Герой Рима (ЛП) - Джексон Дуглас. Страница 19

— Лукулл сказал мне, что вас интересует храм?

— Меня интересует вся архитектура, — признался Валерий. — Я думаю, храм Клавдия – прекрасный пример. Качество изготовления, если не масштаб, не уступает ничему в Риме.

— Чему угодно в Империи, — самодовольно ответил инженер. — Я работал по указанию архитектора Перегрина, посланного из Рима самим Клавдием для надзора за строительством. Ранее мы вместе завершили храм в Немае, но это была совсем другая задача.

Валерий вежливо кивнул, разрываясь между неподдельным интересом и надеждой, что Мейв вот-вот войдет в комнату и сядет рядом с ним.

— Видите ли, это был фундамент, — объяснил Нумидий голосом, сухим, как пустая амфора. — Выбранное место было совершенно неподходящим, но они настояли, потому что когда-то здесь стояло святилище одного из языческих кельтских богов. Перегрин не думал, что это возможно, но я нашел ответ. Фундамент настолько прочный, что мог бы выдержать сам Капитолийский холм. Чтобы вырыть ямы, понадобилось двести рабов, и мы должны были обложить их бревнами, иначе они рухнули бы на работающих в них людей. Когда они были закончены, мы заливали в них раствор тоннами, а затем еще толстым слоем на пространство между ними, так что, когда материал затвердел, мы создали четыре огромных засыпанных землей свода удивительной прочности. Даже тогда, Перегрин сомневался, пока жрецы не принесли в жертву Юпитеру прекрасного быка и не предсказали, что храм простоит тысячу лет.

Наконец-то.

Сегодня она носила белое, и от каштановых волос, собранных в модный пучок на голове, до туфель ручной работы, которые обхватывали ее нежные, ухоженные ножки, она выглядела римлянкой до мозга костей. Ее платье было длинным, прозрачная ткань облегала ее тело, ее складки были полны теней и обещаний, но плечи оставались обнаженными, а бледная кожа сияла в желтом свете ламп. Валерий отметил, что она использовала пудру, чтобы превратить здоровый румянец на ее щеках в нежно-розовый, и сегодня ее губы были цвета спелой клубники. Он задумался, сколько ей лет, и голос в его голове ответил. Восемнадцать.

Глава XI

Мейв вошла в комнату во главе вереницы слуг, и только когда они расставили посуду, которую несли, к ее удовольствию, она заняла свое место напротив отца и слева от Валерия. Он, должно быть, ел, но мог бы поклясться, что не видел и не пробовал ничего, что было поставлено перед ним. Шум разговора продолжался, но, если хоть одно слово было обращено прямо к нему, он его не слышал. Она лежала так близко, что у него закружилась голова от запаха ароматных масел, которыми она пользовалась, но, к сожалению, ее лицо было скрыто от него. Если бы он перевел взгляд влево, когда она потянулась за кусочком на столе, он мельком увидел пушистые золотистые волоски, покрывавшие ее предплечье. Прошло немало времени, прежде чем он понял, что она знает о нем не больше, чем о бюстах на стенах и что, хотя он ощущал ее присутствие, как тепло от камина зимним вечером, для нее он с таким же успехом мог быть сделан из того же холодного камня. 

Она сосредоточила все свое внимание на Киране, тихо разговаривая на их общем языке, который делал Валерия изгоем. Он почувствовал, как внутри него поднимается волна, и, хотя это было незнакомо, он понял, что это ревность. Это было неразумно, даже безумно – он не сказал ни слова этой девушке, этой женщине – и все же он обнаружил, что не может укротить это. С осознанием этого пришел гнев; гнев на себя за то, что он принял приглашение Лукулла, и гнев на бритта за то, что он его сделал. И с гневом комната снова стала четкой, и он услышал, как Нумидий все еще бубнит о храме.

— …размеры совершенны, конечно, согласно принципам Витрувия: длина ровно в одну и одну четверть раза больше ширины…

Валерий поднял глаза и увидел, что Лукулл смотрит на него. — Мейв, наши гости, — резко сказал триновант.

— Мы с лордом Кираном обсуждали лошадей. — Голос на латыни, наделенный нежным, почти музыкальным звучанием, раздался сзади. Валерий знал, что это было адресовано ему, но по какой-то причине ему не хотелось поворачиваться и смотреть в лицо источнику. — Наша британская порода шумит на ветру, но у них короткое туловище и ноги. Им было бы полезно ввести некоторые из ваших римских родословных.

Теперь у него не было другого выбора, кроме как повернуться и посмотреть в ее глаза, которые обладали качествами тосканского горного ручья: глубокими, темными и полными интригующей тайны. — Я уверен, что это возможно, — сказал он, зная, что это совсем не так, и недоумевая, почему его голос звучит как голос старика.

— Тогда я зайду к вам завтра, и мы можем быть разочарованы вместе. — Киран рассмеялся. — В течение десяти месяцев я пытался убедить вашего командира кавалерии в форте к югу от Колонии дать мне в пользование единственного племенного жеребца. На неделю. Даже на день. Но все, что он делает, это пытается продать мне своих сломанных вьючных мулов и уверяет, что я получаю выгодную сделку.

Валерий чувствовал, что честь требует, чтобы он защищал Белу, своего помощника. — Несомненно, у него есть на то свои причины. Префект кавалерии всегда будет осторожен со своими скакунами, а он фракиец и поэтому будет в большей степени. Возможно, со временем вы сможете завоевать его доверие? В конце концов, у вас есть общие интересы.

Он услышал резкий щелчок слева от себя, который сказал ему, что Мейв не согласна, но Киран хлопнул по столу. — Хорошо сказано! И вы правы. Если бы это были только он и я, мы бы вместе напивались и хвалились жеребцами, которых мы знали, и кобылами, которых мы объезжали, а утром он сказал бы мне: «Киран возьми это прекрасное животное и верни его, когда оно выполнит свой долг», и я бы подарил ему первого жеребенка из его многочисленных союзов, и он был бы доволен. Но дело не в нем и не во мне. У него свои приказы, говорит он, и невыполнение их будет дороже его жизни. Доверие. — Веселый голос стал серьезным, а бледные глаза впились в Валерия. — Это вопрос доверия, который стоит между нами. Я торгую с фермерами на территории в течение пяти лет, и каждый из нас выиграл от этого. Они доверяют мне доставить пони, которых я обещал, и я верю, что они заплатят мне, когда урожай будет продан и у них появятся средства. Лукулл имеет дело с этими людьми каждый день. Он жрец храма, и он завоевал их уважение. — Валерий представил опухшее от выпивки лицо Петрония и его насмешливое упоминание о «маленьких бриттах» и задумался, так ли это на самом деле. — Но все же есть римляне, которые смотрят на нас и видят в нас своих врагов.

— Это правда, — страстно перебила Мейв. Теперь он смог снова повернуться к ней, и дыхание перехватило его горло, как рыболовный крючок, потому что она была повернута к нему под углом, ее лицо было всего в нескольких дюймах от его собственного. У нее было свирепое выражение лица матери, защищающей свое потомство, и гордость прожигала пудру на ее щеках. — Прошло шестнадцать лет с тех пор, как вы пришли сюда. Мы приняли римские законы и носим римские одежды. Мы едим из римских тарелок и пьем римское вино. Ваши боги – не наши боги, но мы приняли их, даже… — она сделала паузу, и Валерий почувствовал предостерегающий взгляд то ли ее отца, то ли Кирана, — даже несмотря на то, что некоторые из них чужды нам. Что еще вам нужно, прежде чем вы будете доверять нам?

Валерий вспомнил кельтские племена в их темных горах к западу от Глевума и татуированных воинов, которые бросались на мечи его легионеров. Он изучал Лукулла, пухлого и довольного на своем мягком ложе, с глазами, скрытыми в тени, и Кирана, которому было не очень удобно в почти римской тунике, явно скрывавшей такое впечатляющее телосложение, какое Валерий видел на силурском поле битвы. В прошлом Рим доверял варварам. Арминий из племени херусков был офицером в легионах и использовал свои знания, чтобы уничтожить три из этих легионов в Тевтобургском лесу. Сам Цезарь объединился с племенами Галлии только для того, чтобы они попытались нанести ему удар в спину. Доверие Рима было нелегко заслужить. Лошади иценов никогда не будут иметь родословной римских кавалерийских лошадей, потому что ни один римский командир не рискнул бы встретится с кавалерией бриттов на лошадях, которые могли бы сравниться с его собственными по силе и выносливости на поле боя, даже через десять лет.