Помещик. Том 5. Воевода. Страница 14

Игнатий Лойола ещё раз прочитал письмо и посмотрел на брата Доминика.

– Вы уже сумели установить, кем являлась в прошлой жизни Марфа?

– Увы, – развёл руками священник. – Мы вообще случайно выяснили её настоящее имя. Если бы Царь не пытался через нас это выяснить, то так бы и остались в неведении.

– Алиса, значит.

– Судя по предположению Царя – кто-то из земель Руа де Франс. Во всяком случае, она говорит на французском. А Андрей много что знает о франках и испанцах.

– И испанцах?

– На заседании Думы – это что-то вроде парламента или кортесов при Царе – он назвал жандармов Руа де Франс лучшей конницей мира, а испанские терции – лучшей пехотой. И, судя по разговорам, немало наслышан об этих краях.

– Но он же умер давно. И его супруга умерла давно. Тогда ещё ни жандармов, ни терций не было, – как-то растерянно произнёс Игнатий де Лойола.

– Мы сами теряемся в догадках. – Пожал плечами брат Доминик. – Однако Андрей несколько раз демонстрировал очень глубокие и широкие знания. В том числе по тем вещам, которых знать не должен. У нас есть два объяснения. Первое – мёртвые после смерти могу общаться между собой. Вторая – мёртвые после смерти могут наблюдать за живыми.

– Ясно, – словно бы нехотя кивнул Игнатий де Лойола. – Может быть, у вас есть какие-то предположения относительно личности Алисы?

– Увы… – Развёл руками брат Доминик. – Именно поэтому мы к вам и решили обратиться. Мы точно знаем, что она недурно справляется с управлением замком, то есть явно имеет опыт и подходящее образование. Занимается ткачеством. Ведает, как ткутся ковры. Умеет читать, писать, считать. Знает несколько языков.

Игнатий встал. Вышел из-за стола. И медленно подошёл к окну.

Там, вдали, плыли высокие красивые облака, сквозь которые выглядывало тусклое солнышко. Время близилось к закату, и какая-то хмарь присутствовала, смазывая картинку. А может быть, сказывалась старость, и он уже толком не видел всю красоту небес. Чёрт его знает. Во всяком случае, Игнатий о том не задумывался. Все его мысли оказались прикованы к далёкой земле на востоке, где, по его мнению, творились настоящие чудеса и чувствовалось божественное присутствие.

– Хорошо, – наконец произнёс он. – Я помогу вам.

– Премного благодарю, – вполне искренне ответил брат Доминик.

– Я сам туда отправлюсь.

– Что? – несколько опешил его собеседник.

– Святой Престол в сомнениях относительно личности и природы этого человека. И я лично проведу эту проверку. Заодно попробую пролить свет на вновь открывшиеся обстоятельства.

Глава 8

1555 года, 1 декабря, Тула

Формальное начало зимы было далеко не её фактическим началом. Во всяком случае, первого декабря уже лежал снег и не первый день. Понятно, что тонким слоем. Однако он был, и он не таял от любого чиха, так как земля уже в достаточной степени остыла. И даже вода по реке стянулась первым хрупким льдом, который днём уже держался, не разрушаясь. Так что ещё немного, и можно будет использовать её в качестве ледовой дороги.

Андрей выжил.

Несмотря на изначальное воспаление слепой колотой раны. Рассечение и чистка солевым раствором очень помогли. И плечо потихоньку заживало.

Причём, судя по всему, яд какой-то на кинжале если и имелся, то либо потерял своё действие в значительной степени, либо преимущественно остался на ткани. Во всяком случае, Андрей во время своего лечения и даже в первые его дни явных признаков сильного отравления не наблюдал. Что, впрочем, не мешало ему раз за разом проговаривать факт отравленного оружия. Повторение ведь, как известно, мать учения. И если сказать тысячу раз в разных ситуациях, что «ИГИЛ запрещена на территории РФ», то даже тот, кто не знает, что это за блюдо, проникнется моментом.

Понятное дело, что левой рукой он покамест действовать не мог. По банальной причине – из-за полной дисфункции рассечённых мышц плеча. Да, они срастались, но пока ещё не восстановили свою функциональность. Но он сам, подцепив руку на подвязку, лазил уже по всей округе. Дел-то было великое множество, и сами себя они не сделают.

Отдельной песней стало то, как на него смотрели окружающие.

– Но кинжал был отравлен! Как же ты выжил? – неподдельно удивился Спиридон.

– Видимо, горожане крепко молились за меня, – пожал плечами Андрей и поморщился, так как невольно разволновал рану.

Вот так и отшучивался.

Несмотря на мрачные ожидания Андрея, новых слухов о каком-то чуде или святости не возникло. Во всяком случае, он о них пока не слышал. Люди на него смотрели, крестились, но помалкивали.

Как ему сообщил отец Афанасий, по городу ходили две популярные версии произошедшего события. Согласно первой неизвестный убийца ударил воеводу отравленным кинжалом в церкви. Применив какой-то жуткий заморский яд. Однако воевода выкарабкался при помощи своих небесных покровителей. Вторая же твердила о том, что кинжал был освящён у Гроба Господня. И Андрей, будучи восставшим мертвецом, не сдох только из-за поддержки своих патронов из Преисподней.

Как несложно догадаться, вторая версия встречалась нечасто и распространялась только противниками нового воеводы. А их имелось немного, с ядром, состоящим из старых сотников, которых Андрей крепко подвинул в рамках борьбы за власть, то есть враги были ясны. Но что с ними делать, воевода не знал. Как и отец Афанасий.

Можно было бы попробовать затыкать им рот. Но Андрей полагал, что это как раз то, чего они и ждут. То, к чему они этой болтовнёй и провоцируют. И явно расставили там ловушку, дабы дискредитировать парня.

Попустительствовать? Это тоже добра не добавит.

Арестовать по иным обвинениям, дабы закрыть или жёстко прижать? Вариант. Но они не были простыми болтунами, которым можно и шапку на голове ломиком поправить. С этими начнёшь чинить расправу – вой поднимут. Царю пожалуются. И как Государь отреагирует – большой вопрос.

В мирное время задача воеводы – держать полк и город в своих руках. В тишине и покое. Любыми способами. Если же воевода спровоцировал восстание или серьёзные потрясения в городе, то, очевидно, он не справляется со своей работой. А Тула – важное направление. За него могут и наказать. Реформы реформами, но если он не справится с базовым, простейшим управлением, то о каких реформах можно говорить?

Беда.

Но что с этими персонажами делать? Ведь он сам их притеснял и настроил против себя. Так ТОГДА было проще. А он в далёком 1552–1553 годах даже и не думал о том, что столь быстро станет воеводой. А в 1554–1555 годах что-то изменять было уже поздно.

Самым простым было дать этой убеждённой оппозиции денег. Простым, но и глупым. Потому что эти деньги, полученные разово, не примирят их с Андреем, а напротив – обострят ситуацию, так как пойдут на их усиление. И такой сценарий может быть разумным только в одной ситуации – дабы выиграть некоторое время перед атакой. Или усыпить бдительность неприятеля, но опять-таки – перед нападением.

Самым здравым сценарием являлось вовлечение этих людей в бизнес, дабы завязать на себя в плане перспектив материального благополучия. Но с этим дела обстояли очень печально, просто потому, что бизнеса на всех не хватало. Да и доверия между ними и Андреем не было. Так что быстро включить их в дело, даже при наличии оного, не имелось никакой возможности, из-за чего они оставались надёжными и верными противниками, готовыми поддержать любой «движ» против Андрея. Кто бы его ни затевал…

Другая проблема нарисовалась оттуда, откуда парень её не ожидал.

Готовясь к отправлению в прошлое, он уделил немало внимания изучению церковного вопроса. Знал парень и обрядовую часть, и идеологическую просто на зубок. А учитывая, что в XVI веке уровень подготовки их на Руси оставлял желать лучшего [8], то он оказывался едва ли не на голову лучше многих местных священников. Здесь сказывался и острейший дефицит книг, и отсутствие внятного регулярного образования, и много других нюансов. Сливаться с идеологическим ландшафтом он мог без проблем. Выделяясь разве что с поправкой на чрезвычайный уровень образования, который не утаить. Однако, оказавшись в положении де факто воскресшего князя, он решил воспользоваться этим удобным моментом для лёгкой коррекции местного православия. Дабы сместить его в более рациональную, по его мнению, сторону. Особенно в свете того, что он волей-неволей стал одним из ярких маркеров-поводов для закипевшей церковной реформы.