Твоя кровь, мои кости (СИ) - Эндрю Келли. Страница 35

— Раньше ты просил меня рассказывать тебе истории, — сказала она, когда все стихло. — Когда ты не мог заснуть. Помнишь? Ты забирался в постель и приставал ко мне, пока я не рассказывала тебе подробности о любой книге, которую читала. Мы засыпали, разбираясь с сюжетными дырами.

Он не ответил, но она видела, как поднимается и опускается его грудь, как учащается дыхание. На пуговице его рубашки отражался лунный свет, подмигивая ей сквозь разорванную белую футболку. У нее сжался желудок.

— Я бы хотела, чтобы ты попросил меня рассказать историю прямо сейчас.

Между ними повисла тишина. «Я бы хотела, чтобы ты забрался ко мне в постель». Она знала, как опасно желать этого. Ее воспоминания были ложью… он никогда не был тем мальчиком, которым она его считала. Но она не могла больше ни минуты лежать здесь в одиночестве, чувствуя, как у нее разлагаются внутренности. Она хотела, чтобы ее обняли. Хотела, чтобы все было так, как пять лет назад, до того, как все пошло наперекосяк.

Всего на несколько минут она захотела притвориться.

В лунном свете глаза Питера казались черными. В них не было и следа голубизны. Он повернул голову, и связь между ними оборвалась.

— Засыпай, Уайатт.

Спазм в горле превратился в ком. Она с трудом сглотнула и откатилась от него, натянув одеяло до подбородка. Прямо за окном лягушка-бык разразилась скрипучим монологом. Она закрыла глаза, чувствуя себя разбитой на куски, как дерево под ударом топора.

Она ждала сна, но сон не приходил. Уайатт слишком остро ощущала пристальный взгляд Питера. От этого ощущения у нее по телу пробежала дрожь, как от камешка, брошенного в озеро.

— Джеймс сказал, что от него не осталось ничего, что можно было бы убить, — сказала она. — Что он имел в виду?

Питер не ответил. Она услышала, как заскрипело дерево, когда он сменил позу, как зашуршали его носки по полу. Где-то внизу запищал цыпленок.

— Что произошло между вами двумя? Я имею в виду, тем прошлым летом.

— Ты была там, Уайатт, — последовал сухой, как листва, ответ. — Мы поссорились.

Это была ложь. Он лгал ей.

— Но вы всегда ссорились. Все время. По любому поводу. Здесь все по-другому. Будто… будто он больше не Джеймс.

И тут же она услышала, как Питер поднимается на ноги. Она села как раз вовремя, чтобы увидеть, как он открывает дверь в коридор.

— Питер, не уходи.

Он замер, его плечи напряглись.

— Я должен, я не могу дышать, Уайатт.

Что-то бессловесное шевельнулось глубоко в ее груди.

— Тогда останься и поговори со мной.

— Я не могу. — Его голос прервался, слегка дрогнув. — Я все делал неправильно. Всё. И я не знаю, как это исправить. А потом, сидеть вот так рядом с тобой, я… я не могу дышать.

Дверь за ним закрылась. Мягко, не хлопая.

Она осталась одна.

Она откинулась на спинку стула, поморщившись от того, что швы натянулись. Накрыв голову подушкой, она подавила крик. Лежала так какое-то время, прислушиваясь к хриплому кваканью лягушки-быка и своему собственному дыханию на подушке, пока, в конце концов, не заснула.

Она не знала, что ее разбудило. Какой-то звук? Ощущение? Уайатт лежала на боку, постепенно ощущая ровное дыхание на своем затылке. Мягкое и медленное, будто кто-то спал. Опасная надежда зародилась у нее в груди, когда по комнате пронесся тяжелый вздох. Матрас заскрипел под шевельнувшимся телом.

Она тихо прошептала:

— Питер?

Дыхание замедлилось, превратившись в призрачную тишину. От этого звука у нее по коже пробежал необъяснимый холодок. Она знала, что Питер умеет молчать. Она выросла с этим. Злилась на это. Фантазировала об этом. Но тут было что-то другое.

Она осторожно перекатилась на бок и столкнулась нос к носу с кем-то, кто носил ее лицо. У нее вырвался крик. Она отползла назад, увлекая за собой простыни, и ударилась копчиком об пол с такой силой, что теперь останется синяк.

На кровати села и потянулась другая Уайатт Уэстлок. Ее жуткое подобие смотрело на нее сверху вниз пустыми бездушными глазами. На нем было платье цвета слоновой кости, похожее на кожу, из гофрированных кружев, пропитанных водой. Рыжие волосы прилипли к горлу густыми влажными прядями, будто оно дотащилась сюда по грязи. Его ладони были мокрыми от крови, на них виднелись глубокие кровоподтеки. Будто что-то мертвое проникло в вены и превратилось в гниль.

— Кто ты? — с трудом выдохнула она.

— Я — это ты, — сказало оно голосом, который так поразительно походил на ее собственный, что Уайатт подумала, будто ей это снится. Она медленно попятилась к двери, изо всех сил стараясь не спугнуть существо со своим лицом и не заставить его броситься в погоню.

— Как ты попала в дом?

— Все твои обереги разлетелись в клочья, — сказало существо, — и ты оставила за собой такую ароматную тропинку, по которой я смогла пройти. Я собирала крошки твоих страданий по всей иве и сыпала их тебе в постель. Сладкие, сладкие печали.

— Почему у тебя такой вид? — Она была уже почти у двери, простыни волочились за ней мягкими белыми лужицами. — Выглядишь как я?

— Я выгляжу так, — сказало существо, и его губы изогнулись в кроваво-красной улыбке, — как будешь выглядеть ты в тот момент, когда будешь бояться больше всего.

Дверь в ее комнату распахнулась. Ручка врезалась в стену с такой силой, что гипсокартон с грохотом посыпался на пол. Питер стоял в коридоре, из-за его спины струился желтый свет. Он даже не взглянул на Уайатт. Он смотрел только на существо с ее лицом.

— Уходи, — сказал он.

Существо не сдвинулось с места.

— Нравится то, что ты видишь? Или это пугает тебя?

Питер выругался в ответ. Он достал из кармана зажигалку Джеймса, и в тот момент, когда открыл крышку, на фитиль попала искра. Не раздумывая, он бросил зажигалку на кровать. Лоскутное одеяло мгновенно загорелось. Существо издало леденящий кровь вопль, закрыло руками лицо, его красный-прекрасный рот исказился в ужасную дугу.

Фигура выбралась из постели, юбка была окутана ореолом огня, и бросилась к заколоченному окну. Топот бегущих ног сменился жужжанием насекомых, и Уайатт отшатнулась, когда целая колония жуков-щелкунов взобралась по стене и маслянистым, переливающимся роем вылетела в забаррикадированное окно.

Последовала глубокая тишина — ужасная, похожая на пустоту тишина, когда кислород поглощается в вакууме. А затем матрас загорелся. В центре этого ада лежал Кабби, его голубой пуговичный глаз вспыхивал золотом, пока он горел. Уайатт вскочила на ноги, выпуталась из простыней и, пошатываясь, направилась к огню.

Она не успела убежать далеко, так как Питер поймал ее за талию. Ноги Уайатт взметнулись к небу как раз в тот момент, когда рухнул первый столбик кровати. Волна жара обожгла ее голени, и они, пошатываясь, вышли в коридор, путаясь в конечностях. Она оттолкнула его от себя, как только они отошли подальше от самого худшего.

— Там Кабби, — сказала она, проталкиваясь локтями обратно в комнату. Он преградил ей путь, схватив за запястья и прижав спиной к противоположной стене.

— Это всего лишь медведь, Уайатт.

Она попыталась вырваться, но его хватка была крепкой, как тиски. Позади него старая бумага в цветочек начала желтыми завитками отслаиваться от стены. Коридор наполнился дымом, черным, как сажа, и обожженным гарью. Она перестала сопротивляться, ее глаза защипало от слез. Питер нежно прикоснулся своим лбом к ее.

— Оставь, — прошептал он.

— Вы оба, пошевеливайтесь. — Джеймс прошествовал по коридору, без рубашки и невыспавшийся, сжимая в руке красный огнетушитель из-под кухонной раковины. Протиснувшись мимо них обоих, он выдернул чеку и выпустил густую струю белой пены на разгорающееся пламя, туша его до тех пор, пока от кровати не осталась лишь зола. Огромные клубы древесного дыма поднимались от матраса, словно из дымохода.

Некоторое время после этого они втроем стояли в тишине и смотрели на дымящиеся руины.

Сердце Уайатт замерло где-то в горле, ее мир рушился. Она вернулась в Уиллоу-Хит, потому что была уверена, что хотела сжечь его — попрощаться с ним одним щелчком спички. Но это было все, что у нее осталось от них. Это было все, что у нее осталось от нее самой.