Ускользающие тени - Лампитт Дина. Страница 28

В прошлом в таких обстоятельствах Сидония чувствовала тревогу или испуг, но сейчас она взяла себя в руки и попыталась побороть панику, которая казалась неотъемлемой частью всего неизвестного. Хотя Сидонии редко приходилось иметь дело со сложными математическими формулами, недавно она проштудировала «Теорию относительности» Эйнштейна, особенно в той части, которая касалась концепции протяженности времени в различных системах отсчета.

В энциклопедии она нашла пример о двух близнецах, один из которых остался на земле, другой был запущен в ракете к Проксиме Центавра, ближайшей из известных звезд. На земле со времени запуска ракеты прошло восемь с половиной лет, а на самой ракете – всего четырнадцать с половиной месяцев из-за того, что она летела с огромной скоростью. Значит, насколько поняла Сидония, если близнецам было десять лет в начале полета, то по возвращении ракеты тому, что остался на земле, было бы уже восемнадцать лет, а запущенному к звезде – около одиннадцати.

Если время и в самом деле может идти с различной скоростью для разных людей, может быть, этим и объясняются странные видения? Но теперь, глубоко вдыхая холодный чистый воздух, она отмела все разумные доводы. Стараясь сдерживать себя, Сидония изучала всадника, находившегося так близко от нее, как будто он не видел, что она наблюдает за ним с расстояния всего нескольких футов.

Сидония поняла, что это известный человек, его лицо показалось ей знакомым, но она так и не смогла определить, кто он такой. Рассердившись на свою память, Сидония постаралась получше разглядеть и запомнить его внешность.

Мужчина был высоким, стройным и широкоплечим, он непринужденно держался в седле. Под его треуголкой виднелся короткий пудреный парик, из-под которого выбивались пряди собственных волос, коротко остриженных и мягких даже на вид. Его нос был длинным и прямым, губы – полными и чувственными. Даже по современным меркам он казался настоящим красавцем, и Сидония вновь испытала странное сочувствие к нему. Она видела, насколько потрясен этот человек, замечала, как блестят слезы в уголках его глаз. Взглянув еще раз туда же, куда смотрел незнакомец, она поняла причину его смятения.

Красавица с портрета Джошуа Рейнолъдса крадучись пробиралась по парку в направлении Холленд-Хауса, а в противоположную сторону удалялся еще один юноша, смуглый и бойкий на вид. Он галопом скакал в направлении фермы. Значит, у девушки было два поклонника, и один из них застиг ее во время свидания с другим!

Всадник тронул поводья, и в это время девушка оглянулась. Сидония вдруг бросилась к нему – вероятно, из желания утешить. Отчаянно глядя на него, она ждала, что ее, наконец, заметят. Мгновение он смотрел на нее в упор, что-то беззвучно шепча, а потом пришпорил коня и помчался прочь. Стук копыт по земле еще долго звучал в ушах Сидонии после того, как всадник скрылся из виду, а сама она обнаружила себя бегущей как ни в чем не бывало по Холленд-Парку.

Остаток дня она размышляла, кем мог быть этот всадник. Несмотря на то что она все время была занята – разучивала новую и сложную пьесу, давала урок одному из своих учеников, – тайна продолжала мучить ее.

– Его лицо показалось мне знакомым, – сказала она Финнану вечером.

Но на этот раз ирландец не пожелал слушать ее. Сегодня он читал лекцию о гемофилии студентам-медикам, весь день провозился с детьми, больными лейкемией, поэтому его терпение было на пределе.

– Может, поговорим об этом в другой раз? – проговорил он, опускаясь в кресло. – Прости, но сейчас мне не до твоих видений.

Сидония испытала мгновенный приступ неуверенности.

– Но это было не видение! Честное слово, Финнан, все происходило на самом деле!

– Да, конечно, – вяло ответил он и прикрыл глаза.

Уязвленная до глубины души, она отреагировала немедленно и необдуманно.

– Думаю, мне лучше уйти, – раздраженно заметила она. – Похоже, тебе надо выспаться.

Она покинула его квартиру и спустилась к себе, на каждой ступеньке прислушиваясь, не позовет ли он ее.

Закрыв дверь, Сидония поборола жуткое желание заплакать и вместо этого нарушила диету, налив себе бокал вина, и включила телевизор. Бегло просмотрев программу, она выяснила, что вечерний показ фильма только что начался, и, поскольку фильм был о жизни Генделя, решила досмотреть его. Фильм оказался стандартно-блестящим, актер, играющий главную роль, был слишком смазлив, а двое второстепенных героев говорили с заметным американским акцентом. Но последняя сцена фильма буквально приковала внимание Сидонии. В ней были показаны похороны великого композитора в 1759 году в Вестминстерском аббатстве. На похоронах присутствовали три тысячи человек, хоры аббатства и соборов святого Павла и Королевского собора непрестанно исполняли произведения покойного, а за гробом в знак уважения шел сам король Георг II, которого поддерживал его высокий симпатичный внук. Очевидно, гримеры постарались на славу: оба героя выглядели как на своих всем известных портретах.

Сидония привстала с кресла, не в силах поверить собственным глазам.

– Георг III! – выдохнула она. – Конечно, это он!

И, несмотря на поздний час, она бросилась к шкафу с томами энциклопедии.

Конечно, сходство было несомненным. На портрете король, изображенный в день его коронации, был как две капли воды похож на всадника, которого Сидония видела днем в парке. Значит, сам Георг был поклонником обитательницы Холленд-Хауса! С трудом веря всему этому, Сидония начала читать его биографию.

«Георг Уильям Фредерик, король Великобритании и Ирландии, курфюрст Ганноверский, родился в Лондоне 4 июня 1738 года и был сыном Фредерика, принца Уэльского, и внуком Георга II». Затем следовал параграф о воспитании принца, а потом – нечто чрезвычайно важное: «Юный принц Уэльский опасался тяжести королевских забот и всецело полагался на советы своего ментора, графа Бьюта. Этот ловкий придворный управлял наследником как марионеткой, поэтому, когда принц влюбился в пятнадцатилетнюю сестру герцога Ричмондского, он обратился за советом опять-таки к Бьюту».

Сидония медленно закрыла книгу. Неужели девушка с портрета Джошуа Рейнольдса и та пятнадцатилетняя сестра герцога – одно и то же лицо? И если так, кем был тот бойкий юноша, который галопом уезжал от нее?

«Завтра, как только откроется библиотека, проверю это», – решила Сидония и направилась спать в таком возбуждении, что только мимоходом пожалела о размолвке с Финнаном.

Они решили помириться одновременно. Он пришел к ней с огромной охапкой цветов, и она чуть ли не с первой минуты сообщила о своем открытии.

– Прости меня за вчерашний вечер, – сказал Финнан. – Я чувствовал себя подавленным и выжатым как лимон.

– И ты прости – я вела себя как избалованный ребенок. Пожалуйста, прости меня.

– Конечно. Мы пойдем поужинать?

– Почему бы нам не поужинать дома? Знаешь, мне надо так много тебе рассказать. Кажется, я знаю, кем был мой призрак!

– Тогда подожди, я приму душ и буду у тебя.

Когда он ушел, Сидония, которая весь день ждала его прихода и поэтому не нуждалась в особых приготовлениях, обвинила себя в эгоизме.

«Должно быть, он до смерти наговорился в больнице, а я не нашла ничего лучшего, чем предложить ему болтовню о пустяках! Так нельзя поступать с друзьями, Сидония Брукс».

Старательно избегая разговоров о себе, за ужином она спросила:

– Сегодня день был такой же трудный, как вчера?

– Нет, получше. Видишь ли, мои пациенты-гемофилики оказались зараженными вирусом иммунодефицита… – Финнан помолчал и добавил: – Кстати, возможно, скоро я смогу получить очень интересную работу по этой, теме в Канаде.

Сидония беспомощно взглянула на него:

– Значит, тебе придется туда поехать?

– Да, но это будет только в том случае, если все решится. Пока еще не было сказано ничего определенного.

Внезапно Сидонию охватил озноб. Она поняла, что за короткое время слишком привязалась к нему.

– Но ты надеешься, что поедешь? – спросила она, стараясь говорить медленно и отчетливо.