня в стык плеча и шеи. — Но за то, что в моих руках ты думал о ком-то другом, я все равно тебя накажу.

— Какой злой мишка мне достался, — предательски ласково запутался пальцами в его длинных, частично заплетенных в небрежную косу волосах я. Дождался окончания одуряющего поцелуя и резко скрутил волосы в кулаке, заставляя откидывать голову назад и подставлять мне горло, в которое и впился вампирским засосом, даром, что оборотень. — Кто кого накажет — большой вопрос!

— Не дразни меня, вкусняшка-забияшка, — зарычал он, вырываясь.

Схватил меня за руки, прижал одной своей две моих над головой к земле и жестко повел бедрами, вдавливая в землю. Суровый такой. Могучий. Злой даже… И тут мне стало смешно. Как он меня назвал?

— Забияшка? — повторил я и расхохотался в голос. — Мишаня, да ты романтик!

— Волчонок, — замер надо мной каменной статуей оборотень. — Ты что, специально нарываешься?

— Это нервное, — запредельно серьезным голосом сказал я, провоцируя его на нежность.

Мне казалось, что вся его суровость и злость — напускное, под которым он прячет того, с кем я-человек смог бы заняться не только сексом, но даже любовью, а сразу две моих сущности в экстазе — это, наверное…

— Все будет хорошо, — отмер оборотень, отпуская мои руки, и словно обернулся кем-то еще: стальные мышцы обрели мягкость, температура тела ощутимо поднялась, а дыхание замедлилось. — Обними меня. Давай. Ласкай так, как ласкал того, о ком думал.

— Тогда нам придется кое-что изменить, — слукавил я, роняя его на спину. Ему пофигу, а мне холодно. — Закинь руки за голову!

Мишаня послушался беспрекословно, открывая себя моим губам и рукам, почти невидимый в темноте, но мне этого «почти» хватило с лихвой: мощные бицепсы, широкие плечи и узкую талию не увидеть было невозможно. И не облизать тоже. И не поцеловать. Оборотень честно держал руки за головой, но когда я сполз губами с его покрытой мягкими короткими волосками груди вниз, к пупку, а потом и к паху, терзая его очень приличный по размерам член пальцами, он не выдержал: вздернул меня к себе за волосы, перекатился, вдавил в землю и зацеловал насмерть.

Мой волк бесславно поскакал в закат верхом на голубых пони с феечками на носу, пес блаженно заскулил, а я поддался соблазну и напрочь заблудился в жарких объятиях, жадных поцелуях и жестоких пальцах, распирающих мою задницу изнутри. Даже раскаленный прут, сменивший их, и сначала разорвавший меня пополам, а потом склеивший обратно, не смог вернуть мне разум. Я насаживался на него сам, в надежде разорвать путы, держащие меня на земле, чтобы догнать волка, парящего в перламутровых небесах.

— Нет, волчонок, — исчезал из меня он за миг до того как, и я рычал от обиды и неудовлетворенного желания. — Рано еще. Подожди. Не торопись!

Возвращался, подрезая нити моего самоконтроля все сильнее, пока не срезал их все, взорвавшись во мне петардой, обжигающими осколками света прошившей внутренности насквозь и застрявшей негаснущими каплями в душе, в сердце, в мозге, в плече… и в заднице. Да-да! Именно там их застряло больше всего — прямо в анусе.

Идиотская картинка — горящее огнем, растраханное большим членом очко — заставила меня выпустить из рук голубого пони, прогнать розовую феечку, вернуться на землю и открыть глаза. Утро. Туман над рекой. Пепел от костра. Пахнущая травой, удивительно мягкая серебристо-бурая шерсть, скрывающая запредельную мощь медвежьих мышц вокруг меня. Тепло. Уютно.

— Нам пора, сонная моя вкусняшка.

— Еще полчасика, и пойдем, — зарылся поглубже в бездонные недра медвежьей туши я.

— Пять минут, не больше, — посуровел гризли, обнимая меня крепче.

— Не рычи, тебе это не идет, — пробормотал я, проваливаясь в полудрему. — Лучше поцелуй меня. Или трахни. Утренний секс — великая вещь.

— Не провоцируй меня, волчонок. Я смотрю на тебя больше двух часов, и уже на пределе.

— Я голосую за беспредел.

— Ты его ночью устроил. Вряд ли я смогу это забыть.

— Или повторить, — накрылся его тяжелой лапой с головой я и уснул.

— Да.

…

— Волк!!!

Плюмк! Я вскочил на… лапы и сдернул в ближайшие кусты, спасаясь от женского вопля и стаканчика с горячим кофе, которым в меня запустили.

— Кто? Волк? Где?

Мужские крики, раздавшиеся впереди, заставили меня остановиться и задуматься. А куда я, собственно, несусь? Мозг в волчьем обличии соображал с трудом, а сложные вопросы не воспринимал вовсе. Пришлось думать медленно и по порядку. Кто я? Яркие картинки вернули мне имя, предков, номер машины и название места, где я ее бросил. Парковка на трассе. Паунт-Крик. Где я сейчас? Шорох шин по асфальту, рев двигателей, голоса людей, запах еды и дерьма. Парковка на трассе. Отлично. Знать бы еще, какая? Я обернулся псом и прокрался поближе к людям. Пес — не волк, стрелять в меня не будут.