Легко ли быть одной? - Туччилло Лиз. Страница 75

В первую очередь, вонь в этом общественном заведении стояла неимоверная. Мне пришлось перестать дышать через нос еще на подходе, на улице. Я даже подумала о том, чтобы тут же развернуться и уйти, но это не решило бы проблему: мне действительно очень нужно было в туалет. Поэтому я все-таки вошла внутрь, сделала несколько шагов и огляделась. Большая комната, ни тебе кабинок, ни дверей – просто штук восемь отверстий в полу, над которыми на корточках примостились китаянки. Единственным, что отделяло их друг от друга, были невысокие, с полметра высотой, металлические перегородки. Ощущение было такое, что я попала в стойло для скота.

Увидев все это, я испытала шок. Для человека из Нью-Йорка это было серьезным испытанием. Я с ужасом уставилась на четырех или пятерых китайских женщин, которые сидели себе рядышком и спокойно справляли свои дела, а затем еще раз испытала шок, когда до меня дошло, что мне, по идее, предстоит исполнить то же самое.

Кое-кто из женщин поднял на меня глаза, и в этот момент во мне взыграло что-то вроде гордости. Мне не хотелось проявить себя размазней в непростой ситуации. В конце концов, это моя жизнь, нахожусь я в хутунах, и они тут все поступают именно таким образом.

Я зашла в одну из этих ячеек, расстегнула брюки и присела. Подняв глаза, я вдруг поняла, что нахожусь практически лицом к лицу со старой китаянкой, которая сидела на корточках совсем рядом со мной. Знай я китайский, мы бы могли с ней мило поболтать. Но тут она громко пукнула, и я быстро опустила глаза, поспешив закончить свои дела.

Цепочка моих приключений двигалась по нисходящей: поцелуй у Колизея, бурная любовь на Бали и вот теперь общественный туалет в Пекине. Намек был ясен: мой большой роман действительно подходил к концу. Мне оставалось лишь побыстрее его закончить, сохранив максимум достоинства. В качестве последнего штриха этой туалетной эпопеи я быстро воспользовалась смятой салфеткой, которую предусмотрительно прихватила с собой.

Когда мы вернулись в наш отель, на автоответчике нас дожидалось сообщение от нашей новой лучшей подруги Уэй, которая приглашала нас на вечеринку в ресторан с баром под названием «Лан».

– Там будет очень весело! Просто замечательно! – воскликнула она напоследок, разразившись своим неподражаемым смехом.

Мы с Томасом переоделись и отправились в этот бар, который, как выяснилось, находился напротив нашего отеля. Как только открылись двери лифта, мы оказались в одном из наиболее впечатляющих мест, в каких мне приходилось бывать. Чтобы попасть на вечеринку, нужно было пройти через грандиозный ресторан большого ночного клуба. Громадный зал площадью, казалось, в тысячи квадратных футов был отделан с мелодраматическим изяществом, словно королевский дворец, – бархатная драпировка и огромнейшие люстры. В ресторане было несколько залов, несколько баров и уютных гостиных, по-разному воспроизводивших атмосферу роскоши.

Мы проследовали в конец зала, где и проходила вечеринка. Оживленные голоса и смех были слышны издалека. Подойдя ближе, мы увидели целую толпу вовсю выпивающих, модно одетых китайских неформалов. Уэй мы заметили сразу же. Одета она была в миниатюрное черно-белое платьице с блестками.

– Боже мой, как я рада вас видеть, друзья мои!

Она подбежала к нам и расцеловала нас обоих в щеки. Затем направила нас в бар, а сама умчалась, чтобы поздороваться с кем-то еще. Томас взял нам вина. Я обернулась и увидела Тамми – женщину, с которой мы познакомились в самолете. Она стояла с бокалом мартини в руке. Некоторое время мы с удивлением смотрели друг на друга, пытаясь сообразить, откуда мы друг друга знаем.

– Ох! Мы с вами летели в одном самолете, – наконец сказала я.

– Да, точно. Привет.

– Привет.

Ко мне подошел Томас, который принес бокалы с вином.

– Как вам понравился Пекин? Много удалось узнать о жизни одиноких женщин? – с любопытством спросила Тамми.

– Да уж, немало. Спасибо. Здесь очень интересно.

– Да, это правда, – сказала Тамми. – Произошло столько перемен, и так быстро – очень интересно за всем этим наблюдать.

– Правда? А что это за перемены? – полюбопытствовала я.

– Ну, например, супермаркеты у нас появились всего десять лет назад. А до этого к продуктам нельзя было прикасаться.

– Как вы сказали? Я что-то не понял, – произнес Томас.

– Магазины, где можно взять товар с полки и посмотреть на него, появились лишь несколько лет назад. А до этого все продукты лежали за прилавком.

Мысль о том, что может быть запрещено брать продукты в руки, прежде чем купить их, почему-то произвела на меня сильное впечатление.

– Выходит, у вас сейчас все по-другому, полная свобода: хочешь – живешь одна, хочешь – разводишься, хочешь посмотреть покупку – тоже не вопрос.

– Да, сейчас у нас много свободы. Не то что у наших матерей.

– А скажите мне вот что. Женщины у вас когда-нибудь подумывают о том, чтобы завести ребенка в одиночку? Такое в принципе бывает? – как бы между прочим спросила я.

Тамми откусила кусочек фаршированного блинчика и совершенно прозаично ответила:

– Нет.

Мы с Томасом переглянулись. Ответ получился предельно ясным. Черно-белым, так сказать.

– Правда? Что, вообще никогда?

– Да. Никогда. Это невозможно.

– Что вы имеете в виду?

– Это невозможно.

Мне не хотелось давить на Тамми, поэтому, выдержав паузу, я просто еще раз переспросила:

– Что вы имеете в виду?

– Каждого ребенка при рождении регистрируют. Эта регистрация обеспечивает медицинское обслуживание и дает другие права. Ребенок, рожденный вне брака, регистрации не подлежит, власти его не признают. Его просто не существует.

Мы с Томасом некоторое время молча смотрели на нее.

– А скажите, Тамми, как поступает незамужняя китайская женщина, если вдруг забеременеет? – спросил Томас.

– Она делает аборт, – несколько удивленно ответила Тамми, как будто это и так было абсолютно очевидно.

– А что насчет усыновления? Может одинокая китаянка усыновить ребенка, взяв его из детского дома?

Новая информация просто шокировала меня.

– Нет. Это невозможно, – снова совершенно серьезно сказала Тамми.

– Но почему? Их же так много.

Тамми пожала плечами.

– Если позволить незамужним китаянкам усыновлять детей, вы позволите им быть матерями-одиночками. А это практически то же самое, что позволить им иметь собственных детей. Такого никогда не будет. А если и будет, то только через много лет.

В этот момент меня вдруг осенило. Все эти преуспевающие женщины в Пекине, которые наслаждаются своей свободой, не рвутся замуж и усердно занимаются карьерой, очень отличаются от западных женщин. У них нет плана «Б». Когда мы встречаемся не с теми мужчинами или крутим свои маленькие романы, мы все равно осознаем, что на кону в любом случае не стоит вопрос о материнстве. Многие из нас не желают растить детей в одиночку, многие не пойдут на это, даже если выбирать особенно не из чего. Однако в любом случае речь все-таки идет о нашем собственном выборе.

А эти незамужние дамы, которые могут ломать голову над тем, каким шампунем сегодня вымыть волосы, лишены выбора в том, чтобы стать матерью, если найти подходящего мужчину не удается. И их свобода дается им гораздо дороже, чем я себе представляла.

– Ладно, а если вам тридцать семь или тридцать восемь и вы все-таки хотите иметь детей, что вы делаете? – спросила я.

Тамми снова пожала плечами.

– Выходим замуж за первого встречного.

Должно быть, она заметила, как я погрустнела.

– Такое встречается на каждом шагу.

И тут все эти обеспокоенные родители в парке вдруг перестали казаться мне такими уж ненормальными.

К нам подошли Цинь и Донг, двое мужчин, с которыми мы познакомились накануне в «Сьюзи Вонг». И хотя Тамми ясно дала нам понять, что китайские мужчины ее не привлекают, у меня на миг мелькнула надежда, что они с Цинем поладят. Они завели беседу, пока мы с Томасом общались с Донгом. В конце концов, когда Цинь и Донг ушли в бар за напитками, я решила выступить в роли свахи.