Цивилизация людоедов. Британские истоки Гитлера и Чубайса - Делягин Михаил Геннадьевич. Страница 51

Гордость англичан достигнутыми успехами веками не оставляла им места для малейших сомнений в своём всеобъемлющем расовом превосходстве. Лишь спустя значительное время после разрушения Британской империи английские ученые оказались в состоянии усомниться в идее богоизбранности одних лишь только англичан (стоит отметить, что у неё было время для укоренения, так как она доминировала в общественном сознании четыреста лет – с 1560-х годов), – причем исключительно на том поразительном основании, что «избрание… не принимает в расчет [государственные] границы» [130].

Ещё даже во времена Лиги наций англичане открыто обосновывали принятие ими мандата на управление территориями в Африке «инстинктом своей расы» [254].

Свойственное англосаксам в целом расовое чувство дожило почти в неприкосновенности до наших дней: в частности, в культовом блокбастере «Аватар» (вышедшем на экраны в 2009 году) представитель колониальной военщины спрашивает у перешедшего на сторону аборигенов представителя империи, «каково это – быть предателем своей расы?» Не менее характерно, что в большинстве переводов на европейские языки, включая русский, термин «раса» как слишком архаичный был заменен на «страну», – однако, как свидетельствует его использование, для англосаксонской политической культуры (а перспективные фильмы Голливуда со времен Великой Депрессии всегда создаются как инструменты актуальной политики) он сохраняет свою животрепещущую актуальность.

Неудивительно, что столь устойчивые стереотипы, длительное время подкрепляемые подавляющей мощью, оказали формирующее влияние и на весь Запад. Тойнби в своём классическом исследовании отмечал, что «расовые предубеждения, порожденные английским протестантством, стали определяющим фактором в становлении расовых отношений во всем западном мире» (цитируется по [80]).

В частности, в Германии «расизм завоевал уважение – начиная со времен кайзера – именно благодаря престижу его британских моделей» [80].

Ричард Терлоу отмечал, что именно политика Англии «способствовала становлению фашистских идей в Европе…, нацистского расизма и империализма». «Британское влияние на континентальный фашизм… помогло развитию фашизма, особенно в Германии» [341; р. 16].

А Пол Хейз весьма убедительно напоминал о «существенном вкладе британских интеллектуалов в формирование фашистской мечты о мировом господстве одной расы. Английские социал-дарвинисты подарили своим нацистским последователям оправдание.», подчеркивая, что именно Бенджамин Кидд провозгласил взаимосвязь между естественным отбором и процветанием нации, заимствованную у него нацистским идеологом Розенбергом [214].

Из разработанной Киддом же «науки о власти» Гитлер усвоил представления о «закономерностях», в соответствии с которыми сама природа механизмом «социальной наследственности» низводит тот или иной народ до уровня «низшей расы», – причём эта «социальная наследственность» вполне доступна эффективному регулированию со стороны государства. По мнению Хейза, самое сильное и продолжительное влияние на фашистов оказало расистское направление социал-дарвинизма, созданное Карлом Пирсоном (колониальным чиновником, а затем, до 1933 года, работавшим профессором евгеники в Лондоне), ратовавшим за «борьбу расы против расы и выживание сильнейшей расы» [285].

Гитлер в Mein Kampf практически дословно воспроизвел Томаса Карлейля, считавшего, что давать неграм образование – значит прямо противоречить воле Бога: «давать образование готтентотам и… кафрам – значит идти против Воли вечного творца» [155].

Интересно, что немецкий историк Штробль называл волю «центральным понятием нацистской веры» [334], – а нацистские теоретики начиная ещё с 1920 года последовательно превозносили сам английский язык именно как «язык безжалостного акта воли», «язык борьбы за выживание, в котором до сих пор действуют “законы жизни”, а значит проявляется воля расы, воля крови» [205].

«Обращение нацистов к… британским образцам… носило характер… откровенного восхищения. Гитлер… расценивал Британскую империю в качестве образца для предстоящей экспансии Третьего рейха» [80, 334]. «Одна из фундаментальных задач нацистов заключалась… в подражании “безжалостности”Британской империи. Нельзя не вспомнить отзывы Гитлера об Индии или Северной Америке как о моделях для будущего германского правления в России, и его восхищение… непременной “безжалостностью” Англии. В 1937 году немецкая молодежь была обязана изучать англосаксонскую историю, чтобы преодолевать собственные угрызения совести. Нацистские лидеры ни в коей мере не порицали опыт империалистической Британии. Они надеялись добиться такого же результата» [334].

Гитлер пребывал в абсолютном убеждении, что непреодолимая дистанция «между расой господ и низшими расами заложена в самой сердцевине британского империалистического этоса и является секретом успеха британцев. Именно здесь кроется связь между расой и империей (идея этой связи доминировала во взглядах Гитлера в течение всей его жизни) и… объяснение настойчивых утверждений Гитлера о том, что в управлении Россией Третьему рейху следует брать пример с британского правления в Индии» [334].

В своих бесконечных выступлениях Гитлер постоянно и неустанно внушал немцам: если вы не станете такими, как англичане, вы не сможете добиться мирового господства. При этом его глубоко провинциальная («местечковая» – можно было бы сказать о человеке другой политической биографии), рабская зависимость от мнения англичан оставалась поразительной: так, он настаивал на безжалостности не только для обеспечения власти, но и потому, что это позволит «постепенно получить равный с британцами социальный статус в глазах английской прессы» [211]!!

«Подчеркивая своё сродство с Англией, нацисты постоянно высказывали своё восхищение британским империализмом, видя в нём свою модель и оправдание… Осознание британцами своей божественной Избранности – как никакая другая черта британского национального характера – привлекало нацистов, подчеркивая общие для них расовые принципы» [80].

Враждебно относящийся к религии, Гитлер кликушествовал: «Не может быть двух избранных народов. Мы – народ Бога. Разве этим не всё сказано?» [292; s. 227].

И это тоже было слепым, рабским заимствованием английской культуры.

Ведь прямое отождествление Англии с библейским Израилем и вера в её особую связь непосредственно с Богом являлись само собой разумеющейся общественной нормой уже в XVII веке (хотя уникальность и избранность Англии как Нового Израиля провозглашались ещё в 1580 году [301]). Считалось, что «англичане, как некогда иудеи, – избранный народ Бога» [172]. Уже в 1607 году проповеди систематически связывали завет Бога с Авраамом «с английской нацией, избранным народом нового времени… с замыслом Бога об избранном народе». Среди прочего эта вера служила весомым обоснованием колониальных захватов Британии: подобно тому, как «сыны Израиля изгнали ханаанеян…, англичане должны были вытеснить язычников с их земель в Новом Свете» [290].

Оливер Кромвель считал отнюдь не весь христианский мир, а именно и только английский народ «народом Бога», Новым Израилем, сражающимся в битвах Господних. В 1653 году в своей первой же речи в парламенте он заявил, что Англия была призвана Богом, как когда-то иудеи – чтобы править вместе с Богом и исполнять его волю [245].

Даже в «Потерянном рае» Джона Мильтона говорится об особом божественном провидении, ниспосланном именно Англии и её избранному народу, которому непременно предстоит установить своё царство по всему миру: «Твое семя сразит Врага нашего» [276]. О Новой Англии говорилось: «Бог предназначил эту страну для нашей нации, уничтожая туземцев чумой, не тронувшей ни одного англичанина» [245]. Таким образом, Провидение в английском его восприятии было сродни геноциду, что полностью соответствовало не только ветхозаветным и неоиудаистским корням протестантизма, но и самым сокровенным чаяниям нацистов.