Путь дракона - Абрахам Дэниел "М. Л. Н. Гановер". Страница 39

– Незачем. Его не изменишь, таков он по природе.

– Мудрые слова, сестра моя. Хочешь, пойдем с нами? На закате играем еще одну пьесу, на этот раз у дворца наместника.

– Нет, – выпалила Китрин и, чтобы сгладить резкость, добавила: – Нет, мне нужно в баню, а после скорее домой, пока капитан не встревожился.

– Ну, тогда удачи тебе. Тревога – часть его натуры. Тревога или как минимум настороженность: родился таким… Рада была тебя повидать.

Китрин, кивнув, зашагала вверх по широкой лестнице. Из банных дверей валил пар, слышались голоса – кто-то спорил, кто-то пел. Челюсть болела от усилий, Китрин заставила себя разжать зубы. И вдруг повернула прочь. Мелькнуло смутное желание добежать до фургона, посмотреть – с кем разговаривает Сандр, не глянет ли в ее сторону. Может, если…

От песка, поднятого холодным ветром, увлажнились глаза, пришлось смахнуть слезы. По дороге домой Китрин зашла в таверну и выпила кружку такого же крепленого вина, какое Сандр принес тогда к пруду, только нынешнее не шло с тем ни в какое сравнение.

***

– Что случилось? – бросил капитан Вестер, когда она вошла. – Тебя долго не было.

– Ничего, – ответила она. – Все хорошо.

Доусон

Кавинполь казался Доусону Каллиаму уродливым. Город торчал враскорячку над рекой Удер, уперев ноги в берега, заставленные серо-красными домами. Питались здесь луком и рыбой, выловленной в водах, куда выходили сточные канавы. Из-за морозов, многократно сменявшихся оттепелью, на мостовых тут и там зияли лужи полумерзлой грязи, в которых оскальзывались кони. И в центре этого великолепия, отделенное от города высокой стеной, красовалось хваленое поместье лорда Тернигана, больше похожее на заурядный сад с лужайками. В любой другой год Доусон, без сомнения, предпочел бы остаться дома с Кларой и любым из приехавших на зиму сыновей, а не тащиться в Кавинполь ради королевской охоты.

Нынешней зимой, правда, охота была иная. Прирученные олени и выращенные в курятнике перепела нисколько Доусона не привлекали, зато частных бесед с королем здесь добиться куда проще, особенно если их желает сам король.

– Проклятье, Каллиам. Я пытаюсь сохранить мир, а ты убиваешь людей на улицах?

Потолок королевской приемной, выгнутый сводом и изрядно закопченный, терялся высоко в тени, огромные окна из стекла и железа хвастливо глядели на город. Вычурно-безвкусная архитектура была призвана олицетворять славу и силу – под девизом «или величие, или комфорт, но одно из двух».

Доусон взглянул на друга детства. Нынешняя зима заложила горькие складки в углах монарших губ и убелила виски первым инеем – а может, Доусон просто не позволял себе раньше замечать, как стареет и слабеет король. Усыпанные каменьями одежды Симеона – и даже сам венец – казались более легковесными, чем осенью, словно власть и величие стали пустой формой, как сухой кувшин без воды.

Доусон знал, что и Симеон, и этикет сейчас требовали лишь одного ответа: «Простите, сир».

– Каждый раз, когда в Кемниполе забивают свинью, проливается кровь куда более благородная, – ответил Доусон. – То были головорезы Иссандриана.

– Есть свидетельства?

– Доказать, конечно, не могу, но мы оба знаем правду. Если не Иссандриан, то Маас, разница невелика. Будь они обычными уличными громилами, тебе не пришло бы в голову меня отчитывать.

Повисло молчание. Симеон поднялся, подошвы сапог шаркнули по каменному полу. Дрогнули гобелены – королевские охранники несли молчаливую стражу. Доусон предпочел бы остаться с королем наедине: стражники, конечно, всего лишь слуги, но они ведь люди…

– Ваше величество, – официально произнес он, – по-моему, вы недооцениваете верность ваших подданных, в том числе мою собственную. Я всю зиму провел в частных беседах с высокородными вельможами Антеи. Сторонников у вас гораздо больше, чем у Иссандриана с его сворой.

– Иссандриан и его свора – тоже мои подданные, – проронил Симеон. – Я мог бы возразить, что сеять смятение – значит действовать против меня.

– Мы – за тебя, Симеон. Те, с кем я говорил, объединились во имя короля. И я мечтаю только об одном – чтобы ты был с нами.

– Если я объявлю войну нескольким аристократам лишь потому, что у них сейчас есть сила…

– Разве я об этом? Симеон, я потратил месяцы на лесть и обещания всем, кто имеет хоть какое-то влияние на Тернигана. Он готов отозвать Клинна из Ванайев и ждет лишь твоего согласия.

– Если я сейчас встану на чью-то сторону, дело кончится кровопролитием.

– А если не встанешь, то королевство ждет вечный мир и счастье? Не смеши.

– Драконы…

– Драконы погибли не из-за войны. А из-за того, что войну никто не возглавил. Семье нужен отец, королевству – король. Ты должен быть во главе событий, а если нет – люди выберут другого вождя. И вот тогда-то останется одно: путь дракона.

Симеон покачал головой, и в его глазах отразилось пламя камина. За окнами кружил зимний ветер, поднимая снежинки, похожие на частички пепла.

– Семье нужен отец, – повторил король то ли с удивлением, то ли с горечью. – Когда Элеора умирала, я обещал позаботиться о нашем сыне. Не о принце – о сыне.

– Как ни крути, Астер принц.

– Не будь он принцем, он все равно был бы моим сыном. У тебя есть дети. Ты меня понимаешь.

– У меня три сына и дочь. Барриат – капитан корабля на службе у лорда Скестинина, Викариан учится на священника, Джорей сейчас в Ванайях. Элисия три года назад вышла замуж за старшего сына лорда Аннерина, с тех пор я о ней почти не слышал. И никто из них, Симеон, не заставил меня исполниться робости. – Помолчав, Доусон добавил мягче: – А с тобой что произошло?

Симеон усмехнулся:

– Я стал королем. Пока мы играли во власть на дворцовых лужайках и на полях битвы, все было прекрасно. Потом отец умер, игры кончились. Клика Иссандриана – не единственная моя забота. Халлскар опять стал привечать бандитов. В Нордкосте грядет очередная война за наследство, и Астерилхолд поддерживает обе стороны. Из Эстинфорда присылают слишком мало налогов – то ли кто-то ворует, то ли у фермеров непорядок. А ведь Астеру скоро этим управлять.

– Не так уж скоро. Мы немолоды, но сил нам пока хватит. А выход тебе известен не хуже, чем мне. Найди людей, которым можешь довериться, и доверься.

– Взамен Иссандриана с его кликой предлагаешь себя с сообщниками? – холодно спросил король.

– Да. Именно так.

– Лучше держись в стороне. Пусть затеянное Иссандрианом развалится изнутри.

– Не развалится.

Король Симеон взглянул на Доусона – в глазах мелькнул то ли гнев, то ли радость, то ли отчаяние. Доусон медленно опустился на одно колено в знак подчинения королю, однако вздернутый подбородок и расправленные плечи таили в себе вызов. «Вот моя верность. Заслужи ее».

– Тебе пора идти, старина, – вымолвил король. – Я должен отдохнуть перед пиром. И подумать.

Доусон встал, молча поклонился и вышел.

Несуразный замок лорда Тернигана целыми столетиями возводили бесчисленные зодчие, явно враждовавшие друг с другом во взглядах на архитектуру. В результате получился лабиринт. Неожиданно возникали на пути дворики и площади, бесконечно петляли переходы и галереи, огибая давно разрушенные препятствия, – только и жди кинжального удара из темного закоулка.

Королевский прислужник накинул на Доусона черный шерстяной плащ, уложил на плечах складки и поклонился. Барон вышел во двор, направляясь к отведенным ему покоям, Винсен Коу шагал следом. Доусон не проронил ни слова, егерь тоже молчал, лишь поскрипывала в такт шагам кожа перевязи. Они пересекли двор, миновали череду навесных галерей и перешли через ровный широкий мост, с которого их чуть не снесло ветром, как воробьев в ненастье. Доусон намеренно выбирал неудобные – то есть менее людные, а то и вовсе пустынные – пути: если Иссандриан и Маас хотят его смерти, незачем облегчать им задачу.