Долгая дорога домой - Бриерли Сару. Страница 19

Маму новость обрадовала, она даже ощутила умиротворение: где-то в глубине души она знала, что видение, которое посетило ее в двенадцать лет, означает, что ей судьбой предписано усыновить ребенка. Возможно, как раз судьба распорядилась так, что им пришлось ждать целых шестнадцать лет после принятия решения усыновить ребенка, чтобы я появился на свет и спустя какое-то время они могли меня забрать в свою семью. Потом все завертелось с невероятной скоростью: прошло всего семь месяцев с момента подачи заявления и менее трех месяцев после получения разрешения – и я прилетел в Австралию.

Мама верит, что многие жители Австралии могли бы помогать детям, оказавшимся в сложных обстоятельствах в других странах, – поддерживать деньгами или даже усыновлять. На ней негативно отразились бюрократические проволочки, связанные с усыновлением Мантоша, – она тяжело заболела. Мама сторонница того, чтобы вместо разных законов австралийских штатов по вопросам усыновления внутри страны принять упрощенный федеральный закон. Она критикует правительство, которое все усложняет, и уверена: если бы процедуру упростили, на усыновление решилось бы больше семей.

Мамина история – свидетельство того, что мне повезло, что судьба мне улыбнулась. Трудное детство закалило ее, и в результате своих переживаний она совершила настоящий поступок. Надеюсь, я тоже смогу совершить нечто подобное, так же как и Мантош. Благодаря тому, что мама много ужасного пережила в детстве, она стала великолепной матерью тем, кого усыновила. И всегда является для нас, ее приемных детей, уже взрослых, источником вдохновения. Я люблю ее за то, что она именно такая, но больше всего уважаю за жизненную позицию и решения, принятые вместе с папой. Не сомневаюсь, что всегда буду испытывать искреннюю благодарность к обоим своим родителям за жизнь, которую они мне подарили.

7. Взросление

Когда я учился в старших классах, карта Индии продолжала висеть на стене в моей комнате, но я едва ли замечал ее – рядом висели плакаты моей любимой группы «Ред Хот Чили Пеперс». Я рос настоящим австралийцем – гордым тасманцем.

Разумеется, я никогда не забывал свое прошлое, не переставал думать о своей индийской семье. Я все еще был полон решимости навсегда запомнить малейшие подробности своего детства и часто прокручивал их в голове, как будто сам себе рассказывал историю. Я молился о том, чтобы моя родная мама была жива и здорова. Иногда я лежал в кровати и представлял улицы своего родного городка, видел, как брожу по ним, возвращаюсь домой, открываю дверь, смотрю на спящих маму и Шекилу. Когда я мысленно переносился туда, то сосредотачивался на том, чтобы послать им весточку, что со мной все хорошо, что не стоит обо мне волноваться. Это было сродни медитации. Но эти воспоминания стояли у меня на втором, а не на первом плане. У меня хватало подростковых забот, как и у любого другого мальчишки.

В средней школе, в отличие от начальной, училось намного больше детей из разных этнических групп, в особенности греков, китайцев и индийцев, поэтому если раньше я и чувствовал себя не таким, как остальные, то теперь это чувство исчезло. У меня появились настоящие друзья, я стал гитаристом школьной рок-группы, много занимался спортом, в особенности футболом, плаванием и легкой атлетикой. Меня радовало то, что Мантош все же остепенился.

Я сохранял относительную независимость и занимался своими делами. В четырнадцатилетнем возрасте я бегал к местному причалу с друзьями, где мы болтались без дела и тайком баловались спиртным. Вскоре у меня появилась подружка. Нельзя сказать, что я отбился от рук, но все больше и больше времени слонялся без дела. Очень соблазнительно оправдать такое поведение в этот период своей жизни трудным детством и переездом в другую страну, но, честно говоря, мне кажется, что я просто слишком увлекся тем, что интересует большинство подростков.

Я никогда не был отличником, но из-за занятий спортом и других увлечений начала страдать успеваемость в школе. И в конце концов у моих родителей кончилось терпение. Они были людьми решительными и трудолюбивыми, им казалось, что я попусту трачу время. Они выдвинули мне ультиматум: или я в восемнадцать лет заканчиваю школу и иду работать (Мантош позже выбрал именно этот путь), или начинаю учиться как следует и поступаю в университет, или иду в армию.

Этот ультиматум стал для меня настоящим потрясением. Меня пугала мысль служить в армии, но на это и рассчитывали родители. Армейская жизнь казалась мне очень похожей на жизнь в приюте, о которой я хотел забыть. К тому же выбор, предоставленный мне родителями, напомнил, как сильно я хотел учиться, когда жил в Индии. Мне подарили жизнь, о которой я даже не мечтал, и она явно мне нравилась, но, конечно же, я не в полной мере воспользовался выпавшим мне шансом.

Этого оказалось достаточно, чтобы я взялся за ум: с той минуты я стал образцовым учеником, запирался после занятий в комнате и делал уроки, исправил плохие оценки и даже по некоторым предметам стал лучшим учеником в классе. По окончании школы я выбрал трехгодичный курс бухучета в рамках Национальной системы образования [7], чтобы позже иметь возможность поступить в университет. Еще я нашел работу в гостинице.

После этой первой встряски мама с папой больше не давили на меня в выборе какого-то определенного жизненного пути и никогда не заставляли чувствовать себя обязанным за то, что они меня усыновили. Пока я искал себя в этой жизни, они всегда меня поддерживали. Они бы очень порадовались, если бы я получил университетский диплом, но через какое-то время мне настолько понравилось работать в сфере гостиничного бизнеса, что я, не раздумывая, забросил бухучет. Несколько лет для меня работа была сродни игре, я работал в различных барах, клубах, ресторанах по всему Хобарту. Это были веселые времена, когда я жонглировал бутылками, как Том Круз в фильме «Коктейль», и организовывал вечеринки. Но когда я осознал, что у меня нет перспективы карьерного роста, я понял, что хочу большего. Решил, что буду повышать свою квалификацию в сфере гостиничного бизнеса, что, как я надеялся, позволит мне занимать руководящие должности. Мне повезло, я получил грант на поступление в Международную австралийскую школу гостиничного хозяйства в Канберре. Благодаря имеющемуся у меня опыту мне сократили срок обучения с трех лет до полутора.

Я продолжал жить с родителями, но, поскольку дома почти не бывал, проводя время или на работе, или на занятиях, или у своей невесты, вскоре решил поселиться отдельно. По-моему, родители даже обрадовались, когда я проявил такую инициативу. Так что мое решение переехать в Канберру выглядело вполне естественным.

Как оказалось, лучшего решения я не мог бы принять. Именно в Канберре моими мыслями неожиданно завладела Индия, и я стал размышлять, как разыскать свой родной дом.

Когда я в 2007 году поселился в общежитии колледжа в Канберре, то обнаружил, что здесь живет множество студентов-иностранцев, и, как выяснилось, в основном это были выходцы из Индии. Большинство были родом из Дели и из городов, которые тогда уже носили названия Мумбаи и Колката [8].

В старшей школе я был знаком с другими индийцами, но, как и я, они выросли в Австралии. Совсем другое дело познакомиться со студентами-индийцами, приехавшими из моей родной страны. Со мной они общались на английском, но между собой говорили на хинди, а я уже много лет не слышал родного языка. Я практически забыл его – все индийцы в школе разговаривали только по-английски, – поэтому испытал некое повторное культурное потрясение. В компании иностранных студентов я лишился своего экзотического индийского происхождения, теперь я оказался австралийцем среди индийцев.

Самая главная причина, по которой меня тянуло к ним, – они были родом оттуда, откуда и я, некоторые даже из того города, где я потерялся. Они бродили по тем же улицам, ездили на тех же поездах. Наш интерес друг к другу оказался взаимным, они с радостью приняли меня в свой круг. И только с этими людьми я впервые, уже в возрасте двадцати шести лет, прочувствовал, что такое быть индийцем. Я говорю сейчас не о политическом или этнографическом смысле этого слова и не о неловких попытках родителей привить мне любовь к моей далекой родине. Я хочу сказать, что чувствовал себя своим в компании студентов-индийцев, охотно приобщаясь к культуре моего народа. Мы ели индийские блюда, ходили вместе в клубы, ездили в близлежащие города или собирались у кого-нибудь дома, чтобы посмотреть индийское кино, – ту удивительную болливудскую смесь боевика, мелодрамы, комедии и любовной истории. И люди, с которыми я познакомился, не имели никакого отношения к бюро по усыновлению и не были психологами, помогающими избавляться от последствий психологических травм. Они были обычными людьми, обычными индийцами. Общаясь с ними, я осознал необходимость заново выучить родной язык, и от них я узнал о тех стремительных изменениях, которые происходят в современной Индии.