Дочь палача и дьявол из Бамберга - Пётч Оливер. Страница 93

Наконец викарий продолжил проповедь:

– Если я и стою здесь, – говорил он с чувством, – то в нерушимой надежде, что скоро все страдания, что обрушились на наш город, останутся позади. Как я слышал, наш высокочтимый епископ собирается на корню истребить эту скверну. Уже схвачены некоторые из горожан, обвиненных в гнусных деяниях. Я призываю каждого из вас внести свою лепту в наше избавление. Оглянитесь вокруг! Ведьмы, злые духи и колдуны часто скрываются в обличье милейших людей. Да, возможно, это кто-то из ваших соседей…

Рядом с Куизлем охнул старый Иеремия.

– Не могу больше слушать эту ересь, – прошептал он. – Вот с этого все и начинается… Нам и так надо спешить. Служба продлится около часа, за это время нам нужно обернуться. Так что давай начнем.

В то время как прихожане снова опустились на колени и склонили головы, Иеремия и Якоб тихо встали и, стараясь привлекать как можно меньше внимания, направились в восточную часть собора. В черных плащах и надвинутых на лица капюшонах они походили на странствующих францисканцев. Поэтому никто не заметил, как они миновали алтарь и прошли в северо-западную часть поперечного нефа. Здесь не было ни души, лишь доносилось приглушенное бормотание верующих. Иеремия прихватил на ходу две зажженных свечи и протянул одну из них своему спутнику.

– Они нам скоро пригодятся, – шепнул он. – Идем, сейчас самое время!

К тому времени, когда прихожане затянули хорал, Иеремия подвел Якоба к лестнице, уходящей, казалось, под западный алтарь. Спустившись вниз, они оказались перед запертой дверью.

– Ну а дальше? – нетерпеливо спросил Куизль.

Иеремия с ухмылкой достал связку ржавых ключей.

– Твое счастье, что, кроме клинка, я сохранил еще кое-какие мелочи из своей прежней жизни. Прежде чем эти фанатики выстроили Ведьмин дом, допросы часто проходили при Старом дворе. За бесконечными пытками я стал чуть ли не самым востребованным человеком в соборной крепости. Во мне нуждались и знали мне цену. Поэтому и выдали эту связку. С нею я мог беспрепятственно пройти, куда бы мне ни вздумалось.

Старый палач хихикнул и позвенел связкой.

– Во мне нуждались, но видеть меня не желали. Слишком много патрициев уже отправилось на костер. Всякий раз, когда я проходил через главные ворота, каждая собака в городе понимала, что опять по ком-то зазвонил колокол. И в какой-то момент они решили, чтобы я ходил незамеченным. Как раз через собор… Давай, пошли.

Он отворил дверь и провел Куизля в квадратную комнату, расположенную, вероятно, прямо под западным алтарем. По всему полу валялись, мешаясь под ногами, обломки, гнилые доски и старые, затверделые мешки раствора.

– Давным-давно здесь, видимо, находилась крипта прежнего собора, – пояснил Иеремия. – Во время строительных работ ее снова раскопали. Но надземную часть потом облагородили, а про эту позабыли. На наше счастье…

Он перебрался через обломки и остановился у низкой арки, перед которой громоздилась куча камней и балок. Пыхтя и отдуваясь, старик принялся разбирать завал.

– Давай, здоровяк, помогай! – поторопил он Куизля. – Здесь лет тридцать никто не прибирался.

Палач раскидывал тяжелые камни, словно те были из гипса. В скором времени проход оказался свободен, и перед ними открылся узкий темный коридор.

– Сейчас будет самая неприятная часть нашей прогулки, – сообщил Иеремия и взял свою свечу, которую поставил на один из обломков. – Только следи, чтобы огонек не погас, иначе будет жутковато.

Он снова хихикнул, после чего перебрался через оставшиеся в проходе глыбы и шагнул в тесный коридор. Куизль последовал за ним. Ему пришлось пригнуться, чтобы не удариться головой.

Туннель тянулся сначала строго прямо. С потолка свисали клочья паутины и постоянно липли Куизлю к лицу. Он почти ничего не видел, свет от свечи рассеивал лишь небольшой клочок темноты. Палач то и дело врезался в потолок или стены, поднимая вихри пыли.

– Осторожнее! – шикнул Иеремия и показал на стены, покрытые сырой плесенью и селитрой: – Не хватало, чтоб в крипте стало двумя обитателями больше.

Якоб осторожно огляделся. Только теперь он заметил, как обветшали стены коридора. Кроме того, палач обратил внимание на отдельные ниши, которых до сих пор не замечал во мраке. Оттуда на него таращились пустыми глазницами черепа. Среди них лежали разломанные кости, а иногда и поросшие мхом грудные клетки. Чем дальше они продвигались, тем чаще попадались им такие ниши. Вскоре непрошеные гости оказались окружены бесчисленными покойниками, словно дожидавшимися вечной жизни в этих каменных мешках. Якоб невольно вспомнил, что сегодня за день.

Этим грешным душам, наверное, давно никто не приносил поминального хлеба… И все-таки поднимутся они сегодня из чистилища или нет?

– Сейчас мы находимся предположительно в старейшей части Бамберга, – прошептал Иеремия. – Еще задолго до того, как король Генрих Второй, последний из династии Оттонов, построил здесь первый собор, на этом холме стояла крепость. Никто не знает, сколько пролежали здесь эти кости. Возможно, среди них есть кое-кто из первых графов Бабенбергеров… Страшные, должно быть, были люди.

– Мне нет дела до того, кто здесь покоится, разве только они преградят нам путь своими костями, – проворчал в ответ Куизль.

Он показал вперед. Кости в одной из ниш, вероятно, лишились опоры. Посреди туннеля грудились черепа и толстые бедренные кости и загораживали проход.

– Ну что за свинство! – прошипел Иеремия. – Как я уже сказал, здесь давно никто не прибирался. Видимо, за последние лет двадцать об этом туннеле забыли окончательно. Что ж, тем лучше для нас…

Он расшвырял ногой кости и с хрустом прошел по останкам. Потом вдруг наклонился и поднял с пола череп. В затылке зияло отверстие величиной с кулак.

– Взгляни, – со знанием дела обратился Иеремия к Якобу. – Как думаешь, любезный брат и коллега, чем его так? Может, булавой или кистенем…

– Ты, кажется, говорил, что у нас только час? – перебил его Куизль. – Так что прекращай валять дурака и пошли. Или сразу можешь рядом прилечь.

Иеремия вздохнул и, отшвырнув череп, двинулся дальше. Им еще дважды пришлось перебираться через костяные нагромождения, пока туннель не окончился винтовой лестницей. Поднявшись по стоптанным ступеням, они оказались перед ветхой дверью, поросшей паутиной.

– Слава Богу, дверь еще сохранилась! – с облегчением сообщил Иеремия. – Теперь-то я могу сказать тебе. Я опасался, что ее успели замуровать за это время.

Он вынул связку ключей и стал возиться с замком.

– Видно, давненько ее никто не смазывал. Даже не знаю, получится ли…

– Дай попробую.

Куизль оттеснил Иеремию, с хрустом провернул ключ в замке и навалился на дверь. Та отворилась с душераздирающим скрипом.

– Господи, не так громко! – взмолился Иеремия. – Я, конечно, надеюсь, что все сейчас в соборе. Но кто ж знает этих бледных помешанных архивариусов, что им в голову взбредет…

Они оказались в обшитом досками вестибюле. Иеремия снова запер дверь, и она стала почти незаметной между деревянными панелями. Только замок указывал на потайной проход.

– Направо – зал заседаний, – прошептал Иеремия, – налево – епископский архив. Пойдем быстрее, у нас не так много времени!

Он прошел налево, и вскоре они оказались в широком коридоре, обставленном с обеих сторон полками и шкафами, забитыми пергаментными свитками, тетрадями и кипами старых бумаг. Куизль не мог разглядеть в тусклом свете, насколько далеко тянулся коридор, но он казался ему бесконечно длинным.

– Проклятье, как нам отыскать здесь один-единственный документ? – выругался палач. – Иголку в стоге сена и ту легче найти.

– Я бы так не сказал, – ответил Иеремия. – Инквизиторы тогда были хоть и жестокими, но при этом очень ответственными. Мне самому доводилось приносить сюда протоколы с допросов. Здесь все упорядочено по годам. Посмотри сам.

С этими словами старик прошел вдоль стеллажей, после чего остановился и показал на крошечный латунный значок, прибитый сбоку к одной из полок. На нем стояло число 1625.