Шестеро против Скотленд-Ярда (сборник) - Кристи Агата. Страница 36

Он указал на два стоявших у меня под рукой сосуда с пробками и спросил:

– А это что? Два разных сорта джина?

– Похоже на джин, не так ли? – максимально любезно отозвался я. – Вот «Гордонс», а здесь – «Бутс», как тебе такое сравнение? Но на самом деле я провожу простой эксперимент. Извлекаю из воды железо. Видишь, одна из жидкостей имеет чуть смолистый цвет, а другая – чистейшая вода.

– Чистейшая вода? – повторил он за мной. – Как все это дьявольски скучно!

– Даю тебе слово, что это абсолютно чистая жидкость без малейших примесей, – добавил я с непонятной ему гордостью.

И это была правда, поскольку бесцветная жидкость представляла собой раствор чистого никотина, не окрашенный до контакта с воздухом. Другую пробирку я специально открывал, чтобы проверить, как жидкость быстро поменяет свою окраску.

Тем же вечером я подлил несколько капель ему в виски, и результат более чем порадовал меня. Он выпил, не пожаловавшись на странный привкус, но позже, когда я помогал ему подниматься в его комнату, он опирался на мое плечо гораздо сильнее, чем обычно.

– Слишком много курил сегодня, – сказал он. – Но прежде никогда не чувствовал ничего подобного. Этот твой приятель-доктор пару дней назад прочитал мне целую лекцию о вреде никотина. Болван заумный! Ты же не думаешь, что мне грозит никотиновое отравление, верно? Все твердят, как это опасно, будь они прокляты!

Я сделал вид, что ничего не знаю на сей счет, и стал задавать ему вопросы, проявив живейший интерес к теме. Моя цель была очевидной. Стоит майору понять, что сможет поучать других в том, в чем собеседники совершенно не смыслят, как он начнет заводить разговоры об этом повсюду. А я один в качестве аудитории его совершенно не устрою. Он непременно начнет разглагольствовать о никотине в пабе при гостинице.

Моя догадка оправдалась на все сто процентов. Через несколько дней я встретил хозяина гостиницы, который мимоходом завел со мной разговор о нашем госте.

– Майор слишком много курит, – сказал он, покачивая головой. – Рассказал мне, что может пострадать от никотинового отравления. Я и сам собирался предупредить его об опасности чрезмерного курения. Если у человека так пожелтели от табака зубы, можно догадаться, что пострадали и другие части его организма. Скажу еще кое-что, сэр. Пить виски он, конечно, умеет, но делает это в непомерных дозах. Будь я его врачом, то, при всем уважении, предостерег бы майора от отравления еще и алкоголем. Он силен, но недостаточно крепок для образа жизни, который ведет. У меня такое впечатление, что он медленно, но верно убивает сам себя.

Между тем хозяин местной гостиницы был выходцем из Лондона, где получил вполне приличное образование. Отставной старшина, женившийся на жительнице Дорсета. С его мнением в округе все считались, уважая его возраст и познания. И, к моей величайшей радости, я понял, что его слова о том, как майор медленно убивает сам себя, скоро распространятся среди всех соседей.

Майор при всем пристрастии к куреву и выпивке сохранил еще и детскую слабость к сладостям. Таких, как он, обычно называют сладкоежками. На десерт он имел привычку заказывать огромный пудинг, плававший в море золотистого сиропа. Однажды во время редкого визита в рыночный городок он даже купил для моей жены большую коробку шоколадных конфет, но по дороге съел их все до единой, а ей со смехом преподнес в дар красивую пустую упаковку.

В другой раз, возвращаясь из гостиницы, майор заметил нас с женой в местном магазине. Он тут же присоединился к нам, интересуясь, что у нас к ужину, поскольку уже чувствовал зверский аппетит.

– А ну-ка, посмотрим, чем торгуют в этой замшелой дыре. Покажите нам для начала свои запасы, миссис… как-вас-там.

Милая пожилая леди – владелица магазина – робко указала ему на полку с домашними заготовками в банках. Причем мне сразу бросилась в глаза большая емкость с начинкой для пирога из изюма, яблок, миндаля, сахара, цукатов и прочих сладостей.

– Не понимаю, – сказал я, – почему мы готовим пироги со сладкой начинкой только к Рождеству. Как мне говорили, в Америке едят такие деликатесы круглый год. Верно, майор?

Он легко проглотил заброшенную мной наживку.

– Точно так, – ответил он, – а это на вид очень приличная начинка. Пока жил в Штатах, только ею и питался, ей-богу.

Я отлично знал, что он никогда не бывал в Америке, но пропустил его очередную беззастенчивую ложь мимо ушей.

– Да, помню, вам всегда нравились сладкие пирожки, майор, – поддакнул я, соблазняя его самого вколотить еще один гвоздь в крышку собственного гроба. – Миссис Партридж умеет делать их отменно, а стряпню моей жены вы уже имели возможность оценить сами. Ведь эта смесь вашего приготовления, миссис Партридж?

– Все на этой полке я приготовила собственными руками, – ответила почтенная леди. – Даже джем джатни. Но если вы предпочитаете продукцию известных фирм, я всегда могу сделать для вас заказ.

– Лично мне ничего другого не надо, – сказал я.

– Да и мне тоже, – поддержал меня майор. – Пришлите нам банку своей начинки, добрая женщина, а уж моя маленькая кузина сумеет заквасить тесто. Устроим завтра праздник с пирогами, как вам такая идея?

И на следующее утро я наслаждался великолепным зрелищем. Майор Скаллион отправлял один сладкий пирожок за другим в свою ненасытную пасть. Если бы я сумел заставить его так же обжираться в нужный момент, то можно было превзойти даже преподобного доктора Синя, совершившего свое преступление очень давно.

Сладкие пироги я включил в сложный план убийства, отведя им определенное место и время в своей схеме. Закончив укладку дощатых полов в комнатах, я знал, что теперь моя жертва может нежданно ускорить свой конец. О чревоугодии и неумеренности майора во всем знал теперь каждый в округе. О нас много судачили, и если в отношении его все представлялось соседям предельно ясным, то мнения на мой счет разделились. Многие хвалили меня за терпимость и поистине христианское гостеприимство, но другие считали простофилей или даже круглым дураком, потому что я пустил такого монстра под одну крышу со своей молодой и красивой женой.

И в поведении жены тоже стала заметна перемена. Ее симпатии к майору значительно поубавилось; она стала на глазах терять интерес к его бесконечным россказням о выдуманных приключениях. А уже незадолго до его смерти, как мне кажется, она осознала, что он попросту лжец, нечистоплотный человек, любитель пожить на дармовщинку и полное ничтожество. Думаю, жена успела возненавидеть его почти так же сильно, как и я сам. Впрочем, интуиция подсказывала ему, что у жены возникли перемены в отношении к себе. Он был изумлен и глубоко обижен, что жена теперь откровенно предпочитала меня ему. Но, по-прежнему желая получить ее деньги вместе с моими, не теряя надежды выудить их, он вел себя по-свински до конца, совершая глубочайшую ошибку. Он заметил ее изменившееся отношение, но тем не менее пытался то и дело добиваться ее благосклонности. Внешне моя жена делала вид, что ничего не происходит. Притворялась, словно ей непонятны его грубые намеки. Но я часто теперь ловил на себе ее умоляющий взгляд. Почти детское выражение женских глаз содержало немой вопрос: когда же я наконец навсегда избавлю наш дом от этого чудовища?

Однажды я не выдержал и шепнул ей:

– До окончания этого ужаса осталось несколько дней. Ни о чем не беспокойся, он не задержится у нас намного дольше. Майор убивает сам себя. Вероятно, его уже скоро хватит удар. Я сделал все возможное, чтобы помочь этому несчастному, а ты стала воплощением долготерпения. Но мы не можем попросту выгнать его, учитывая, что майору некуда больше податься. Разумеется, если от инсульта его разобьет паралич, нам придется нянчиться с ним, но мне почему-то кажется, что удар станет для него смертельным.

– Значит, по-твоему, ему непременно грозит инсульт? – спросила жена.

– Так считают все, кто его знает. Но нам необходимо сохранять спокойствие, продолжать нормальную жизнь и выполнять все свои обязанности как ни в чем не бывало.