Продажная верность (ЛП) - Боуи Эмили. Страница 49

Мне так надоело, что мама никогда не принимает мою сторону.

— Если хочешь знать, Сорен убил Джуда, потому что тот собирался утянуть его вниз своими наркоманскими замашками. За этого человека я и вышла замуж. Ты счастлива? — я подавляю всхлип, пытаясь сдержать слезы.

Мама обнимает меня. Я не помню, когда она делала это в последний раз.

— Ты спросила его об этом?

— Из-за него мы похоронили Джуда.

Мама кладет свою руку на мою. Я не могу не заметить, что к ее коже начинает возвращаться румянец, и она стала больше передвигаться по дому.

— Дорогая, Джуд был беспокойной душой большую часть своей жизни. Сорен был единственным, кто удерживал его на правильном пути, пока мог. Он сделал для своего лучшего друга все, что было в его силах.

Я шмыгаю носом, сдерживая слезы, которые грозят пролиться.

— Я даже не успела попрощаться, — всхлипываю я, и мама снова обнимает меня. Она медленно поглаживает меня по спине.

— Выпусти это наружу. Нехорошо держать все в себе.

Я плачу еще сильнее.

— Сорен, должно быть, ненавидит меня сейчас. Все, что я сделала — это оттолкнула его.

— Дорогая, этот мужчина влюблен в тебя по уши. Я не думаю, что это возможно.

Я чертовски нервничаю, направляясь к дому Джин. Ненавижу, что она не со мной. Хотя как может быть иначе, если она считает, что я женился на ней только из-за наследства? В ее глазах наш брак был сделкой. С ее уходом я потерян, несчастен. Даже мои братья не хотят находиться рядом со мной.

Даже когда думаю о том, что Джин не рассказала мне о Еве, я не могу на нее злиться. Она же не знала, что та убегает замуж. Если бы она думала, что Еве грозит опасность, она бы сказала мне. Я не мог придумать нашу любовь.

Паркую свою машину — ту самую, которую она раздолбала к чертям — у ее подъездной дорожки. Я ухмыляюсь, вспоминая, как она улыбалась, когда терлась своей машиной о бок моей. Какая-то часть меня жалеет, что я ее перекрасил. Мне нравится напоминание о ней и ее дерзости.

Я стучу в дверь, и мгновение спустя появляется ее мать.

— Могу я поговорить с Джиневрой? — вежливо спрашиваю я.

Она бросает на меня грустный взгляд и похлопывает по руке: — Ее здесь нет, Сорен.

Мое сердце замирает, и я не могу расшифровать этот взгляд. Ужас охватывает меня, температура повышается. Может, я опоздал? Неужели я уже потерял ее навсегда?

Я колеблюсь: — Я также пришел сюда ради тебя, — я расстегиваю пиджак и достаю конверт. Пиппа открывает дверь шире, чтобы я мог войти. Ее руки постоянно теребят друг друга.

— Это плохие новости, не так ли?

Я качаю головой.

— Напротив, — протягиваю ей конверт, и она дрожащими руками вскрывает его.

— Лекарство работает, — ее глаза блуждают слева направо, читая, — я не понимаю, что здесь написано.

— Здесь говорится, что продолжительность твоей жизни увеличилась с четырех месяцев до десяти лет. Рак все еще живет в тебе, но они смогли уменьшить его размеры, и купировать скорость его роста.

— А Джиневра знает? — спрашивает она, ее глаза стекленеют от непролитых слез.

— Пока нет. Я пришел сюда, чтобы лично сообщить вам обеим эту новость.

Пиппа хватает меня за руку: — Мой дорогой мальчик, надеюсь, это не было настоящей причиной твоего визита.

Я вздыхаю: — Нет, но я подумал, что ей придется поговорить со мной, если появлюсь с этим.

— Вы двое подходите друг другу.

— Я не уверен, что она чувствует то же самое, — правдивость этих слов ошеломляет. Мое сердце снова ускоряется при одной только мысли о том, что я могу потерять ее. Я не уверен, что смогу это пережить.

— Иди к ней, — призывает Пиппа, вставая.

Я выхожу из дома и звоню своей службе безопасности, чтобы узнать, где Джиневра.

Я стою у большого окна, наблюдая за разговором моей жены с ее бывшим боссом, и замечаю, что он записывает разговор. У меня мгновенно пересыхает во рту, а в душу закрадывается такая боль, какой я никогда не испытывал. Я всегда доверял Джин, но эта сцена передо мной?

Она делает глоток своего напитка, и ее губы дрожат, когда она продолжает говорить. Я понятия не имею, что ей известно, но знаю, что она самый умный человек, которого когда-либо встречал. Она легко может найти все, чтобы уничтожить меня и мою семью. Так вот что она делает? Я вспоминаю своих братьев, сомневающихся в ее преданности. Ева была преданна мне. Была ли Джин также верна мне?

Эти мысли бьют мне прямо в сердце. Я отдал ей все. Я дал клятву своей семье, что она будет преданна мне. Я поклялся своей жизнью. Такая клятва обязывает. Я сглатываю комок, подкативший к горлу. Горло пульсирует, когда проталкиваю его вниз. Мой желудок хочет немедленно его отвергнуть и урчит от тошноты.

Конрад продолжает подбивать ее говорить дальше. Он мне никогда не нравился, и сейчас я жалею, что не заставил его исчезнуть, когда впервые увидел его с Джин. В очередной раз я не прислушался к своей интуиции из-за нее.

Джин берет свою кружку, и ее руки дрожат, когда она подносит ее к губам. Конрад кладет руку ей на бедро и не отпускает, пока она пьет. Во мне вспыхивает ярость, и я срываюсь с места, врываясь в кофейню. Дверь ударяется о стену, и я громко топаю к ним.

— Убери руки от моей жены, — требую я.

У мужчины молниеносные рефлексы, он быстро отодвигается, чтобы оказаться как можно дальше от Джиневры. Возможно, это спасло ему жизнь, в зависимости от того, как много Джин ему рассказала.

— С чем связана эта встреча? — спрашиваю сквозь стиснутые зубы. Мой взгляд перебегает с Конрада на жену.

Конрад выключает свое записывающее устройство и встает: — Спасибо, Джин.

— Для тебя она Джиневра, — мои кулаки сжимаются и разжимаются.

Я могу приказать убрать его одним щелчком пальцев, и никто никогда больше о нем не услышит. Как трус, он убегает, а я провожаю ее взглядом.

— Что это было? — ровно спрашиваю я, контролируя свой голос, хотя чувствую себя совсем иначе.

— Возможно, это не самое подходящее место для такого разговора, — отвечает она, оглядывая кафе.

— И все же ты только что беседовала с адвокатом, который, как мы знаем, пытается завести дело против моей семьи, — я наклоняю голову в сторону. Сердце, кажется, вот-вот выскочит из груди и ударит ее по лицу с такой силой, с какой оно бьется.

К черту. Она смотрит на меня, уперев руки в бедра, и я поднимаю ее, перекидывая через плечо.

Она брыкается и колотит своими маленькими кулачками по моей спине. Я крепче держу ее за ноги, пока веду нас к выходу из кафе. Никто не осмеливается мне что-либо сказать.

Холодный воздух кажется освежающим на фоне моего повышенного давления. Я делаю глубокий вдох, пытаясь отодвинуть свои чувства к ней на второй план.

— Не отгораживайся от меня, Сорен. Я вижу, что ты делаешь это прямо сейчас. Все, о чем я прошу, это поговорить наедине. Пожалуйста.

Я ставлю ее обратно на ноги, и мне приходится поддержать ее из-за резкого движения. Ее щеки раскраснелись, дыхание прерывистое, а волосы разметались повсюду. Черт, я не могу вспомнить, выглядела ли она когда-либо более привлекательно. Ее завораживающие глаза умоляют меня, и я как чертов неудачник поддаюсь.

— Прекрасно, — я скрещиваю руки на широкой груди, каждый нерв напрягается в ожидании ее обреченных слов.

Пока мы идем к моей машине, она говорит: — Я нашла один из дневников Джуда. Он писал обо всем. Я действительно поражена его умением излагать мысли. Это было похоже на чтение литературного произведения.

— Правда? — я открываю для нее дверь машины, и она забирается внутрь. — Где ты хочешь поговорить? — спрашиваю, пристегиваясь.

— Здесь, — она открывает свою большую сумочку и достает коричневую кожаную книгу.

— Ты можешь взять его. Это дневник Джуда, — она протягивает мне книгу, и я перелистываю несколько страниц, исписанных почерком Джуда. — Я решила, что буду проходить свидетелем по делу. Я согласилась разоблачить наркобизнес.