Женаты по договору (СИ) - Фрост Деметра. Страница 57

Вот только что же делать ей? Пойти сейчас к нему, пойти наперекор и все же вывести на разговор? Или же послушно отправиться в свои комнаты и лечь спать?

Но вряд ли она уснет быстро… Вряд ли сможет отвлечься от неприятных мыслей и того тягучего и колкого чувства внутри себя, которое заставляет ее нервно шевелить пальцами и дергать подбородком.

Странно… Но ни разу за все то время, что она провела подле Аттавио после возобновления их «контакта», девушка не чувствовала себя настолько неуверенно и растерянно.

Поэтому, чтобы успокоить нервы, девушка просит свою горничную о травяном настое. Пока ждет ее в спальне, распутывает прическу и снимает драгоценности. Пытается раздеться, но это не просто — слишком много завязок, шнурков и булавок. Воротившая Зола, разумеется, помогает, но тактично молчит и ни о чем не расспрашивает. Может, чувствует напряжение графини, а может, читает на ее лице нерасположенность в разговору. Хотя, конечно, девушке любопытно — а как прошло? А видели ли короля? А понравилось ли платье другим дамам?

— Я могу еще чем-нибудь помочь, миледи? — ласково спрашивает горничная после того, как, переодевшись в ночную сорочку и домашний халат, Мира устраивается за незамысловато накрытым столиком.

— Спасибо, Зола, все в порядке. Я скоро лягу спать.

— Тогда спокойной ночи, госпожа.

— Спокойной ночи, Зола.

Поклонившись, девушка покидает графскую спальню. Но, заворачивая за угол коридора, едва не вскрикивает, испуганно дернувшись назад.

— Простите, мессир, — лопочет она, хлопая глазами на неожиданно появившегося графа, — Я вас не заметила…

— Ничего страшного, — рассеяно бурчит граф, как будто почти и не заметив девушку, — Графиня у себя?

— Да, господин.

— Можешь идти.

— Тогда… Спокойной ночи?

Мужчина кивает и продолжает идти вперед. А ведь и он тоже до странного напряжен, — ловит себя на мысли горничная, непроизвольно закусывая губу. И куда как больше, чем ее госпожа. Что же все-таки произошло? Супруги поссорились? Или что-то посерьезней?

Вот бы пошушукаться с кем-то об этом… Но нельзя. Внутреннее чутье подсказывает — не стоит.

…Но уже следующий день приносит с собой то, что заставляет графскую чету и их немногочисленных друзей активизировать все возможные резервы для решения принесших той самой бурей вопросы и задачи.

Проснувшись, Мира сладко потягивается и зевает, прикрыв ладошкой рот. От ее копошения рука мужа, практически всю ночь обвивающая ее за талию, напрягается. И властно, хоть и безотчетно подтягивает к своему голому торсу и прижимает к груди.

И этот немного грубоватый жест нисколько не пугает девушку — наоборот, заставляет вспомнить, как накануне, несмотря на все ее опасения, муж пришел в ее спальню. И хотя они толком так и не поговорили, супруги потянулись друг к другу, как противоположно заряженные магниты. Аттавио — в порыве показать свою власть и право полного обладания, Мира — в безотчетной нежности и отчаянии. И потому гостеприимно распахнула ему свои объятия, принимая жадность супруга как нечто само собой разумеющееся.

Жадным он кажется и сейчас. Даже спящий, граф стремится к тесной близости, не взирая на некоторое неудобство. Дышит глубоко и шумно, опаляя дыханием кожу ее головы, а пальцами непроизвольно сжимая чувствительное полушарие и нежный кружочек соска.

Но Мира не жалуется. Ее устраивает собственнический нрав супруга. И никакой ущемленности по этому поводу она не чувствует.

Однако девушка хочет встать, чтобы посетить уборную. И поэтому аккуратно накрывает своей ладонью пальцы мужа, чтобы снять их с себя.

Но безрезультатно. Прерывисто выдохнув, Аттавио что-то бормочет через сон и только сильнее сжимает ее. А еще зарывается носом в волосы.

— Аттавио… — тихонько шепчет девушка, — Отпусти, пожалуйста.

— Нет, — неожиданно четко отвечает мужчина. И опускает руку ниже, чтобы, раздвинув ее бедра, скользнуть пальцами к промежности.

Мира снова ерзает, но позволяет эту откровенную ласку. После ночного напора Аттавио мышцы ее тела немного ноют, а внутренние стеночки болезненно сокращаются, но мужские пальцы погружаются в теплую влагу и безошибочно растирают чувствительные местечки, вызывая хорошо знакомое томление и пульсацию.

— Аттавио, — всхлипывает Мира безотчетно, откидывая назад голову и чувствуя рассеянный поцелуй в изгиб шеи. — Не стоит… Пора вставать.

Но, подготовив ее для своего вторжения, муж уже прижимается к ней своим членом и медленно входит.

— Ты все еще злишься? — все-таки сонно спрашивает Аттавио.

Девушка недоуменно выдыхает.

— Я не злюсь. И не злилась. С чего ты взял?

Один аккуратный толчок — неглубокий и чувственный. И очередное сладкое прикосновение к упругому бугорку. И Мира выгибается и тоненько скулит в ответ.

— Вчера я был груб, — сознается Аттавио. И снова толкается.

Девушке трудно с этим не согласиться. Но опять же — не видит в этом проблемы. Привыкла.

— Все хорошо, — шепчет она и содрогается от того особого импульса внутри себя, от которого даже голове становится тяжело и сладко. А соски пронзает тягучий спазм.

— Ты так добра…

Увеличивая глубину и скорость проникновения, Аттавио переносит вес своей ладони на округлое женское бедро и крепко сжимает пальцами. Всего минута непрерывных движений — и с тихим рыком он кончает, снимая свое утреннее напряжение. Но саму девушку оставляя неудовлетворенной.

— Аттавио… — раздосадованно бормочет Мира, инстинктивно вскидывая к лицу ладонь и убирая с щеки волосы.

Обхватив ее подбородок пальцами, мужчина поворачивает к себе ее голову и мягко целует в губы. Ласково поглаживает, по-прежнему оставаясь внутри и продолжая легонько толкаться.

— Мираэль? — в ответ шепчет Аттавио.

— Теперь-то мы может встать?

— А зачем?

— Граф! Имейте совесть! День на дворе!

И это было правдой! Из-за неплотно задернутых штор вовсю светит солнце, а напольные часы, башенкой стоящие у стены, показывает десятый час пополудни.

— Мы имеет полное право на выходной.

— Ой ли? Неожиданно, мессир граф…

Видимо, окончательно проснувшись, мужчина рычит и резко переворачивается на спину, увлекая за собой и Миру. При этом она по-прежнему прижимается спиной к его груди, голова откинута на плечо, а ноги широко распахнуты.

А между ними — снова мужская ладонь. И пальцы, которые заменяют внутри нее член.

— Прекрати! — требует девушка смущенно и пытается сомкнуть колени. Она совершенно обнажена и даже одеяло откинуто мужем в сторону, чтобы не стесняло движений.

— Расслабься, — тихо приказывает Аттавио, легонько прикусывая мочку ее уха.

— Пожалуйста, не надо… — просит жалобно девушка, — Не сейчас… Мы и так… каждый день…

— А разве ты сама не говорила, что соскучилась? У нас был довольно продолжительный перерыв…

— Не говорила я ничего подобного!

— Ну, значит, думала…

Вместо того, чтобы ответить на это самоуверенное замечание, Мира громко вскрикивает и выгибается. Пришедшие в активное движение пальцы не могут заменить мужской орган, но зато безошибочно находят особые точки, стимуляция которых возвращают потерянную волну удовольствия. Второй рукой Аттавио перехватывает женскую грудь. Сжимает, ласкает, тянет соски. Заново запускает сладкую пульсацию, которая заставляет Миру содрогаться, всхлипывать и закатывать глаза. И теряться в ощущениях, как будто это теплый океан, заигрывающий и с ее телом, и с рассудком.

И вот Мира уже сама двигает бедрами навстречу толчкам. Стонет от стимуляции клитора, который Аттавио трет подушечкой большого пальца или всей ладонью. Царапает ногтями простынь, а после вскидывает руки вверх, чтобы обхватить голову мужа и ответить на поцелуй. При этом ей приходится изогнуться еще сильнее — до боли, до хруста в позвонках. От интенсивных движений внутри нее странно хлюпает и сочится смесью ее собственных соков и семени, и Аттавио, чувствуя это, тоже тяжело дышит и машинально толкается бедрами и полуопавшей плотью.