Елизавета Йоркская: Роза Тюдоров - Барнс Маргарет Кэмпбелл. Страница 62

— Как ужасно!

— Наверное, это помогает ему забыть о тех страшных годах, когда он не мог ничем украсить свою собственную жизнь.

— Разве можно так говорить о своем муже? — засмеялся ее собеседник.

— Как же я должна говорить о нем? — Елизавета повернулась к нему.

— Никто не разбирает по косточкам любимого человека. Людей просто любят, вот и все!

— Но я и не говорила, что люблю его, — сказала Елизавета и, чуть подвинувшись, устроила голову на его плече.

— Разве у вас не было любовника? — спросил он, немного помолчав. — Вы так прекрасны…

Подобная мысль приходила ей в голову уже не однажды. Она покрутила носком туфельки и внимательно уставилась на нее.

— Разве женщина, которая находится в браке с Генрихом, может завести себе любовника?

— Думаю, нет. Его прощение еще более ужасно, чем злоба дядюшки Ричарда. Но женщина, созданная для любви, как вы…

— Я пытаюсь заполнить свою жизнь, — ответила Елизавета. — У меня есть мои дети. И существует множество приятных и забавных занятий…

— Они могли бы стать еще более приятными и забавными, если бы ими можно было наслаждаться вместе с любимым.

— О-о-о!

Она обратила внимание на тень со стороны аббатства. Ее драгоценное время истекло! Через несколько минут зазвонят к заутрене, и ей придется уйти. Елизавета почувствовала, как теплая и надежная рука ее собеседника легла на спинку скамьи у нее за спиной, и вдруг она осознала, что поспешно рассказывает ему о том, о чем не смела говорить со своими сестрами, в чем не признавалась даже своему духовнику.

— У нас нет ничего общего, кроме того, что мы напыщенно шагаем вместе по страницам истории в направлении великолепной гробницы, которую Генрих строит в Вестминстере. Вы ее не видели?

Он отрицательно покачал головой.

— Даже когда мы бываем вместе физически, это просто… рутина. Хотя мы и поженились, чтобы холить и лелеять розы Тюдоров, нам не следовало допускать, чтобы наши отношения сложились так. Разве я не права?

— Настоящая физическая близость — это когда ты полностью растворяешься в ней и находишь счастье в экстазе! Всепожирающий огонь, полнота отдачи, полное слияние духа и плоти.

— Так происходит у вас с Кэйт?

— Да.

— Пусть сейчас вам пришлось расстаться, и она может в любую минуту потерять вас навсегда… Она познала это! Она гораздо богаче меня, — вздохнула Елизавета.

— Бедная моя Бесс!

Ей показалось, что он губами коснулся ее волос. Даже если она не до конца верила… даже если ее милый Дикон был мертв, ей было приятно слышать, что он произносит ее имя так, как это делал Дикон! Так приятно, что она разрешила себе поверить… Пусть всего на несколько оставшихся у нее минут.

— Так страшно понимать, что жизнь проходит. Мне уже тридцать пять. Я красива и могла бы страстно любить мужчину. И я не провела ни одной ночи — ни в замужестве, ни как-то иначе — в объятиях пылкого возлюбленного! Наверное, есть женщины, которые спокойно переносят такие браки. И есть мужчины, которые считают, что женщины не испытывают таких потребностей. Я понимаю, что мне следует стараться быть терпеливой и порядочной. И если я буду хорошо себя вести, мне, может, достанется за это маленькая корона на небесах, — закончила она и засмеялась дрожащим голосом. — Но никогда в этой жизни я не испытала звездных часов!

— Я думаю, женщины в монастырях, принимающие обет… — начал он, стараясь как-то утешить ее.

Но она резко прервала его.

— Им никто по ночам не напоминает о том, что все могло быть иначе, и потом не оставляют их неудовлетворенными и в слезах, — горько заметила она.

Он снял руку со скамейки, наклонился вперед и стал бить себя кулаком по ладони другой руки, как будто со своей почти женской чувствительностью сам переживал ее разочарование и горечь.

— Как странно, что мужчины, которых все уважают, нередко бывают такими бесчувственными и жестокими, — невнятно бормотал он.

Елизавета выпрямилась и внимательно посмотрела на него.

— Почему вы так говорите? От кого вы слышали эту фразу? — она напряженно ждала его ответа.

Он выглядел удивленным.

— Мне кажется, ни от кого. Но разве я не прав?

— Да, да, — быстро согласилась она. Ей вдруг стало стыдно. — Я сама не понимаю, почему заговорила о подобных вещах. Да еще с вами!

Он улыбнулся своей чудесной улыбкой.

— Наверное, потому что мы больше не встретимся, — заметил он. — Поэтому в вашем признании нет ничего страшного.

— Но я пришла, чтобы спрашивать вас, а не рассказывать о себе.

— Может, вам теперь станет легче, потому что вы хотя бы раз смогли поговорить с кем-то… об этом.

— Видимо, у нас много общего и мы понимаем друг друга.

— Тогда почему вы не можете поверить, что я Дикон? — спросил он.

— Это совсем нетрудно. Даже слишком легко… если бы король уже не опроверг это.

Елизавета быстро постаралась отмести все его протесты, задав ему следующий вопрос.

— Почему вы иногда говорите так, как будто вскоре умрете?

Он пожал плечами и отвернулся.

— Я не хочу умирать. Я люблю жизнь, но я неспокойный человек, — просто ответил он.

И тут зазвонил колокол аббатства.

Елизавета привыкла всегда выполнять свои обещания, она сразу же встала, но ей было так трудно покинуть его!

— Я всегда буду носить это, — несколько агрессивно сказала она, доставая с груди миниатюрку с портретом ее брата. — Если вы продолжаете настаивать, что вы герцог Йоркский, у вас должна сохраниться какая-нибудь вещь моего отца.

— Когда перепуганного ребенка, у которого в ушах еще звучат вопли его убиенного брата, уносят с места убийства и сажают в танцующую на волнах лодку, он не может остановиться, чтобы собрать свои детские сокровища, — мрачно заметил он.

— Да, конечно, вы правы! С моей стороны было глупо задавать этот вопрос. Я знаю, что Джеймс, король Шотландии, тоже спрашивал вас об этом, и вы ничего не могли ему показать.

Молодой человек снова полез в кошель.

— Только это, — сказал он, протягивая ей несколько печатных шрифтов. — Их, наверное, не стоило показывать трезвомыслящему королю Шотландии!

Елизавета вскрикнула, наклонилась над шрифтами, лежавшими в его протянутой ладони, тронула их.

— Дикон! — вскрикнула она.

— Они принадлежали мастеру Секстону. Посмотрите, на них выгравировано его имя. — Наверное, они лежали в кармане старой одежды, в которую они меня закутали той ночью. Видимо, я хранил их из сентиментальности или как талисман.

— Конечно, вы строили из них замок у короля на столе. Вы не можете вспомнить тот день, когда…

Она резко остановилась. На этот раз она не станет ему подсказывать.

Для нее этот день всегда останется днем, когда дофин отказался от нее. Но Дикон был слишком маленьким, чтобы помнить это. Затаив дыхание, она ждала его ответа, переходя от надежды к отчаянию. Сейчас он скажет: «Конечно! Это было в тот день, когда мы, младшие братья и сестры, играли в саду и изображали вашу свадьбу. Я принес в кабинет отца большую книгу и нашел вас там сидящей в его кресле и плачущей. И тогда я спросил вас, почему, если кресло такое неудобное, так много людей желают оказаться в нем».

Но он стоял и молча смотрел на нее. Он или не мог, или не желал повторить для нее эти важные слова. Почему он не показал ей шрифты раньше? Она быстро взглянула на него, ей показалось, что она уловила радостное дрожание его бровей. И потом она вспомнила.

— Какой же вы хитрец! — воскликнула она низким голосом, который дрожал от ярости. — Конечно, Секстон был и работал у Маргариты Бургундской еще до того, как он приехал к нам. Вы, наверное, взяли их там как интересный сувенир. И когда я по глупости упомянула о них, вы пошарили в кошельке, чтобы быть уверенным, что они находятся там.

Она быстро пошла прочь, высоко подняв голову. Она не видела, что он следует за ней. Пройдя к калитке, Елизавета сняла с кольца, висевшего у нее на поясе, тяжелый старый ключ. Она открыла калитку и вышла. При солнечном свете обычный мир был таким чудесным. Она слышала взволнованные голоса со стороны дворца и поняла, что улетевшего сокола уже поймали. Симнел, видимо, уговорил охрану самозванца, чтобы те помогли ему искать улетевшую птицу, и поэтому их не было у калитки. Елизавета вставила ключ снаружи в замок, подумала и пошла прочь, будто приняла какое-то безумное решение.