Ускользающие тени - Лампитт Дина. Страница 26

– Знаете, я сложнее, чем, кажется на первый взгляд, – сказал Финнан, как будто прочитав ее мысли.

– А я вижу призраки.

– Славная парочка, нечего сказать!

В этот момент их счастье казалось беспредельным и полным, как всегда бывает в начале новых взаимоотношений, и, когда они рано утром вернулись в дом на Филимор-Гарденс, им не понадобились долгие разговоры.

– Я буду счастлив, если ты останешься у меня, – отчетливо произнес Финнан, многозначительно выделяя каждое слово.

– И я буду рада остаться, – ответила Сидония, и это была правда.

Стоя рука об руку на балконе в квартире Финнана под россыпью ледяных звезд, глядя на замерзший парк и заснеженные развалины некогда великолепного дома, они целовались долго и страстно, а затем неторопливо прошли в спальню.

Ты устала, – сказал Финнан, вглядываясь в круги под золотистыми глазами Сидонии.

– Да, вчера я путешествовала в восемнадцатый век, и это меня утомило.

– Тогда давай спать.

Как уютно лежать обнаженной в его руках, думала она, полностью расслабляясь.

– Не тревожься, – прошептал Финнан, приблизив губы к се лицу. – Я ждал так долго, что смогу потерпеть еще одну ночь.

– Разве у тебя никого не было после Рози?

– Парочка временных кандидаток. Ничего значительного.

– А я?

– Ты можешь стать для меня очень важным человеком.

Сидония провалилась в глубокий сон.

Она проснулась от его поцелуев – страстных, жарких, настоящих кельтских поцелуев – и сразу же захотела его. Но Финнан не спешил, лаская ее упругую грудь, проводя чуткими руками по всему телу. Наконец долгожданный момент наступил, и, вовлеченная в мощный ритм его движений, Сидония вскрикнула от наслаждения.

– Хорошо? – быстро прошептал он.

– Очень!

Но этими словами было невозможно описать ни возбуждение, охватившее их, ни весь порыв страсти, ни то, что им удалось одновременно достигнуть вершин любви.

– Дорогой, – прошептала Сидония, когда оба, в конце концов, пришли в себя.

– Что?

– Это было, в самом деле, прекрасно.

– Лично я способен подолгу и часто предаваться такому удивительному времяпрепровождению.

Она рассмеялась:

– Это будет нелегко – я часто уезжаю на гастроли.

Финнан приподнялся на локте и взглянул ей в лицо:

– Когда придет время, мы преодолеем это препятствие. Я постараюсь быть не слишком надоедливым.

Сидония посерьезнела:

– Ты никогда не сможешь надоесть мне. Ты слишком хорош для этого.

– Вероятно, когда-то ты так же думала про Найджела.

– К счастью, нет. Кстати, с ним я никогда не испытывала ничего подобного.

– Не надо меня слишком баловать. Если я влюблюсь без памяти – что тогда ты станешь делать?

– То же самое, что я делаю сейчас, – ответила Сидония, обняла его за шею и наградила нежным поцелуем.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Особую остроту любви Сидонии и Финнана придавало то, что ей приходилось часто уезжать – концерты требовали ее присутствия в таких удаленных географически местах, как Глазго или Венеция, не говоря уже о других городах всего мира. При всех своих положительных сторонах эта любовная связь имела один огромный недостаток: парочке никогда не хватало времени, чтобы соскучиться друг с другом.

«Только месяц, – думала Сидония, – если бы мне не пришлось никуда уезжать хотя бы один месяц!»

Но расписание ее концертов было слишком плотным для такой роскоши, и все, что ей оставалось, – это надеяться и радоваться тому, что у нее столько предложений гастролей и что дома хотя бы на краткое время ее ждет чудесная жизнь.

– Ну, крошка Сид, – сказал Род, видя как она нахмурилась, просматривая только что составленный список гастролей, – это будет славный год для тебя. Так что нечего строить гримасы.

– Конечно, только у меня совсем не останется времени для самой себя!

– Прежде ты об этом никогда не беспокоилась. – Выражение лица агента изменилось, он лукаво подмигнул: – Ты что же, затеяла шашни с этим ирландским парнем?

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ты отлично знаешь что. У тебя любовь с доктором?

– Да, – с вызовом призналась Сидония. – И это прекрасно! Я уже несколько лет не была так счастлива.

– Ладно, ладно, только не слишком увлекайся. Ты потратила целые годы, чтобы взобраться на ступень, где стоишь сейчас. Не заводи себе второго Найджела.

– Никакого Найджела не будет, – гневно ответила Сидония. – Я еще не встречала двух более непохожих людей. И, кроме того, Финнан обожает мою музыку. Он никогда не станет мешать мне,

– Надеюсь, не станет – ради тебя самой. Сидония не ответила, боясь вконец рассориться с давним другом. В глубине души она знала, что Род всего лишь пытается защитить ее будущее и считает, что только отличный во всех отношениях мужчина может составить пару столь самостоятельной и преуспевающей женщине, как она.

– Тебе не нравятся мои частые концерты? – осторожно спросила она как-то раз Финнана.

– Только потому, что я не могу побывать на всех них, – ответил он.

Однако Сидония по-прежнему испытывала неуверенность и думала о том, насколько проще была жизнь во времена ее призрака – так она стала звать черноволосую девушку с полотна Джошуа Рейнольдса. Тогда у женщин было достаточно времени, они были освобождены от ярма браков по расчету, распространенных веком раньше, но все еще пользовались уважением мужчин, которые считали своим долгом защищать их и проявлять снисходительность. «В те дни не было необходимости что-то отвоевывать, – объясняла Сидония Кэтти-Скарлатги. – Должно быть, жизнь была сущим блаженством».

– Хотя карьеру в те времена делать было тоже невозможно, – ответила сама себе Сидония за кота. – Интересно, как бы тебе это понравилось? Честно говоря, не знаю, – вслух произнесла она, села у зеркала и вгляделась в свое отражение, пытаясь вообразить, что бы с ней стало, живи она в прошлом веке, когда жизнь была совершенно иной.

Сидония появилась на свет в больнице Суиндона, которая, конечно, в восемнадцатом веке не существовала. Значит, ее матери Джейн Брукс пришлось бы рожать дома. Древний дом в Эйвбери, в котором родилось столько младенцев, вполне мог бы добавить к этому списку еще одного. Итак, она отличалась от черноволосой красавицы и по рождению, и по воспитанию. У Сидонии не было гувернантки, она не брала уроков у наставника своего брата. Вместо этого были начальная и средняя школа и обычные уроки игры на фортепиано, когда ей исполнилось семь лет.

«Вот в этом могло быть сходство, – подумала Сидония. – Интересно, мой призрак умеет играть на клавикордах?»

Но она тут же забыла о знакомстве с призраком, вместо этого вспомнив миссис Мириам Дженнер, муж которой умер в японском лагере для военнопленных, так что после войны она была вынуждена продолжать давать уроки музыки. Она любила Сидонию как собственную дочь, и эта привязанность росла по мере того, как развивались способности ученицы. Именно с миссис Дженнер Сидония отправилась в Силбери-Эббас, где хранилась коллекция старинных инструментов, и там впервые увидела клавикорды.

– Можно мне поиграть вот на этом? – спросила она.

Владелец позволил, и с этого момента Сидония страстно полюбила инструмент.

– Это заставляет меня уверовать в переселение душ, – сказала как-то миссис Дженнер матери Сидонии. – Она появилась на свет одаренной – в этом я могу поклясться.

– Вы считаете, она должна продолжать учебу?

– Разумеется! Я попросила доктора Ральфа Гревилля послушать ее в Оксфорде. Это один из самых известных преподавателей музыки в стране. Я уверена, он возьмет ее в ученицы. – На лице миссис Дженнер появилось виноватое выражение. – Надеюсь, вы не возражаете?

Да, если бы родители возражали, это было бы хуже всего, вспомнила Сидония. Она начала брать частные уроки у доктора Гревилля по субботам, а в восемнадцать лет поступила в Королевский музыкальный колледж на трехгодичные курсы.

«Конечно, у девушки из восемнадцатого века все было по-другому, – думала Сидония. – Ей не потребовалось бы особого таланта, чтобы брать уроки дома у лучшего преподавателя».