Она нечаянно нагрянет - Казакова Татьяна Алексеевна. Страница 11

– Ой! – Валентина стояла босиком на кухне, волосы все еще были распущены, в руке кружка с чаем. От неожиданности она расплескала чай, видимо, обожглась, опять ойкнула и жутко покраснела.

Макс с ужасом почувствовал, что сам заливается краской. Это уж слишком! Он передернул плечами, Валька поняла, что он недоволен и стала что-то лепетать в оправдание, переминаясь голыми ступнями. Макс уставился на них, молча вышел и вернулся через минуту с тапочками в руках.

– Наденьте, простудитесь, – он бросил ей тапочки и вышел.

Валька тряслась в переполненном по случаю выходного дня автобусе. Ей не удалось занять место, и теперь от тяжелых сумок ломило плечи. Она с трудом протиснулась на заднюю площадку, пристроила сумки в угол, наконец, освободив руки. Валя знала, что через четыре остановки народу поубавится – кончался город, дальше пойдет проселочная дорога, может, тогда повезет и удастся посидеть.

Она тупо считала остановки. Ну вот, прямо перед ней освободилось сразу два места, правда, спиной к водителю, но места эти последние в ряду она любила больше остальных, здесь чувствовалась изолированность от всех. Она заняла место у окошка, не выпуская из виду свои сумки с бельем. Рядом плюхнулась толстая тетка, которая постоянно отдувалась, как будто перед этим пробежала стометровку, и вытирала лицо платком. Вначале Вальку это раздражало, а потом она стала смотреть в окно и про тетку забыла, а вот встречу с Максом, как ни пыталась, забыть не получилось. И как она не слышала, когда он пришел? Господи! Какой стыд! Она в своем ситцевом старом халате с волосами этими… Хорошо, хоть не голая вышла. А как он ей тапки бросил… Кажется разозлился. Конечно, он, как всегда, вежливо ей сказал, что все в порядке, ничего страшного, но она-то заметила, что он недоволен.

Как только он вышел из кухни, она влетела в ванную, кое-как оделась, заплела волосы и скрутила их в пучок, растеряв при этом половину шпилек. Белье еще не высохло, Валька быстро распихала его по сумкам и топталась около двери, не зная прощаться с ним или уйти молча. Молча, вроде нехорошо. Надо хоть «до свидания» сказать. Она постояла еще немного, надеясь, что он выйдет, но его, как назло все не было. Тогда она громко сказала: «Я ухожу. До свидания».

Он внезапно появился и уставился на ее сумки.

– Как же вы все это понесете? Давайте я вас подвезу.

– Нет-нет, спасибо. Я и так без спросу… У нас стиральной машинки нет, вот я и подумала… Вы извините меня, пожалуйста. Я пойду, до свидания.

Он не успел ничего ответить, она выскочила за дверь и даже лифт не стала дожидаться, потопала вниз по лестницам. По дороге она все гадала, разглядел он белье или не успел. А если разглядел, она умрет от стыда – белье постельное было старое, штопаное и в некрасивых пятнах, которые уже не отстирывались, с чем только Валька не кипятила его. У Макса постельное белье было шелковое, Валентина такое только по телевизору видела. А еще он мог увидеть ее старые трусики и лифчик. Вот стыдоба! Как она теперь там появится? Она и посмотреть на него теперь не сможет.

Макс включил компьютер, «Ну, началось, сто лет будет грузиться пока загрузится можно просмотрел почту, там было сообщение от отца и от Милы. Отец писал, что, возможно, приедет в Россию на Новый год, а Мила к Новому году ожидала его приезда в Америку и спрашивала, что приготовить, еще сообщала, что хочет познакомить его с одной очень хорошей девушкой из очень порядочной и состоятельной семьи. Ну вот, они там, как всегда спорят и ссорятся из-за него – тетка хочет, чтобы он жил в Америке, а отец, наоборот, считает, что надо вернуться в Россию. Макс с нежностью думал о них.

Лев Григорьевич и его сестра родились в Харькове. Их отец был простым рабочим, мать работала в библиотеке. Жили они более, чем скромно, но бедными себя не считали. У них была небольшая хата на самой окраине города, небольшой сад, в котором росли абрикосы, яблоня и черешня, весной отец копал грядки и мама сажала рассаду помидоров, перцев и огурцов. За огородом ухаживала только она, Мила, которая была старше его на шесть лет, не любила копаться в саду, помогала только собирать черешню, которую обожала. После семи классов она пошла работать на тот же завод, где работал отец, а Лева закончил десять классов и должен был получить медаль, так как учился только на отлично, но медаль почему-то не дали. Мама возмущалась и хотела идти выяснять причину, но отец запретил, сказав, что медаль знания не прибавит. Вообще в семье очень гордились Левой и прочили ему большое будущее. Сам он хотел стать врачом и собирался поступать в институт в Киеве, но мама сказала, что это дохлый номер «еврея не примут в медицинский, тем более в Киеве». Тогда Лева поехал в Москву, сдал экзамены на отлично, его приняли в медицинский институт и дали общежитие. Там он познакомился со своей будущей женой Олечкой, которая приехала из Полтавы.

Поженились они сразу после окончания института. Льва Григорьевича оставили в аспирантуре, а Олю направили на работу в районную поликлинику терапевтом. Им дали десятиметровую комнатку в коммунальной квартире, Лев Григорьевич защитил диссертацию, его приняли в парию, он стал работать эмбриологом в одном научно исследовательском институте, который занимался репродукцией человека. У них с Олей родился сын, которого назвали Макс в честь Олиного отца, и им дали двухкомнатную квартиру в новом доме на Преображенской площади прямо рядом с метро. Они были счастливы, после стольких мучений в коммуналке и тут своя квартира, к тому же и зарплата у Льва Григорьевича значительно выросла. Он был старшим научным работником и писал докторскую, обещали лабораторию, у него было несколько опубликованных статей. Часть денег он посылал родителям. Все было просто замечательно, и вдруг заболела Оля. Слегка покашливала, потом небольшая температура, на которую она даже не обращала внимания, Лев Григорьевич заставил ее сделать рентген, обнаружили затемнение в легком, и в этот же день ночью она стала задыхаться. Лев Григорьевич испугался, вызвал «скорую». Олю увезли в больницу с плевритом, а через месяц ее не стало. Лев Григорьевич мучительно переживал смерть Оли, он не мог себе простить, что, будучи врачом, проглядел болезнь жены. На похороны приехала сестра Мила. Родители приехать не смогли, отец был очень болен, а мама не могла оставить его одного. Мила жалела брата, а еще больше маленького Макса. Она решила остаться с ними, надо было только съездить в Харьков, забрать вещи, документы и уволиться с работы. Решено было, что Макса она возьмет с собой, покажет дедушке и бабушке. Так и сделали, Лева проводил их на вокзал, дал денег, и они уехали.

Возвращались из Харькова через два месяца вместе с Левой, который приехал туда на похороны отца. Они уговаривали маму поехать с ними, но та категорически отказалась.

– Дети, как могу я бросить могилу отца? А кто будет ухаживать за моим садом? Летом будете приезжать в отпуск, ребенок хоть вдоволь фруктов поест.

Они уехали втроем, а через год приехали на похороны матери. Дом продали, на кладбище договорились с одной женщиной, чтобы ухаживала за могилами, и вернулись в Москву.

Мила не позволила отдать Макса в детский сад, баловала его и из-за этого часто ссорилась с братом. Лев Григорьевич домой приходил поздно, но все равно обязательно работал над диссертацией, еще учил английский язык, каждый день десять слов.

Мила, глядя на него, головой качала.

– Боже мой, у тебя и так, голова, как дом Советов, нельзя же столько учиться.

На это Лев Григорьевич только посмеивался и пробовал ее тоже обучить английскому, но Мила не хотела учиться ни в какую.

Оно мне надо? Хватит и одного умника в семье.

Но в институте, где трудился Лев Григорьевич начались какие-то шушукания, многозначительные переглядывания, ему намекнули, что «вы же понимаете, с такой фамилией вас не утвердят на руководителя лаборатории». Лав Григорьевич очень расстроился – эту лабораторию он пробивал несколько лет, она просто необходима была для проведения дальнейших опытов.