Назад к ЭВМ (СИ) - Наумова Анна. Страница 16

Потирая ушибленный затылок, я поморщился, потряс головой и сел на кровати. Перед глазами поплыли разноцветные звездочки. Ничего себе я стукнулся! Кажется, будет здоровенная шишка. Больно-то как! Даже в переносицу отдает сильная боль. Украдкой я взглянул на приятелей: что, если они заметили, как я внезапно вскочил? Уже больше недели прошло, как я вышел из больницы, и объяснять странное поведение недавним сотрясением мозга скоро будет просто неприлично. Сколько людей в мире получают сотрясение, отлеживаются пару недель и потом живут обычной жизнью! Пора бы и мне уже вести себя адекватно, чтобы не выделяться среди остальных. Будь я разведчиком и выполняй реальное спецзадание, давно бы уже провалился!

Но Валька и Ленька, увлеченные оживленной беседой, не обратили на меня никакого внимания. Они обсуждали, как лучше сделать «варенку» и где достать недавно вышедший альбом группы «Pink Floyd», уплетали вяленое мясо с хлебом, которое прислали Леньке его заботливые родители, и усердно наполняли свои стаканы какой-то мутной жидкостью из чайника. Пузатая бутыль, из которой перелили эту жидкость, стояла под столом. Что ж, пусть общаются и дегустируют деревенский самогон, а я тем временем попытаюсь связать мысли воедино и обдумать свою догадку. Главное, чтобы парни бутылку успели спрятать. Комсорг Люда и так на меня поглядывает недобро, еще заявится завтра с проверкой, прямо с утра. Владлена Никитична, кстати, тоже регулярно проверяет комнаты на предмет присутствия горячительного или тары из-по оного. И, надо сказать, каждый раз у кого-то что находит.

Получается, что мое путешествие во времени — не просто прыжок на тридцать семь лет назад. Все гораздо сложнее. Я переместился во время, когда авария, в которой тяжело пострадал и потом скончался Матвей Ремизов, уже случилась. Но я почему-то получил его тело, которое выглядит так, как до страшного происшествия. Тело-то мое, точнее, его, в котором я сейчас нахожусь, не имеет никаких повреждений. На всякий случай я ощупал себя, похрустел суставами, размялся. Нет, ничего нигде не болит. Да оно и понятно: не смог бы я ходить, бегать и таскать тяжести, побывав в страшном ДТП.

Чем дальше я размышлял, тем больше понимал, насколько странной и запутанной выглядит вся эта история. Я вдруг вспомнил растерянное лицо главного врача «Склифа» и чересчур добродушное, даже заискивающее отношение строгой служащей регистратуры, которая при мне запросто рявкнула на пожилую женщину, осмелившуюся только спросить, где нужный ей кабинет. Нет, просто так она не станет сочувствовать незнакомому парню, пусть даже потерявшему родственника. Она явно работает в больнице не первый год. Да, случается такое, что больные умирают. Сплошь и рядом. Не будешь же каждому родственнику отчаянно сочувствовать? Здесь что-то не так.

Интересно, как им все-таки удалось скрыть исчезновение тела? Хорошо, меня он мог попросить пока никому не говорить. Но милицию эти просьбы явно не удовлетворят. Без бумаг ничего не обходится… Даже смерть… Когда Матвея с травмами и без сознания доставили в больницу, ДТП уже было оформлено. Такие документы нельзя просто «потерять». Если пострадавший умер, то паспорт были обязаны передать в МВД для уничтожения… Ладно, с этим я разберусь позже.

Значит, ход времени все же можно изменить, как это получалось у многих героев книг и фильмов? Что, если у знаменитого героя Александра Демьяненко — Шурика, увлеченного своей машиной времени, был реальный прототип? В конце концов, не зря же на тему перемещения во времени есть столько литературы, и российской, и зарубежной? Вон у Гермионы из «Гарри Поттера», например, был маховик времени, с помощью которого она успевала на все уроки, а потом вместе с Гарри спасла гиппогрифа Клювокрыла и своего крестного Сириуса Блэка. Может быть, действительно есть какая-то штуковина, которую можно повертеть, покрутить, что-то в ней нажать, и — хоп! — ты несешься назад. Или в будущее. Мне бы сейчас такой маховик. У кого-то же он есть, раз получилось переместить меня сюда.

Если машина времени все же существует, то… Мысли заработали с лихорадочной скоростью. Так, мне срочно нужно побыть одному. По мере того, как бутылка пустела, разговор приятелей становился все громче и оживленнее. Они уже перешли от обсуждения музыкальных предпочтений к теме девушек. Так, сейчас Валька опять заведет разговор про свою Тамару. На днях он уже успел побывать у нее в гостях, и не в общежитии, а в роскошной трехкомнатной квартире на Кутузовском проспекте. А я удивлялся: с чего бы дочке внешторговца жить в общежитии, да еще и в Марьино — отдаленном и не самом благополучном районе? Оказывается, барышня просто сочиняла про общежитие и сообщала вымышленный адрес, проверяя своих кавалеров «на вшивость» — не рассказывала сразу о квартире и достатке родителей.

Похоже, подумать в тишине мне точно не удастся. Пойду прогуляюсь. Я соскочил с кровати и стал надевать шлепанцы.

— Ты куда? — вдруг спросил Валька, нарезая мясо. — Может, все-таки посидишь с нами? Мы тебе полтарелки оставили. И «чайку» немного. Махни стаканчик! Да не бойся, я сам городской, но самогонку пью. Это качественная, Ленькин дед делает.

— Нет, я прогуляться выйду. Душно что-то стало. Пейте без меня, — ответил я, натянул рубашку на майку и вышел в коридор.

На черной лестнице, к счастью, никого не было. Повезло: обычно в это время тут обязательно сидит какая-нибудь компания с гитарой. Я открыл створки окон и с наслаждением вдохнул холодный октябрьский воздух. Уже потемнело. Облака потихоньку сгущались, над горизонтом нависло темное покрывало. Зазвучали все нарастающие раскаты грома. Темноту прорезали вспышки молнии. Я захлопнул окно: сейчас как польет! Всю неделю с того дня, как Тамарин отец вызволил нас из кутузки, дождь шел каждый день. И точно: буквально спустя пару секунд обрушилась стена дождя. Незадачливые ребята, которые невовремя вышли во двор покурить пообщаться, накрываясь куртками, спешно бежали обратно. Я смотрел на них и думал о своем.

Значит, я попал сюда не просто так. Поначалу я сделал было вывод, что это судьба решила преподать мне урок и закинула меня, изнеженного парня из сытых двухтысячных, в тяжелое перестроечное время, чтобы я научился простому советскому быту и смог наконец ценить время без гаджетов, Интернета, привык наконец смотреть по сторонам, радоваться природе вокруг, а не залипать в смартфон, читать обычные бумажные книги, смотреть длинные фильмы целиком и думать над ними, а не гоготать на глупыми «рилсами» на пять секунд. У меня даже затеплилась надежда, что как только урок будет усвоен, вселенная сама вернет меня домой, в мою уютную квартиру с большой кроватью и ортопедическим матрасом, нашпигованную суперсовременной техникой: домашним кинотеатром, «умной» колонкой, компьютером стоимостью в годовую зарплату обычного клерка, чайником и стиральной машиной, которые можно включать и выключать с мобильного телефона… Я снова стану писать свое приложение, заниматься с персональным тренером в любимом спортклубе, пить милкшейки, лавандовый раф, а не мутноватый самогон, зимой поеду кататься на лыжах в Шерегеш, а в марте — в Египет, нырять с аквалангом и смотреть на рыбок. Вернусь в мир, где практически любой товар можно купить одним кликом в приложении, еду из ресторанов в течение часа доставит домой услужливый курьер, а валюту можно свободно покупать и продавать.

Однако теперь я, кажется, понял: никто не хотел меня ни воспитывать, ни наказывать. Да и наказывать, в общем-то, было не за что. Я же не виноват, что родился в благоприятное сытое время — в начале двадцать первого века и вырос в достатке. Да и не делал я никому никогда ничего плохого. Ну, может, в садике карамельку со стола стырил, с кем-то подрался в школе… Дело было в другом: у меня явно была миссия. И эта миссия заключалась в том, чтобы предотвратить страшное происшествие, случившееся с Матвеем, и сделать так, чтобы он обязательно погулял на свадьбе Вальки и Тамары и еще на десятке-другом свадеб всех своих друзей. И я сделаю все, чтобы он еще много раз спел под гитару в компании своих друзей и девушки песни и «Кино», и «Чайфа», послушал все альбомы «Pink Floyd» и сделал все, о чем мечтает. Девятнадцатилетние парни должны жить. И жить счастливо. А потом — я почему-то был в этом уверен — я обязательно вернусь домой.