Помещик. Том 5. Воевода. Страница 7

– Всем ли довольны твои люди?

– Всем, госпожа.

– Тогда сам смотри и их предупреди. Разбойники будут пытаться лишить нас этого дома, сытости и покоя.

– Уж будьте уверены – скажу.

– Хорошо. Но я позвала тебя не для этого.

– Я тебя внимательно слушаю, – охотно кивнул Игнат, довольный, что неприятная тема отложена в сторону. И подался вперёд, пожирая глазами Марфу. В хорошем смысле пожирая. Хамства и уж тем более каких-то пошлостей сексуального контекста по отношению к молодой женщине никто себе не позволял. И он среди прочих. История о том, как эта хрупкая девица расправилась с татями, гуляла среди обитателей вотчины. Обрастая легендами и совершенно немыслимыми деталями. Так что её побаивались и лишнего себе не позволяли даже в игривой форме. Тем более что прекрасно понимали, КТО её муж и что будет, если он всерьёз расстроится…

Молодая графиня пригласила плотника первым. И, признаться, даже с ним не сильно понимала, с чего начинать и как вообще строить разговор. Даже несмотря на то, что ничего экзотического Игнату поручать не требовалось. Слишком много мыслей, пляшущих в её голове, мешали сосредоточиться…

Всё дело в том, что пару дней назад к ней прибыл новый гонец. Доверенный человек мужа с отрядом сопровождения. И привёз не только большое письмо, но и целый пакет различных бумаг, включая план работ, который необходимо было выполнить в вотчине.

Надо – значит, надо.

Хотя, конечно, женщину задуманный размах мужа немало смущал. Ведь полным ходом всё ещё шло строительство крепости. И за год-другой его не завершить.

Понятно, что к осени 1555 года стены уже вымахали до пяти метров. Однако до плановых высот им было пока далеко. Да и крепость – это не только стены. Тот же портальный узел с двумя подъёмными решётками, парой ворот, подъёмным мостом и барбаканом чего стоит. А внутренние постройки? А дальнейшее укрепление рва и сооружения водоотводных путей? А перестройка цитадели? Дел – вагон, года на три-четыре интенсивных работ. И это не говоря о работах в самой вотчине. Например, в перспективном плане имелось передовое укрепление на реке, защищающее мост через реку. И мост, кстати, Андрей хотел перестроить в камне. И причал. И дорогу от причала до крепости и моста…

Теперь же он присылал ещё план работ. Новых.

Как их делать? Когда? Какими силами?

Марфа просто схватилась за голову и, наверное, полчаса просидела в ступоре после прочтения того письма. У неё имелись деньги, продовольствие и относительное спокойствие. Однако ей катастрофически не хватало людей. И откуда их брать, она не понимала. Приток какой-то шёл, но совершенно ничтожный.

– Безумие какое-то… – тихо пробормотала она, когда убедилась, что никто за ней не наблюдает.

Впрочем, несмотря на раздражение и растерянность, она всё же, выждав пару дней и всё обдумав, взялась за дела. Решив, что муж не сильно расстроится, если она не справится, но вот если делать не станет вовсе, то точно разозлится.

Среди прочего муж требовал весной ставить цеха для ковровой и ткацкой мануфактур. А пока за зиму подготовить для них всё необходимое. Станки там и прочее. Почти всё из этого оборудования было либо деревянным, либо преимущественно деревянным. Потому-то она Игната и пригласила. Плотник как-никак.

Андрею очень хотелось сразу начать использовать нормальные станки. Желательно с приводом от водяного колеса или ещё какого-то двигателя. Однако выше головы он в текущей ситуации прыгнуть не мог. Ибо знал возможности своих людей. И покамест был вынужден ограничиться самыми простыми станками и оснастками, привычными для местности и эпохи. Может быть, это и было глупо. Но по его подсчётам даже правильно организованные имеющиеся ресурсы позволяли провести настоящий прорыв…

– Я понял тебя, госпожа, – произнёс Игнат, немало загрузившись после того, как Марфа закончила перечислять, сколько и чего нужно ему изготовить для этих мануфактур.

Он уже привык к тому, что Андрей требовал от него большие партии максимально одинаковых вещей. Плотник не понимал, откуда у молодого воеводы такая страсть. Однако выполнял его капризы. Обычно тот заказывал либо древки для стрел, либо клеёные копья, либо щиты, либо ещё что-то. Но всё технически простые вещи. Сейчас же потребовал станки… пусть и очень простые. Но такие, чтобы как братья-близнецы. Один в один. Та ещё задачка…

– Сделаешь?

– А куда деваться? – почесал затылок Игнат.

– Следом будут и другие заказы.

– Ох… – покачал он головой, тяжело вздохнув. – С этим бы справиться. Сама же видишь, госпожа, дело непростое. Да и другими делами я загружен изрядно.

– Смотри, – произнесла новоиспечённая графиня и протянула плотнику листок бумаги.

– Что сие?

– Домик для пчёл.

– Чего?! – ошалело переспросил плотник.

– Улей. Или домик для пчёл. Мой супруг узнал, что в землях магометан люди не бегают за пчёлами да не разоряют их гнезда, подобно нашим бортникам. Они ставят им домики и подселяют туда семьи пчелиные. Те там и живут. Как гуси или козы.

– Ну… – протянул Игнат.

– Понятно ли тебе, что нарисовал мой супруг?

– Он всё очень понятно нарисовал.

– Сделаешь?

– Боже! Когда? – с нескрываемой жалостью в голосе взмолился он. – Когда мне это делать? Госпожа, ты уверена, что мне нужно делать эту шалость?

– Почему же шалость? – выгнула бровь Марфа. – И да, я уверена…

На листке, что она протянула плотнику, был улей Прокоповича [3]. Самый первый примитивный рамочный улей, изобретённый в 1813 году. Он не требовал ничего сверхъестественного. Ни проволоки, ни печатных восковых заготовок сот, ничего. По сути, этот улей представлял собой ящик с откидной крышкой и низкими и широкими деревянными рамками, на которых пчёлы сами формировали соты. Ясное дело – не аккуратные и бесформенные, но вполне подходящие для модульного извлечения.

Никаких особенных сложностей такой улей для Игната и его людей не представлял. Да, изделие непростое, но грубоватое и лишённое всяких тонких или точно подогнанных деталей. Вопрос был только в том, кто и когда его станет делать. А ведь Андрей хотел к весне иметь пару десятков таких ульев, обещая прислать в вотчину бортников для ловли пчелиных семей и присмотра за ними.

Людей не хватало.

Просто не хватало.

Ведь заказ на изготовление двуколок для сотенного обоза, колёс, щитов, пик, заготовок для стрел и так далее никто с Игната не снимал.

– Не могу.

– Можешь.

– Мои люди и так не продыхая трудятся. От рассвета до заката. Света белого не видят.

– Но им ведь за это исправно платят. И кормят. И обогревают.

– Всё так, госпожа. Но когда им делать новые вещи, если они и те, что господин заказал, не успевают сделать? Я к тем дурням и присматривался потому. У меня просто некому работать.

– Хорошо, – чуть помедлив, ответила Марфа, – давай сделаем так. Ты сегодня всё пересчитай и хорошенько подумай. А завтра приходи снова. И я укажу, что именно можно покамест не делать.

– А господин мне за это голову не оторвёт?

– Не оторвёт. Ибо дела с ульем и станками действительно очень важны. Да и моё сие распоряжение будет. Так что с тебя никакого спроса.

– Ну разве что так…

Игнат ушёл. Илья пришёл. И снова трудный разговор. А потом ещё один человек, и ещё, и ещё. И всем требовались люди, а точнее, рабочие руки.

Так что, завершив тяжёлую цепочку бесед, Марфа засела за ответное письмо супругу, в котором доносила ему важнейшие сведения о том, что он «охренел в корень», «потерял связь с реальностью» и что для любых работ требуются люди, их выполняющие. И было бы очень неплохо, если бы он, такой из себя умный, вместе с грандиозными планами и со своими указаниями присылал ещё и тех, кто трудиться станет над их исполнением.

Без мата и явного хамства, но очень едкое и язвительное письмо получилось. В первую очередь из-за того, что супруга точно и детально описывала в нём, сколько у неё людей, их распределение по подразделениям и нагрузку, которая ложится на их плечи.