Путь дракона - Абрахам Дэниел "М. Л. Н. Гановер". Страница 38

– Из каких стран сюда возят меньше товаров? – спросила она. – Из Халлскара?

– Да, оттуда мало что бывает, – согласился купец.

– Тогда замените крючки серебряными, вот тут у ворота пришейте стеклянные бусины. Три или четыре, поярче, чтобы бросалось в глаза.

– Серебро и бусы? На эти тряпки?

– Именно. С серебром и бусами они уже не тряпки. Назовите это… не знаю… халлскарское солевое окрашивание. Новый способ, очень редкий. Уникальные платья, единственные на всем рынке. Просите двести монет серебром, торгуйтесь до ста пятидесяти.

– Да неужто столько заплатят?

– А почему бы нет? Когда у товара нет аналогов, его цену никто не знает. Значит, можно продать за сколько угодно.

Цинна покачал головой – задумчиво, но без недоверия. Брови фурии ползли по лбу все выше. Китрин не спеша вытащила из мешочка медовый орешек и, дав цинне подумать несколько мгновений, добавила:

– Если хоть один человек этому поверит, вам окупятся десять платьев сразу – со всеми крючками, бусинами и остальным. А если поверят двое…

Купец перевел дух.

– Ты знаешь о платьях поразительно много.

«Да ничего я не знаю о платьях», – чуть было не отмахнулась Китрин. Торговец хохотнул и, схватив розовое платье, с картинной досадой бросил его девушке.

– Сорок, – объявил он и повернулся к фурии. – Видала? Посмотри на это лицо. Опаснейшая женщина.

– Верю, – кивнула фурия. Китрин, улыбаясь, отсчитала монеты.

Спустя час она шла по полуоткрытым переходам главного рынка, локтем прижимая к себе новое платье, туго сложенное розовым свертком, – и мир вокруг был добр и прекрасен. Платье нужно будет подогнать по фигуре, но это не важно. Больше, чем обновке, Китрин радовалась тому, что ее назвали опаснейшей женщиной.

Солнце только начало клониться к западу, и Китрин направилась к городским баням – провести час среди горячей воды и пара. И потратить монету-другую на бальзам от вшей и блох, которыми она обзавелась в дороге и потом здесь, в тесных комнатушках. Бани стояли на северной стороне широкой площади, где вздымались в небо высокие, как деревья, колонны, неизвестно для чего предназначенные; крыши над ними не было так давно, что колонны покрылись бороздками от дождей. Открытые участки площади застилала коричневая, мертвая после зимы трава, на ощетинившихся кустах застряли сухие листья и клочки ткани. Китрин прошла мимо повозки, с которой торговали горячим супом, и мимо тощего куртадама с парой марионеток, танцующих на полу возле нищенской миски. На другой стороне площади бродячий театр только что разложил свой фургон и превратил его в сцену, к немалой досаде двух стоявших рядом кукольников. Над головами кружили голуби. Несколько циннийских женщин шли по площади – бледные, хрупкие и прекрасные, с голосами, звенящими, как музыка, и в платьях, колышущихся, как водоросли в морском приливе. Китрин захотелось за ними понаблюдать – но так, чтобы ее не заметили. Она никогда толком не знала чистокровных цинн, а ведь ее мать была такой же, как эти женщины.

Циннийки повернули к широкой лестнице, ведущей к баням. Китрин двинулась было за ними, как вдруг замерла, услыхав знакомый голос.

– Стойте!

Она повернулась.

– Остановитесь! И подойдите ближе! Услышьте сказание об Алерене Убийце и драконьем мече! Кому недостает храбрости, пусть идет прочь!

На сцену фургона вышел старый актер – торчащая вперед борода, высоко зачесанные волосы, яркие театральные одежды. Его голос гремел над площадью, завихриваясь вокруг огромных колонн. Мастер Кит. Ведун. Никаких сомнений. Китрин подошла ближе, не веря своим глазам. Десяток горожан остановились, привлеченные словами актера, вокруг тут же столпились другие. Китрин замерла на траве, не сводя с фургона изумленных глаз. На сцену вышла Опал в платье, которое делало ее на десяток лет моложе, затем выступил Смитт в шляпе простого работяги и с нордкостским выговором. Следом появился Шершень в золоченом доспехе, а за ним – с повелительным видом, словно ему принадлежит весь мир, – Сандр. Китрин смеялась от восторга и хлопала в ладоши, за ней остальные зрители. Микель и Кэри, стоящие среди публики, радостно ей закивали. Поймав взгляд Кэри, Китрин жестом изобразила вынимаемый из ножен меч и затем кивнула на сцену: мол, я же считала вас охранниками, а вы актеры? Кэри кокетливо повела головой, присела в едва заметном реверансе – и вернулась к работе: подбадривать криками Алерена Убийцу и освистывать Оркуса, повелителя демонов.

На продуваемой зимним ветром площади было зябко; к концу первого акта у Китрин замерзли уши и покраснел нос. Плотнее запахнув одежду, она обхватила себя руками, однако уходить и не думала. Иная реальность раскрывалась перед ней, как цветок по весне: стражники каравана, с которыми она провела целые месяцы, обратились вдруг в актеров, а актеры – в персонажей пьесы, и когда Алерен Убийца вонзил отравленный меч в живот Оркусу, от Сандра и мастера Кита в ее памяти осталась лишь полузабытая тень, почти вытесненная новым обликом людей на сцене. Наконец раздались негромкие, но сердечные аплодисменты, и Китрин бросила несколько медяков на сцену, где уже дождем плясали монеты от прочих зрителей.

Как только сцену разобрали, Опал с Микелем и Смиттом, радостно улыбаясь, подошли к Китрин – поделиться новостями. Да, они актеры и в караване только изображали стражников. Кэри даже произнесла начальный монолог пьесы, которую они сочинили по следам приключений. А Китрин шепотом, чтобы никто не подслушал, рассказала о том, что живет в двух комнатушках с Маркусом и Ярдемом, – и Опал тут же пустилась сыпать непристойными шутками так, что Смитт смущенно зарделся, а остальные вконец изнемогли от хохота.

Сандр, грозно насупившись, не отходил от фургона и старательно делал вид, что не смотрит в их сторону. Китрин, улизнув от развеселой компании, подошла к нему сама – вдруг он обиделся, что она смеется с другими и не обращает на него внимания.

– Надо же, как вышло, – улыбнулась она. – И ты молчал!

– Да, – буркнул Сандр, глядя в сторону.

– Я и не знала. А ты отлично играешь!

– Спасибо.

Послышался голос мастера Кита, и Сандр налег на веревку – сцена поднялась на ребро, встав вплотную к борту фургона. Отвязывая веревку, Сандр мельком взглянул на Китрин и сразу отвел глаза.

– Дел много, надо закончить. Я пойду.

Китрин отступила на шаг, вся радость испарилась.

– Извини, – выдохнула она. – Я не хотела…

– Ничего, – пробормотал Сандр. – Я… мне надо…

Он мотнул головой и, нырнув под перекладину, которую тащил Смитт, зашагал прочь.

Китрин обернулась к площади. Молочно-белое небо уже не казалось таким приветливым, и Китрин толком не знала, что делать: то ли вернуться к актерам, то ли уйти. Кто она здесь – желанный гость или помеха? Ей вдруг стало нестерпимо стыдно за потрепанную одежду и грязные волосы.

– Дело не в тебе, – произнес сзади женский голос: Кэри обошла ее сзади и теперь стояла рядом. Та самая Кэри, которая выпытывала у Ярдема про подходящее для женщины оружие. Кэри, которая закидывала лук на плечо так, будто прошла десяток войн. Кэри, которую Китрин совсем не знала.

– Какое дело?

– Сандр. – Кэри кивнула куда-то в дальний конец площади. – Он теперь на главных ролях, а стоит актеру попасть в главные – он на первые годы становится порядочной свиньей.

Там, куда мотнула головой Кэри, стоял с лучезарной улыбкой Сандр, окруженный тремя девушками в простой одежде. Одна из них тронула его за руку – пальцы мелькнули, как крылья бабочки, что боится присесть на цветок. Сандр, улыбнувшись девушке, скользнул взглядом по ее груди.

– Я и говорю – дело не в тебе, – повторила Кэри.

– Мне все равно, – выдавила Китрин. – Он мне не нужен. Просто я не знала… То есть я думала…

– Мы все так думаем в первые несколько раз. Я тебе сочувствую. И ради тебя всыплю песка ему в пиво.

Китрин заставила себя рассмеяться сквозь знакомый комок в груди – она даже не заметила, когда он появился.