Моя любовь навсегда (СИ) - Мелевич Яна. Страница 52

— Марку следовало настоять, — неожиданно обозлился на зятя Антон. — Где его черти носили? До хрена увяз в делах, что не до жены стало?!

Пришел черед гневных всплесков и поиска виноватых. С последним проблем не было, поскольку во всем и всегда Антон сваливал все на мужа своей младшей сестренки. В голове сразу загорелась воображаемая табличка с надписью про двойные стандарты, лицемерие и глупость, но ее успешно проигнорировали.

Требовалось выплеснуть куда-то ярость, и лучшим объектом для этого стал Марк Тасманов. Потому что так проще — винить близкого человека. И оно казалось правильным, но недолго. Ровно до момента, пока Милана не выдохнула:

— Не обвиняй, Марка. Ему сейчас куда тяжелее.

Снова непонятная недосказанность, которую Антон уловил от Елисея. Будь у него с эмпатией получше, сразу бы догадался, что они знают больше, чем показывалось на поверхности. Потому что сразу не доходило само.

Вздохнув, он отстегнул ремень безопасности и сполз по спинке кресла. Неровная дорога через лесополосу петляла из стороны в сторону. Благодаря высокому подъему камни и рытвины почти не ощущались. Машина буквально летела вперед, не встречая никого в кромешной тьме.

Что тоже очень радовало.

— Такое чувство, будто я у края пропасти. И упасть не выходит, и сдвинуться нет сил, — вдруг признался Антон и поднял на обеспокоенную Милану взгляд. — Ничего не выходит. Только что-то наладится, как все опять шиворот-навыворот.

— Это жизнь, — она повернулась боком, чтобы смотреть на него. — Сложная штука. Взлеты и падения со всеми вытекающими.

— Ты права.

— Я всегда права.

Антон улыбнулся и потянулся к ее лицу, отодвинул осторожно выбившуюся из прически прядь. Время для нежностей подобного рода не самое подходящее, но пальцы сводило судорогой от желания прикоснуться к Милане. Погладить шелковистую кожу, приблизиться, вдохнуть дурманящий аромат цветов, потому что так ему становилось спокойнее.

Он прижался лбом к ее лбу и закрыл глаза, пока прислушивался к мерному дыханию.

— Тони? — осторожно позвала его Милана.

— Я люблю тебя. Очень, — Антон прижался губами к ее носу и отстранился с печальной ухмылкой. — Не отвечай, если не хочешь. Просто знай.

В ответ она только сжала его руку, лежащую на бардачке, и тепло улыбнулась.

Глава 40. Горечь потерь

Запах клиники моментально возродил в памяти неприятные воспоминания и ударил под дых вспышкой паники. Из-за этого Антон на несколько секунд замешкался в пороге, отчего стеклянные двери чуть не перекусили его пополам. Не дерни Милана его за собой, так бы остался ногами на улице.

— Тони, поторопись, — долетел сквозь плотный кокон ее голосок.

Он буквально заставил себя шагнуть вперед, передвигая одеревеневшими ногами. Каждое движение давалось с трудом, мышцы налились жидким свинцом и адски горели. Стало больно дышать.

— Тони!

— Иду, — хрипло выдавил Антон, и Милана обернулась.

Одного взгляда хватило, чтобы она все поняла. Без всяких пояснений взяла его за руку, как бы приободряя своим присутствием. От ее прикосновений стало намного легче, стены не давили. Отвратительный запах чистящих средств и лекарств перебил цветочный аромат.

Милана потянула его вперед к главному терминалу для получения пропуска. Пройдя контроль, они двинулись к аркам для стерилизации одежды и обуви. Пришлось взять одноразовые халаты, выданные бдительным роботом, чтобы ничего не протащить в чистую зону.

Весь процесс занял не больше десяти минут, но Антону казалось, что пролетела вечность.

Пока он возился с рукавами, регистрировал свой личный идентификационный номер — Милана дозвонилась до Алисы. Уточнила палату и, петляя по узкому коридору, поспешила к скоростному лифту. Пришлось ее догонять, иначе убежала бы быстрее ветра.

— Не волнуйся, — шепнула она, когда они зашли в кабину.

Уставившись на серую стенку, Антон вздохнул и на мгновение прикрыл глаза.

— Я не волнуюсь.

— Это совсем не стыдно, Тони, — она пихнула его в плечо и хмыкнула, — ну, знаешь, побыть слабым. Чуть-чуть. Даже немного мило. Особенно в твоем исполнении.

— Ты флиртуешь, что ли? — Антон с недоумением покосился на Милану и услышал ее тихий смешок.

— Боже, какой же ты все-таки… Канарейкин, — она покачала головой.

— И что это значит?

В ответ Милана таинственно улыбнулась, чем породила еще больше вопросов. Их стало так много, что они вытеснили волнение за Настю и семью, заставили иначе посмотреть на их отношения. Как бы взглянуть со стороны на то, что творилось между ними.

Прикидывая, правильно ли он все понял, Антон выдал осторожно:

— Спасибо

— Пожалуйста, — подмигнула Милана и придвинулась к нему ближе.

Загорелись нужные цифры на панели, раздался писк. Кабина притормозила перед нужным этажом, и Антону показалось, что из-за закрытых створок внутрь проникли сторонние звуки. Когда же они распахнулись, он понял, что не ошибся.

Источником криков оказался его брат, Елисей, который толкал в сторону лифта плотного мужчину в сером пиджаке. Антон едва успел нырнуть в темную нишу вместе с Миланой, после чего затаил дыхание и наблюдал за разворачивающейся сценой.

— Елисей Павлович, что вы себе позволяете! Я следователь…

— Да мне насрать, кто ты, урод! — рявкнул Елисей, на спине которого практически повисла взволнованная Алиса. — Пошел на хрен отсюда!

— Мне нужно поговорить с вашей сестрой, — уперся мужчина одной рукой в стену, а вторую поднял для защиты. Боялся, что ему сейчас прилетит по лицу. Аж побелел весь. — Она фигурант уголовного дела и обвиняется по серьезной статье!

Елисей дернулся, окончательно выведенный из себя, но в последний момент его окрикнул целый хор голосов:

— Лиса!

Замерев, он тяжело дышал, стискивал кулаки и сжимал челюсть. Сильно. Мышцы напряглись, на скулах появились алые пятна гнева. Антон ошарашенно переводил взгляд со взбешенного брата на следователя, пытаясь понять, какого черта здесь происходило. Рядом притаилась Милана, которая боялась лишний раз вздохнуть или пискнуть, чтобы не привлечь ненужное внимание.

Все бы закончилось дракой, не выйди вперед отец Антона. Загородив сына широкой спиной, он сунул руки в карманы белых брюк и мрачно уставился на притихшего следователя. Судя по тому, как неестественно он выпрямился, там тоже было недалеко до срыва. Примерно на четверть, поскольку в голосе зазвенел металл, когда Паша заговорил:

— Игнат Максимович, я настоятельно прошу вас покинуть клинику, пока Следственному комитету не прилетела жалоба за незаконное преследование моей семьи.

— Послушайте, Павел Александрович…

— Моя дочь, — звон усилился и пронесся рябью по воздуху, отчего Антон невольно потер ухо, — находится в тяжелом состоянии. Совсем недавно ей провели чистку, психическое здоровье подорвано. Никаких разговоров и допросов не будет, пока она не придет в себя.

— Я выполняю свою работу, — задрал подбородок повыше Игнат Максимович. — Анастасия Павловна обвиняется в предварительном сговоре с целью убийства. Но материалы дела пропали самым неожиданным образом после нашей последней беседы…

— Погоны ты себе отрабатываешь, а не работу! — гаркнул из-за плеча отца Елисей.

— Раз пропали, значит, и дела нет, — отрезал Паша жестко.

— Павел Александрович, вы не понимаете, чем это грозит вам, если выяснится…

— Вы угрожаете?

— Нет.

— Тогда не вижу смысла в дальнейшей дискуссии, — холодно ответил Паша на неуверенное мычание Игната Максимовича. — Со всеми остальными вопросами к нашим адвокатам. Всего доброго.

Внешне казалось, что отец спокоен. Однако Антон точно знал — это не так. Он не просто в бешенстве, а чертовски разъярён и готов к бою. Только присутствие остальных членов семьи и многочисленных друзей, а также ладонь супруги на предплечье, мешали наброситься на лысоватого ублюдка в погонах.

Антон и сам сдерживался, прислонившись лбом к шершавой стене. Терпел через силу, считал до сотни, успокаивал разгорающееся пламя гнева. Милана да остатки благоразумия помешали броситься вперед, чтобы закончить за Елисеем расправу над Игнатом Максимовичем.