Женаты по договору (СИ) - Фрост Деметра. Страница 54
— Мы же только утром занимались… этим, — смущенно шепчет она, — Да и как ты себе это представляешь? Здесь? В карете?
— Шторки видишь, девочка? Успеем…
— Платье помнешь!
— Я аккуратно…
— Аттавио! Нельзя!
— Можно, милая… Мне — можно…
— Аттавио!
Но граф затыкает ее, закрывая рот поцелуем, а рукой — задирая многочисленные и пышные юбки. Ловко пробирается через ворох тканей к промежности… Умело возбуждает и делает влажной… А потом усаживает сверху, и та, позабыв и о стыде, и от приличиях, двигается и скачет, закусив до крови губу, пока не доводит их обоих до пряного и острого пика наслаждения.
После всего, конечно, она недовольно ворчит и морщится, но, пощипывая ее за подбородок и невозможно нежно целуя в искусанные губы, Аттавио все же заставляет ее сознаться.
— Тебе же понравилось, девочка. Ну же, скажи! Понравилось и хочется еще! Ты была такой мокрой и горячей…
— Да! Понравилось! Но это было безрассудно и неприлично, Аттавио! Прическа наверняка растрепалась…
— Не растрепалась, не переживай.
— Платье помялось!
— Не помялось. А будешь еще болтать — пойду на второй заход!
Конечно, после такой угрозы девушка тут же замолкает. И под насмешливым взглядом супруга начинает приводить себя в порядок.
И ей это удается настолько успешно, что никто не может заподозрить ничего крамольного, когда на площади возле центрального входа в Королевский парк их с графом карета останавливается, и она выбирается из нее с помощью услужливо протянутой мужем руки. А тот ее еще и обнимает после — аккуратно и заботливо, будто боится, что она может оступиться после их небольшой и далеко не невинной игры.
А ведь у нее и правда до сих пор ноги немного подрагивают… И ощущения неприятные между бедрами, по которым семя мужчины медленно стекает, пачкая не только кожу, но и ткань чулок…
— Что не так, красавица? — чутко улавливает ее настроение граф, но при этом усмехается коварно и торжествующе, будто ребенок после удавшейся шалости, — Беспокоит что-то?
Глянув на мужа снизу вверх, девушка снова фыркает. Ведь знает тот, что именно ее «беспокоит». Вот и радуется, как дитя малое. Это немного даже забавляет, конечно, но и… в то же время страшно смущает.
Но в какой-то момент Аттавио смурнеет и становится строже.
— Не уходи далеко, — говорит, оглянувшись на возникшего под боком Рико, но обращаясь к жене, — Больше положенного ни с кем не разговаривай. И даже если посланник якобы от короля обратится — сначала мне скажи.
У девушки удивленно распахиваются глаза, и она недоуменно заглядывает в мужнее лицо.
— А тебя-то что беспокоит? Опасаешься потенциальных соперников? Или хочешь заставить волноваться почем зря?
— Как хочешь — так и думай. Но от меня или, в крайнем случае, от Рико — ни на шаг. Поняла?
— Поняла, Аттавио… Не нервничай. А то я ж действительно испугаюсь…
Хватка на ее талии становится жестче и крепче. Но это как раз девушку не смущает. Ей так даже комфортнее — уверенность внушает.
Да и привычно давно стало — идти с мужем рука об руку, бедром к бедру. И пусть благодаря своей близости и объятьям они нарушали всякие нормы приличий… А еще это вызывало и зависть, особенно, по понятным причинам, со стороны дам…
Но какого черта? Мире было уютно и тепло. А значит, она могла справится со всем…
Едва ли Мираэль хорошо понимала, что происходит. Ведь изначально все было нормально и обыденно — как и несколько дней назад, они мирно прогуливались по дорожкам… Иногда останавливались в тени аллеи, чтобы перевести дыхание… угощались закусками и вином, которыми были щедро заставлены расположенные в разных уголках парка столы… Разговаривали со знакомыми… Обсуждали насущные и актуальные вопросы…
Потом встретились с королем и в числе его свиты продолжили неторопливое шествие по парку и аллеям…
Посетили зимний сад… и оранжерею…
Составили даже компанию Его Величеству за общим столом, как будто были его близкими товарищами и соратниками.
Получили весьма щедрый комплимент их такой «примечательной и яркой паре», и Мире даже задали завистливый вопрос о том, каким образом ей получилось заполучить у мадам Дэльфины столь потрясающий наряд.
В целом, все шло спокойно и своим чередом… Степенным и мерным…
Возможно, слишком мерным, оттого никто и отметил вовремя, когда обычная дискуссия превратилась в весьма эмоциональную перепалку.
Которая, в свою очередь, совершенно незаметно перетекла во что-то возмутительно неподобающее.
— Как так получилось, что вы аж пять лет прожили вдали от Игдара? — спрашивает кто-то из присутствующих за столом дам, — Признайтесь — за какие такие прегрешения муж сослал вас в провинцию?
— Все это — досужие домыслы, — негромко отмечает Мишель Барсле, тоже оказавшаяся в этот вечер за одним столом с королем и четой Тордуар — благодаря, разумеется, близкому знакомству с самой графиней.
— Конечно, — степенно кивает Мира, внутренне благодаря учредительницу книжного клуба, — Ни о какой ссылке не может быть и речи.
— И все же все мы задаемся вопросом — почему столица на протяжении столько времени была лишена вашего сияния?
— Хотя, конечно… — ухмыляется невысокий, с некрасивым лицом мужчина с чрезмерно пухлыми губами, — Кто ж признается в подобном?
— Было бы в чем признаваться… Мое здоровье просто не позволило мне остаться в столице, жить в ее темпе. В быть мужу обузой я не хочу.
— Да разве такая красавица может быть обузой? Граф, вы весьма жестокий человек! Ваша жена такая нежная птичка! А вы…
— А мне кажется, что вы просто что-то утаиваете! Аттавио, ну правда! Столько времени прошло — можно уже и поделиться своими секретами.
— Вы слишком настойчивы. Это уже… неприлично, — не выдержав, говорит Мира.
— Что вы такое говорите, дорогая графиня? Мы же с вами друзья! А между друзьями не может быть никаких секретов!
— Да, Мираэль! Поделитесь уже с нами!
— А может там, у себя в провинции, вы оставили кто-то дорогого своему сердцу? — насмешливо спрашивает еще одна дама, — Аттавио, дорогой! Если это так, тогда сразу все встает на свои места! В таком случае вы правильно сделали, граф, что вернули супругу к себе!
Ни взглядом, ни выражением своего лица Аттавио Тордуар не показывает и капли неудовольствия или раздражения. Привык за это время и к козням, и к откровенным провокациям со стороны представителей высшего света. Но одно дело — уколы в его сторону. И совсем другое — в сторону Мираэль.
— Правильно ли я понимаю, что вы обвиняете мою жену в наличии любовника? — стальным голосом спрашивает он.
— Аттавио, боже правый, не надо делать столь яростное выражение лица, вы пугаете наших дам! — усмехнулся один из мужчин, — Да и с каких пор вас волнуют подобные условности? Уверен, мы можем простить нашим прекрасным женщинам некоторые вольности — лишь бы они были счастливы…
— И не мешали в свою очередь своим супругам, не так ли? — откровенно смеется еще кто-то.
И в этот момент Мираэль неприятно удивилась и осознала одну вещь — по не совсем понятным для нее причинам люди просто перестали опасаться ее мужа. И дело было не в выпитом вине. И не в разнузданной обстановке. Еще совсем недавно девушка видела — редкие смельчаки или попросту дураки могли себе дерзкие речи в сторону Аттавио. Да и жестикуляцию свою старательно контролировали.
Сейчас же ни женщины, ни мужчины не сдерживали своих порывов и любопытства. И тем самым приближали неминуемое…
— Разве вы сам, граф, не позволяете себе невинные шалости? Уверен, в вашем прекрасном особняке всегда найдется место для двух-трех симпатичных мордашек, чтобы не перетруждать свою молоденькую и хрупкую женушку…
— Это кто кого еще жалеет? Я слышала, любезная Мираэль, что у герцога Кваранта на вас присутствуют долгоиграющие планы…
— Ох, да только ли Кваранта? Уверен, любой уважающий себя юноша мечтает о внимание сиятельной графини!